Кривое зеркало. На храм Василия Блаженного мы смотрим глазами иностранцев

«Церковь, которой дивятся все иностранцы и которую ни один русский не потрудился ещё описать подробно» - так ото­звался о нём Михаил Лермонтов. И поставил точный диагноз. Дело в том, что львиная доля всех мифов и вымыслов о главном символе нашей страны - плод воображения иностранцев. 

   

   

Экспертное ослепление

Любой школьник знает, что жестокий царь Иван Грозный велел ослепить зодчих, которые создали знаменитый собор. Мотив простой: «...чтобы больше никому из царей земных не удалось построить у себя подобной красоты». Экскурсоводы, которые любят щегольнуть этим сюжетом, вряд ли догадываются, что повторяют слова двух дипломатов XVII столетия, которые и запустили в оборот эту л­егенду. 

Все иностранцы в один голос говорили о нём следующее: «Храм преизящного строения, по всей видимости, итальянской работы». Им трудно было представить, что русские способны создать что-то прекрасное. Уверенность в том, что строили итальянцы, и породила байку про ослепление. Дело в том, что сюжет про расправу с мастерами зародился как раз в Италии - там похожие истории рассказывают о каждой мало-мальски заметной церкви. Понятие о том, как «положено» обходиться с гениальными зодчими, было попросту перенесено на русскую почву. Сомнительная честь перво­проходцев в этом деле принадлежит немцу Адаму Олеарию и чеху Бернгарду Таннеру. До их «откровений» об ослеплённых мастерах у нас никто и слыхом не слыхивал.

Мечеть с колокольнями?

С недавних пор стало хорошим тоном говорить о том, что храм Василия Блаженного вообще не имеет отношения к русской архитектуре. Дескать, Иван Грозный, разрушив в Казани мечеть Кул-Шариф, весьма об этом сожалел и захотел воспроизве­сти у себя нечто подобное. 

В таких случаях обычно ссылаются на исламского богослова Шигабутдина Марджани, который описал ту мечеть как «здание с девятью главами, устремлённое ввысь». 

Фокус в том, что от мечети Кул-Шариф не осталось не то что изображений, но даже внятных словесных описаний. Сам же Марджани жил и работал в XIX столетии, так что его рассказ - всего лишь фантазия на тему.

Он мог уцепиться за слова Наполеона, позорно уходящего из Москвы в 1812 г. Император французов, лишённый художественного вкуса, тогда отдал приказ: «Взорвать на Красной площади мечеть со многими колокольнями». Сказано явно в приступе злобы «ко всему азиатскому». Ни до, ни после Наполеона европейцы ничего восточного в русском храме не находили. Более того, иные сравнивали его с готическими постройками. Что, кстати, тоже безграмотно. Шатёр Василия Блаженного - чисто русское изобретение, свидетельством чему и более ранние, и более поздние шатровые церкви. Подобного нет больше нигде.

   

   

Что в имени?

Сейчас в ходу два названия - храм Покрова и храм Василия Блаженного. Однако они сравнительно недавние. В те годы, когда вокруг храма складывались легенды, и русские, и иностранцы называли его иначе. Тот же Адам Олеарий (1634 г.) утверждает, что церковь называется И­ерусалимской. Швед Пётр Петрей (1617 г.) дополняет: «Чрезвычайно красивой постройки церковь, крытая светлым и блестящим камнем, называется Иерусалимом». И только Бернгард Таннер (1678 г.) говорит: «Украшением площади является церковь, которую нем­цы называют Иерусалимом, а москвитяне - Святой Троицей».

Почему Покровский? Тут всё ясно. Главный придел, самый высокий шатёр, посвящён именно празднику По­крова Богородицы. Как раз в этот день Иван Грозный начал штурм Казани. Тогда же он обещал возвести храм, если город будет взят.

Почему Троица? До постройки привычного для нас храма на этом месте располагалась деревянная церковь св. Троицы. Одноимённый придел присутст­вует и в нынешнем соборе. Так что москвичи, ещё лет двести называвшие по инерции новый храм Троицей, против истины не грешили.

Почему Иерусалим? На е­вропейцев неизгладимое впечатление производил обряд Входа Господня в Иерусалим, который патриарх ежегодно, на Вербное воскресенье, при большом стечении народа устраивал на Красной площади. Он «на осляти» шествовал от Успенского собора Кремля к Лобному месту, а потом как раз сюда, к Васильевскому спуску. Конечной целью шествия был придел Входа Господня в И­ерусалим.

Почему Василий Блаженный? Этот придел, посвящённый самому известному московскому юродивому, к которому прислушивался сам Иван Грозный, был пристроен к храму гораздо позже, в 1588 г. И он был единственным из всех приделов, что отапливался зимой. В остальных службы проводили только летом, а здесь – круглый год. Так что название народное – где чаще служат, то место и «главнее».

Получается, так или иначе правомерны все названия. 

И это лишь одна из удивительных особенностей этого п­оистине самого русского храма.