Хозяйка Москвы. Как Екатерина Фурцева до самой верхушки дошла

«Екатерина Фурцева была ­далека от культуры: человек без гуманитарного образования, воспитанный в сталинских ежовых рукавицах. Но со временем она стала отличать высокое искусство от невысокого», – рассказал «АиФ» Леонид Млечин, писатель и теле­ведущий, написавший книгу о Фурцевой.    

   

Крыла «по матушке» 

Она родилась 7 декабря 1910 г. Что-то в ней было, в этой маленькой миловидной блондинке. Она семимильными шагами шла по карьерной лестнице, обгоняя видавших виды чиновников-мужчин. Эта женщина дошла до самой вершины и одно время входила в число нескольких человек, определявших судьбу страны.

– Фурцеву почему-то все ассоциируют именно с министром культуры, но она занимала и более высокую должность, когда была членом президиума и секретарём ЦК, – говорит Леонид Млечин. – Заметим, что это происходило в нашем обществе, где женщинам предоставлялись представительские должности. Фурцева же входила в число тех, кто принимал ключевые решения. Она была настойчивой, целеустремлённой, добивалась своих целей разными способами: кому-то улыбнулась, кому-то приказала, кому-то поставила ультиматум.

Ну и доля везения, конечно, в её успехе была. Она встретила одного, другого мужчину, которым приглянулась и которые помогли ей. Но пере­оценивать их помощь не надо. Вы не видели наших руководителей того времени: пузатые, с видом неважнецким. Думаю, любовные приключения их не особо интересовали.

Ключевую роль в начале карьеры Екатерины Фурцевой сыграл первый секретарь Фрунзенского райкома столицы Пётр Богуславский. Он испытывал к ней трепетные чувст­ва, и она, возможно, отвечала ему взаимно­стью. Именно он научил её аппаратной жизни. А дальше на Екатерину Алексеевну обратил внимание Никита Хрущёв. Он часто пытался женщин поднимать в плане карьеры, что было редкостью в то время. Никиту Сергеевича Фурцева как женщина не интересовала. Он был однолюб. Но приметил Фурцеву, когда она работала в московском аппарате. Увидел и оценил как работника. Никита Сергеевич был человек, который мог сделать директора совхоза министром, а если тот ему пере­ставал нравиться, отправлял обратно директором совхоза. Так он и Фурцеву продвинул, пока она ему казалась эффективной. Потом она ему разонравилась. И он её легко убрал.

Сначала Хрущёв поставил Фурцеву на свою бывшую должность. Она стала первым секретарём Московского горкома. Екатерину Алексеевну почти сразу начали величать хозяйкой Москвы, ведь у неё была вся власть в городе. И довольно часто она этой властью пользовалась во благо. Вы даже себе не можете представить, в каком бедственном положении находились люди в то время. Жили в подвалах, неотапливаемых помещениях. Фурцева, насколько могла, вытаскивала город, хотя на тот момент ресурсы у Москвы были небольшими.

Выбивать эти ресурсы приходилось у вышестоящих коллег-мужчин. Тогда-то и выяснилось, как хорошо Екатерина Алексеевна умеет крыть «по ­матушке». Мат в годы моей советской юности был техническим языком общения. Фурцева считала своим долгом не отставать от мужчин. Когда в муж­ской компании её спрашивали, что ей налить, она отвечала: «Мне, как мужчинам, – водки!» Она инстинктивно пыталась вести себя как мужчина.

   

   

С глаз долой

Но мужские замашки Екатерине Фурцевой не помогли, Хрущёв понизил её в должности. Считается, что некие доброжелатели записали вольные разговоры нескольких секретарей ЦК. В разговорах упоминалось имя Хрущёва. Ничего крамольного, лишь несколько критических фраз о поведении Никиты Сергеевича. Хрущёву тем не менее об этом доложили. Никита Сергеевич, узнав об этом, решил, что это хороший повод Фурцеву убрать с глаз долой. Так она стала министром культуры.

