300 лет назад, 18 мая 1724 года, Москву сотрясала пальба из пушек и ручного стрелкового оружия. Нет — это было не подавление бунта и не столкновения на улицах. Просто по выстрелу сигнальной пушки, установленной в Кремле, у самых дверей Успенского собора, производился залп из всех орудий, имевшихся в городе, а также залпы из «ружья мелкого» гвардейских полков, выстроенных на площади. Стреляли трижды. Первый раз — когда на Екатерину, супругу Петра I, возложили императорскую корону. Второй раз — при обряде её миропомазания на царство. И третий — когда она причастилась уже в новом качестве: как Императрица Всероссийская.
На преемницу указал сам
Таким было звуковое сопровождение коронации этой удивительной женщины — в прошлом прачки-портомойки Марты Скавронской, в недалёком будущем — самодержицы и правящей государыни Екатерины I. Всё остальное тоже было на высоте, доселе невиданной — специально для коронации своей супруги Пётр основал корпус кавалергардов, был заново отделан Успенский собор, а также учреждена и создана первая российская императорская корона, украшенная жемчугом, алмазами двух видов огранки общим числом 2564. Навершие короны венчал огромный рубин с установленным на нём алмазным крестом...
Словом, церемониал был продуманным и более чем пышным. Иного, впрочем, и быть не могло — светская коронация была для России в новинку. Все предыдущие самодержцы просто венчались на царство, а новый обряд должен был стать образцом для всех будущих коронационных торжеств. А поскольку сам Пётр короноваться императорской короной не пожелал, считается, что этим актом он как бы указывал на своего будущего преемника. Вернее, преемницу.
Всё это может показаться избыточным. В самом деле: зачем короновать Екатерину, если она и без того жена царя, то есть царица? Известно же, что о своём намерении заключить с Екатериной брак Пётр объявил ещё в марте 1711 года, после чего её при дворе стали именовать «величеством», а таинство венчания было совершено в январе 1712 года. Стало быть, Екатерина может считаться царицей с того самого январского дня, а все эти помпезные торжества, устроенные двенадцать лет спустя — так, для пущей красоты...
Слишком много им чести
На самом деле всё обстоит совершенно иначе. Пётр отлично понимал, что, выбирая себе в спутницы жизни «чухонскую девку без рода, без племени», он очень сильно рискует. И без того уже шептались, что царь, дескать, подменный, поскольку ведёт себя не по-царски. Официально вступить в брак с простолюдинкой — значит, придать всем этим слухам дополнительный вес. Разумеется, мы знаем Петра прежде всего как ниспровергателя устоев. Но есть тем не менее устои, которые лучше не трогать. И уверенность народа в том, что царь должен вести себя по-царски — как раз из таких.
И потому, как ни странно это звучит, но брачный союз, состоявшийся в январе 1712 года, был заключён не между царём Петром I и Екатериной. В тот зимний день на «чухонской девке» женился всего лишь шаутбенахт, то есть контр-адмирал российского флота Пётр Михайлов. Это было как бы продолжением той грандиозной ролевой игры, что началась ещё в эпоху Азовских походов 1695-1696 гг. и продолжилась во время Великого Посольства в Европу 1697-1698 гг. Фактически оба этих предприятия возглавлял сам царь Пётр. Но формально — нет. Было решено, что и для турок, и для Европы будет слишком много чести, если во главе войска и посольства встанет сам царь «Всея Великия и Малыя и Белыя...» А потому он пребывал там просто как «бомбардир Пётр Михайлов».
Примерно то же самое произошло и в истории с Екатериной. Правда, с одной оговоркой. С 1700 года шла война со Швецией. И не сказать, что она на первых порах была удачной. Престижу царя после Нарвской «конфузии» был нанесён значительный ущерб. Дополнять его сменой фавориток было бы совсем уж опрометчиво. Прежнюю фаворитку царя, Анну Монс, ещё терпели — она всё-таки была из более-менее приличной семьи, к тому же из своих, «московских», немцев. А эта чухонка, взятая «из-под солдатской телеги», была бы перебором даже для бомбардира Петра Михайлова.
Но в 1704 году Нарвская «конфузия» сменяется Нарвским триумфом, то есть взятием этой ключевой крепости. Пётр Михайлов теперь победитель. И с того же 1704 года он приближает к себе Марту Скавронскую. Потому что победителей, как известно, не судят. А к 1712 году этот Пётр Михайлов дослужился до контр-адмирала, и в его активе громкая победа под Полтавой. Такому адмиралу сочетаться законным браком хоть бы и с чухонской девкой не зазорно — никто не осудит.
Ну а после 1721 года Пётр Михайлов как бы уходит в тень. Потому что уже нет смысла продолжать эту игру. Он уже даже не царь, а Его Императорское Величество, Великий и Отец Отечества. Он завершил Северную войну 1700—1721 гг. И завершил победоносно. А, значит, имеет право и на личное счастье — уже не как адмирал, а как самодержец. Собственно, в Манифесте о намерении короновать Екатерину, что увидел свет ещё в ноябре 1723 года, на это прямо указывалось: «Того ради, что в прошедшей двадцатиоднолетней войне любезнейшая наша супруга великою помощницею была, во многих воинских действах, отложа немочь женскую, волею с нами присутствовала, данною нам от Бога самовластию за такие супруги нашей труды её коронациею почтить должно».
Эта игра вдолгую оказалась одним из самых мудрых решений Петра. За личной жизнью государя общество следит всегда и следит пристально. Неверные шаги в этой сфере могут сильно повредить. Поначалу ведь он наломал дров. Его первой жене Евдокии Лопухиной, что была сослана в монастырь, сочувствовали — кто тайно, а кто и явно. Его первая фаворитка Анна Монс общество раздражала, а кое-кто её попросту ненавидел. А вот с Екатериной всё шло постепенно. Сначала её для общества как бы и не существовало вовсе — подумаешь, одна из многих случайных наложниц. Потом к ней попривыкли и увидели, что никакой «порухи чести царёвой» от неё нет. А совсем потом даже полюбили. Это произошло, когда Екатерина, овдовев, взошла-таки на престол. Солдаты, бывшие свидетелями её реальных подвигов в военных походах, и вовсе звали Екатерину «матушкой». Но ведь и всем остальным она умудрилась угодить.
Известно, что Пётр «уздой железной Россию поднял на дыбы». Это неплохо — для критических ситуаций. Но постоянно давить на акселератор и жить в режиме форсажа всё-таки нельзя. Нужна передышка, хоть краткая. И эту передышку обеспечила Екатерина. Взойдя на престол, она снизила подушную подать — за это ей был благодарен простой народ. Взойдя на престол, она разрешила дворянам заниматься предпринимательством — те тоже были ей благодарны. Взойдя на престол, она в интересах купечества отменила казённую монополию на ряд товаров и снизила таможенные пошлины, чем заслужила благодарность и этого сословия...
В общественной памяти были ещё живы времена царевны Софьи, сестры Петра, которая не царствовала, но управляла. О них отзывались так: «Торжествовала тогда довольность народная». Императрица Екатерина I, наоборот, — не управляла, но царствовала. И особого «торжества довольности народной» всё-таки не принесла. Однако при ней состоялась та передышка, которая дала возможность для дальнейшего развития Российской Империи.