105 лет назад, 3 августа 1916 года (по старому стилю), был спущен на воду ледокол «Святогор». По какой-то загадочной причине именно эта дата считается «днём рождения» прославленного судна.
На самом деле, согласно всем общепринятым правилам настоящее рождение судна наступает лишь в тот момент, когда на нём поднимают флаг. И тому есть свои причины. Например, тот же «Святогор» при спуске на воду ещё не имел силовой установки — её только предстояло установить. Не имел он и палубы — её начали настилать лишь в конце августа 1916 года. Словом, спуск на воду — своего рода промежуточное рождение судна. Флаг — совсем другой коленкор. Коль скоро он поднят, значит, судно готово к самостоятельному плаванию и к выполнению всего спектра задач согласно заявленному классу.
На «Святогоре» флаг подняли 31 марта 1917 года. Но фокус в том, что даже и в этот момент ледокол ещё не был окончательно доведён до ума. Выйдя в море, из-за проблем в управлении он столкнулся с миноносцем конвоя и был возвращён в порт.
Ледокол был откровенно сырым, что в феврале 1918 года отметила специальная комиссия: «За гарантийный год „Святогор“ имел только 11 суток хода в свободной воде, в том числе около трёх суток работы во льдах».
По большому счёту, это был провал. Не судна, нет. «Святогор» ещё покажет себя, став самым известным ледоколом, фактически живой легендой Северный морей. Правда, это будет позже, лишь после того, как его переименуют в честь наркома внешней торговли СССР Леонида Красина.
Но по состоянию дел на 1918 год «Святогор» действительно может считаться провалом. Прежде всего провалом стратегического планирования.
Если бы всё делалось по уму, то заложить ледокол подобного класса должны были бы ещё в 1911 году, на худой конец в 1912. Дело в том, что 7 мая 1911 года командир первого и на тот момент самого мощного в мире ледокола «Ермак» Рудольф Фельман выступил с инициативой постройки ледокола мощностью в 21 тысячу лошадиных сил и водоизмещением в 14 тысяч тонн. Правда, Рудольф Карлович мыслил исключительно по-военному. Предполагалось, что мобилизованные ледоколы смогут в зимнее время провести «за ручку» военный флот в самые неожиданные места, чтобы устроить грандиозный переполох и повлиять на исход войны. Обеспечение торговли, если и замышлялось, то где-то на десятых ролях.
Предложение Фельмана отклонили. А несколько лет спустя, когда разразилась Первая Мировая война, впору было кусать локти. Дело в том, что судно подобного класса оказалось крайне нужным не для зимних морских диверсий, а как раз для поддержания хоть какого-то уровня морской торговли.
С началом войны главные незамерзающие порты Российской империи перестали выполнять свои основные функции. На Балтике торговлю прервал германский флот, на Чёрном море — турецкий. Владивосток был всем хорош, но связность его с Европейской частью России оставляла желать лучшего.
Пришлось возвращаться чуть ли не к реалиям времён Ивана Грозного, когда основным морским портом России был Архангельск. И вот тут-то потребовались ледоколы, навигация обязана была стать круглогодичной. Их уже в августе 1914 года начали лихорадочно закупать за границей. Но к концу 1915 года этот ресурс оказался полностью исчерпан: готовых судов попросту нельзя было нигде достать. К тому же зима 1915-1916 гг. оказалась настолько суровой, что мощности закупленных ледоколов и ледокольных пароходов хватило на проведение к порту всего лишь нескольких судов с такими нужными военными грузами.
Надо сказать, что реакция была, в общем, правильной. Уже в декабре 1915 года с британской фирмой W. G. Armstrong, Whitworth & Co. Ltd. были проведены переговоры, а в январе 1916 года заключён контракт на постройку ледокола типа «Ермак». По контракту новый ледокол должны были ввести в эксплуатацию к октябрю 1916 года, чтобы успеть к осенне-зимней навигации.
Однако именно этот пункт контракта и не был выполнен. «Святогор» не участвовал ни в навигации 1916-1917 гг., ни в навигации 1917-1918 гг. Его доделывали, ремонтировали, испытывали… В итоге всё же довели до ума. К апрелю 1918 года он худо-бедно вошёл в строй и застал самое охвостье навигации 1918 года. На тот момент «Святогор» был самым мощным ледоколом в мире. Между прочим, этот статус он удерживал чуть ли не до 1950-х гг. Даже ледоколы проекта 51 типа «И. Сталин», которые строились в 1930-е годы, не превосходили его по суммарной мощности установки. Кстати, эта самая силовая установка стояла на ледоколе до 1953 года — только тогда всерьёз встал вопрос о её модернизации.
Однако было уже поздно. Новая власть заключила с Германией Брестский мир, и необходимость в военных грузах стран Антанты вроде как отпала. Правда, сами страны Антанты считали немножко иначе. Англичане затеяли масштабную интервенцию на Русский Север. С формальной точки зрения предлог был безупречен. Большевики заключили сепаратный мир с Германией, а мы-то ещё воюем! Значит, назрела необходимость «защитить склады военного имущества союзников от немцев». В действительности их интересовали только и исключительно природные ресурсы России, а также её ледокольный флот.
Судьба «Святогора» оказалась печальной. «Временное правительство Северной области» отдало и его, и вообще почти весь ледокольный флот союзникам. Почему? Зачем? Да просто так, фактически за красивые глаза, в качестве аванса, чтобы только помогли справиться со «злыми большевиками»: «Ледоколы перешли к английскому командованию тотчас после переворота, причём на „Святогоре“ личный состав весь английский. Передача большинства этих судов состоялась после словесных переговоров, без всяких условий, по заявлению английского командования о надобности в них».
А «злые большевики» и конкретно Леонид Красин в течение долгих лет, до самого 1922 года, вели переговоры даже не о возврате — о выкупе «Святогора». Его дальнейшая история — это история советских триумфов. Но этого всего могло и не сложиться, и самый мощный ледокол того времени имел все шансы покинуть Россию навсегда.