– Сначала это понижение для Фурцевой было тяжёлым ударом, но потом ей понравилась эта должность. Ведь одно дело – разговаривать со скучной номенклатурой, а другое – оказаться в кругу художественной интеллигенции страны. Она хотела нравиться этим людям. Но вместе с тем ей приходилось исполнять идеологические функции, поэтому она безжалостно душила тех, кого требовала душить система.

Сама Екатерина Алексеевна была далека от культуры: человек без гуманитарного образования, воспитанный в сталинских ежовых рукавицах. Но со временем на этой должности она стала отличать высокое искусство от невысокого, начала привозить в СССР замечательные выставки, иностранные театры, старалась поддерживать настоящих профессионалов. Тем, кто её ругает, могу сказать: могло быть и хуже. Многие деятели культуры были по-настоящему благодарны Фурцевой.

«Современник» к 50-летию Октябрьской революции по­ставил пьесу Михаила Шатрова «Большевики». Цензура её запретила. Министр культуры взяла на себя смелость разрешить удачный спектакль. Как-то на спектакль привезли издательницу самой серьёзной немецкой газеты – «Цайт» – графиню Марион Дёнхоф. В какой-то момент на сцене начинали петь «Интернационал». Весь зал вставал. Графиня Дёнхоф поднялась со всеми и запела. Такова была сила спектакля. Полгода –невиданное дело – спектакль шёл без разрешения цензуры.

Вообще Фурцева любила «Современник», да и Олег Ефремов ей явно нравился. Перед его обаянием было очень сложно устоять. Но она прекрасно понимала, что ей можно, а что – нет. Хотя однажды вышла за рамки и спросила у ­Ефремова: «Олег, вы же не ­будете отрицать, что у меня красивые ноги?»

Она выезжала за границу, и ей хотелось красиво одеваться. Хотя одеваться дорого в СССР было не принято, тем не менее её никто не смел упрекнуть. А вот дачу ей уже не простили – советским чиновникам не полагалось строить дач. Дача эта стала предлогом, чтобы Брежнев смог убрать её из политики.

Страх и отчаяние

В начале 1970-х началась чёрная полоса в жизни «Екатерины Великой». У неё умерла мама, её не избрали в Верховный Совет. А ещё от неё потребовали вернуть государству пресловутую дачу. Это стало последней каплей. Екатерины Фурцевой не стало в ночь с 24 на 25 октября 1974 г. Власти сообщили, что у бывшего министра культуры произошёл сердечный приступ, но в народе до сих пор судачат о том, что Фурцева на самом деле покончила с собой. Ведь после того, как Хрущёв понизил её в должности, она тоже резала себе вены.

– Самоубийство – очень непростая вещь. Это скорее вопль о помощи, крик отчаяния. В случае Фурцевой речь шла именно об этом. Она страдала и пыталась таким образом о своих страданиях рассказать.

Крушение карьеры – как крушение жизни. А тут и личная жизнь стала рушиться. С первым (гражданским) мужем, лётчиком Петром Битковым, Екатерина Фурцева состояла в браке 11 лет. Он ушёл от неё, когда она ждала ребёнка. Сначала, правда, он ушёл на фронт. А там встретил женщину. Та была с ним рядом, а Екатерина – где-то далеко.

Узнав об этом, Фурцева даже аборт хотела сделать. Но её очень властная мать не позволила лишить будущего ребёнка жизни и взяла на себя воспитание внучки. Сама Фурцева допоздна сидела в кабинете, ребёнку внимания оказывала очень мало, отчима девочка не приняла…

Второй муж Фурцевой, Николай Фирюбин, был красивый, статный, нравился жен­скому полу. Замминистра в МИДе. Он понимал, на ком женат... Но, говорят, что у него возник роман с соседкой по даче. Наверное, Екатерина Алексеевна чувствовала, что муж к ней охладел. 

В один момент в жизни Екатерины Фурцевой сошлись все несчастья. Лишиться должно­сти, мужа, всеобщего признания… Никто доподлинно не знает, как она ушла из жизни. Близкие к ней люди уверенно мне рассказывали, что она покончила с собой. Но я не видел документов, которые бы это подтверждали. Есть только официальный диагноз: острая сердечная недостаточность.