110 лет назад, 8 сентября 1914 года, в воздушном бою, применив таран неприятельского самолёта, погиб штабс-капитан русской армии Пётр Нестеров.
И воздушный бой, и таран состоялись впервые в истории авиации. О чём уже на следующий день сообщила газета «Новое время»: «Итак, начало бою в воздухе положено. И первым бойцом явился он, русский герой, носитель венца славы за мёртвую петлю — Пётр Николаевич Нестеров. И, наверное, после удара мертвеющие губы шептали: „Мы русские. Hе нам учиться у иноземцев...“ Слава тебе, русский герой! Слава Богу, что русские таковы!»
Игра на опережение
Некоторых, возможно, смутит пафос этой заметки. Но примем во внимание два важных фактора. Во-первых, только-только начинался второй месяц Мировой войны, и сообщения с фронтов просто обязаны были содержать героику. А во-вторых, что, быть может, и важнее, заметку написал близкий друг и ученик Петра Нестерова, лётчик Евграф Крутень. Он отлично знал характер своего погибшего товарища, и слова о «мертвеющих губах», с которых слетал шёпот, скорее всего, были чистой правдой. Да — Нестеров перед смертью действительно мог сказать это либо что-то очень похожее.
Дело в том, что Крутень был очевидцем событий, что произошли годом ранее, в сентябре довоенного 1913-го. Он вместе со своим приятелем Виктором Соколовым находился в офицерском собрании. И отлично запомнил, как отреагировал Пётр Нестеров на статью во французском журнале, где описывались эксперименты Адольфа Пегу. Собственно, значительная часть русских офицеров-авиаторов и обсуждала в тот день эти эксперименты лётчика-испытателя фирмы «Блерио» — Пегу удалось перевернуть свой самолёт в воздухе колёсами вверх и пролететь так какое-то время.
Реакция Нестерова была поистине боксёрской. Он уже несколько лет пытался сломать порочную практику пилотирования, доказать, что для самолёта в воздухе всегда и везде есть опора, что крены и виражи не представляют опасности, что надо, в конце концов, летать. Летать быстро, уверенно, а не плавать по воздуху, как плавали тогда самолёты. Так что, пробежав наскоро статью, Нестеров действовал именно что в духе «Мы русские. Не нам учиться у иноземцев». Свою знаменитую, первую в мире «мёртвую петлю» он совершил в тот же день, 9 сентября. Вернее, вечером того дня — в 18 часов 15 минут, что вообще выходило за все рамки. Полёт в сумерках, да ещё и с риском для жизни и аппарата...
Если кто думает, что победителей не судят, то это большая ошибка. Нестерова как раз хотели судить за его триумф. И именно с теми самыми формулировками: «Бессмысленный риск для жизни, а также риск казённым имуществом». Но, слава богу, одумались и взыскание отменили. Хотя по-прежнему не одобряли «лихачества».
Вслед за Нестеровым
Но ведь именно из «лихачества» Нестерова и вышла вся нынешняя наука высшего пилотажа, да и нормального полёта в целом, если уж на то пошло. В 1916 году, вдохновившись подвигом Нестерова, лётчик Константин Арцеулов пошёл ещё дальше — преднамеренно ввёл свой самолёт в штопор. То есть сделал самое страшное, что только можно представить, — считалось, что штопор — это гарантированная гибель и пилота, и аппарата. Однако Арцеулов показал, что из штопора можно выйти. И дело его не пропало. Одним из учеников Арцеулова был русский паренёк Валерий Чкалов, земляк нижегородца Петра Нестерова — Чкалова ведь тоже обвиняли в «лихачестве» и даже «воздушном хулиганстве»...
Но это всё было потом. Ничего этого Нестеров не застал, и застать не мог. Тогда, 8 сентября 1914 года, спустя 364 дня после своего триумфа, он принял решение дать первый в мире воздушный бой и таранить самолёт противника. И одержал победу ценой собственной жизни. Об этом стало моментально известно всем. И все, включая противника, ведущего с Россией войну, были потрясены. Во всяком случае, германский кайзер Вильгельм II, узнав о подвиге самопожертвования русского лётчика, издал приказ, в котором отмечалось: «Я желаю, чтобы мои авиаторы стояли на такой же высоте мужества и проявления искусства, как это делают русские...» Пожелания кайзера пропали втуне — во время Первой мировой войны воздушный таран применялся только и исключительно русскими авиаторами.
Об этом у нас не забывали никогда, и память о Нестерове хранилась свято. Причём не только о его героической гибели, но и о его достижениях. Так, уже упоминавшийся друг и ученик Нестерова Евграф Крутень успел написать несколько трудов, в частности «Наставление лётчику-истребителю» и «Воздушный бой». Оба они посвящались памяти Нестерова и содержали анализ и развитие его теоретических наработок. А что касается книги «Воздушный бой», то один из её экземпляров оказался испещрён карандашными пометками. Именно в таком виде книга была выдана в библиотеке советскому лётчику-рекордсмену Михаилу Водопьянову, который занимался историей Петра Нестерова. И когда он спросил, кто же так внимательно читал этот труд, ему ответили, что не кто иной, как Иван Кожедуб — трижды Герой Советского Союза и самый результативный русский лётчик Второй мировой войны. Юрий Гагарин, когда его спросили, с чего в принципе начинается лётчик, не раз говорил, что лучшим ответом могла бы служить жизнь Петра Нестерова, который за свои 27 лет успел сделать потрясающе много...
Осквернение памяти
Да, память хранили. У нас хранят до сих пор. А вот там, где служил и где погиб Пётр Николаевич, эту память постарались осквернить, уничтожить, стереть с лица земли. В том самом месте, где 110 лет назад Нестеров таранил австро-венгерский самолёт, в районе города Жолкев (ныне — Жолква) Львовской области, близ села Воля-Высоцкая в 1984 году был создан музей и памятник, посвящённый русскому лётчику. Сам же город Жолква был переименован в Нестеров ещё в 1951 году.
Сейчас музей разграблен и пришёл в запустение. А памятник Петру Нестерову, установленный в центре Жолквы, переименованной обратно в 1992 году, был варварски снесён украинскими националистами. Более того — в 1994 году, совершенно цинично, как бы к очередной дате подвига русского лётчика, на том же самом месте был с помпой открыт памятник Евгению Коновальцу, основателю ОУН — Организации Украинских Националистов. Тому самому, который во время Первой мировой служил в австро-венгерской армии. А в 1930-е годы водил дружбу с Гитлером и призывал украинских националистов: «Станьте густым казацким строем на стороне Гитлера, который создаст ворота на Восток!» Так память о небе, героизме и мужестве меняют на память о крови, подлости и фашизме.