210 лет назад, 18 марта 1809 г., в семье коменданта одесского порта родилась дочь. Отец её был французским эмигрантом, мать — наполовину француженка, наполовину грузинка из знатного рода князей Цициановых. Сама же она стала звездой русской поэзии. По совместительству — фрейлиной русского императорского двора.
Словом «фрейлина» очень часто называют всех придворных дам скопом, хотя это и неверно. Фрейлина — младшее звание в дамской придворной номенклатуре. Было их больше прочих, и ротация в их рядах представляется почти калейдоскопической. По той простой причине, что фрейлинами и камер-фрейлинами (звание рангом повыше) могли быть только незамужние. Та, что выходила замуж, сразу же отчислялась от двора. Поскольку замужество было главным социальным проектом любой разумной женщины, состав фрейлин менялся весьма заметно.
Заметными были и они сами, придворные дамы всех статусов. И не только потому, что находились в свите высочайших августейших особ. Некоторые из них успели проявить себя и до того, как поступили на придворную службу, некоторые развернулись в полный рост уже потом.
Бой-баба
Княгиня Анастасия Голицына, в девичестве Прозоровская, в принципе, могла бы ограничиться тем, что ей было дано по праву рождения. Дочь боярина Петра Прозоровского, она принадлежала к высшей русской аристократии. Выше уже некуда: царь Алексей Михайлович назначил в завещании её отца воспитателем своего сына, царевича Ивана. В 19 лет вышла замуж за князя Ивана Голицына. Для аристократки XVII столетия — пик и конец карьеры одновременно.
Однако ей хотелось большего. Не имея возможности делать карьеру на государственной службе по причине принадлежности к женскому полу, а в литературе или науке — просто за неимением таковых, она идёт иным путём, используя свои природные способности. Во-первых, мощное остроумие на грани дозволенного. Во-вторых, умение пить, практически не пьянея. Для девицы того времени — почти позор.
И одновременно — резкий взлёт. Настасья Петровна попадает во Всешутейший всепьянейший и сумасброднейший собор Петра I. Причём на должность князь-игуменьи. Основным языком этого собора был всем знакомый русский мат, а деятельность описывается словом «оргии».
Её природного остроумия вполне хватило на то, чтобы в скором времени царь стал величать её своей дочкой, а иногда даже «дочкой-бочкой» — за способность хлестать водку квартами. В итоге она становится ближайшей подругой, а также первой статс-дамой Екатерины, супруги государя Петра Великого. И первой статс-дамой в истории России вообще. В качестве приятного бонуса — кровное родство с императорским домом. Её старший сын Фёдор женился да двоюродной сестре царя.
Звезда тусовки
А вот и наша именинница, Александра Осиповна Смирнова-Россет. Это имя вряд ли найдёшь в перечне поэтов Золотого века, хотя бы и третьего эшелона. Так что термин «звезда поэзии» следует понимать в переносном смысле. Звезда путеводная, вдохновляющая на безумства, да собственно, и на поэзию как таковую. Это если говорить высокопарно. Если спуститься с поэтических высот на землю, то можно сказать понятнее: Александра Смирнова-Россет была звездой тусовки. То есть достаточно широкого круга людей, объединённых более или менее общими интересами. В данном случае — литературой.
Вот что писал о ней исследователь пушкинской эпохи Викентий Вересаев: «Ей не было еще двадцати лет, а скромная ее фрейлинская квартирка в четвертом этаже Зимнего дворца сделалась местом постоянных сборищ самых выдающихся людей того времени. Россет любила поэзию и обладала тонким, верным поэтическим чутьем; читала много и разнообразно, вплоть до самых серьезных книг, интересовалась даже богословскими вопросами».
Однако, чтобы стать центром притяжения круга людей более опытных, более развитых, да и просто старших по возрасту, одной начитанности мало. Нужна особенная энергия, драйв, иногда даже на грани фола. И, главное, умение всем этим пользоваться.
Россет умела. Дело дошло даже до того, что она сумела очаровать такого сухого и желчного человека, как критик Виссарион Белинский, который писал о ней своей жене (!) следующее: «Свет не убил в ней ни ума, ни души, а того и другого природа отпустила ей не в обрез. Чудесная, превосходная женщина! Я без ума от нее!»
Впрочем, если бы знаменитый критик не боялся литературного хулиганства, он должен был бы сказать: «Без ума от её ума». Ценили её именно за это. Даже такой ценитель женской красоты, как Пушкин. Характерный диалог между Александрой Россет и женой Пушкина Натальей Гончаровой:
— Что ты ревнуешь ко мне? Право, мне все равно: и Жуковский, и Пушкин, и Плетнев, — разве ты не видишь, что ни я не влюблена в него, ни он в меня?
— Я это хорошо вижу, да мне досадно, что ему с тобой весело, а со мною он зевает.
Результат — без упоминания имени Россет не обходится ни одна биография поэта Золотого века русской литературы. Хотя она сама не написала ни одной стихотворной строчки.