Одним из главных качеств русского характера считается надежда на авось. Но если бы это соответствовало действительности, никакой национальный характер просто не успел бы сложиться за неимением его носителей. Потому что эпидемии выкашивают в первую очередь тех, кто надеется на авось.
Невыученные уроки
Так было во времена античной Греции, цивилизации, с которой положено брать пример. Во время Пелопоннесской войны (431–404 гг. до н. э.) стратегический план афинского командования предполагал отдать страну на растерзание спартанцам, а население укрыть в городе. План безупречный. Не учли только одного — плохая вода, отсутствие водопровода и скученность людей привели к эпидемии. Судя по описаниям симптомов, это был банальный брюшной тиф. Сама болезнь, её причины и способы профилактики были отлично известны древнегреческим медикам. Так что этот прокол, который привёл к уничтожению Афинской державы и половины нападающей армии Спарты, можно объяснить только поразительной безответственностью верховного главнокомандующего — «идеального гражданина», демократа и законодателя Перикла. То, что он заболел и умер одним из первых, отлично дополняет картину.
В 1346 г. в низовьях и среднем течении Дона и Волги появилась чума. Тогда это была территория Золотой Орды, непосредственного соседа Руси. По логике распространения подобного рода заболеваний чёрная смерть просто обязана была поразить русские княжества в течение ближайших месяцев. Послы, перевозчики дани, торговые связи и миллион других контактов с рассадником чумы не оставляли русским ни единого шанса.
Тем не менее болезнь не переступила невидимой границы. Она пошла кружным путём. Точно по часовой стрелке — с Востока на Запад и снова на Восток. Крым, Генуя, Венеция, Марсель, Милан, Париж, Лондон, Дублин, Гамбург... На этот путь ушло 7 лет и почти 60 млн смертей.
Великим князем на Москве тогда был Симеон Гордый. Надо полагать, уроки истории он усвоил хорошо. Поскольку при первых же известиях о моровом поветрии резко перекрыл всё сообщение с Ордой. Между прочим, сильно рискуя: этот шаг могли оценить как разрыв отношений, попытку присвоить дань и бунт против законной власти. Но всё обошлось. Чума зверствовала в Орде и Европе, а Русь спасалась самой простой тактикой карантинов и пограничных заслонов. Да, с точки зрения бизнеса это было невыгодно — торговля со сказочно богатыми Китаем, Персией и Индией прервалась почти на 6 лет. Но не роптал никто — даже купцы.
Беда пришла с Запада. И накликали её жители Пскова. Власть Симеона над этим княжеством была чисто номинальной, и его распоряжения часто игнорировались. Торговлю с уже зачумлённым Гамбургом вели, ничего не опасаясь. И вот извольте: в 1352 г. псковичи зовут новгородского архиепископа Василия Калику: «Бысть мор силён в Плескове». Легкомыслие и жадность псковской верхушки оправдать нельзя — через них мор пришёл на всю Русь. И свирепствовал несколько лет. Между прочим, не пожалев никого, даже княжеская семья была прорежена на две трети. В живых остались лишь самый младший брат Симеона, Иван Красный, да сын Ивана, Дмитрий, будущий Донской. Он крепко запомнил, как его дядя удерживал чёрную смерть. Сам старался вести себя так же и внушил соответствующие правила поведения детям.
Русский ответ
В результате чума, хоть и затрагивала русские княжества, но на территорию, прямо подвластную Москве, не приходила почти 200 лет. Очередная вспышка была уже при Иване Грозном. Но справились и с ней. Впоследствии новая династия, Романовы, вели себя перед лицом эпидемии ничуть не хуже. Моровые поветрия хоть и случались, но гораздо реже, чем в Европе.
У европейцев это вызывало недоумение. Но одновременно и дикий хохот над «русскими варварами», которые «подозрительны к иностранцам настолько, что мешают торговле и свободному передвижению». Так, прибывший через Архангельск английский посол Энтони Дженкинсон был крайне возмущён тем, что летом 1571 г. его не пустили дальше Холмогор. Классическое неумение сложить два и два — именно в том году крымский хан Девлет-Гирей своим походом к Москве снова занёс в наши края чуму. Карантин был необходим.
Впрочем, не карантином единым спасалась Россия. В той же Англии, к примеру, людей, заподозренных в заболевании, изолировали в специальных «чумных домах». Это только провоцировало новые вспышки эпидемии — шансы по-настоящему инфицироваться возрастали. У нас же поступали парадоксальным образом. А именно — строили храмы. Но особенные. Они назывались обыденными, от словосочетания «об один день». Их полагалось заложить ещё до рассвета, а полностью закончить к закату солнца. Разумеется, что такой фронт работ требовал общегородского напряжения сил. В строительстве участвовали все. И поскольку к возведению храма полагалось приступать чистыми как духовно, так и телесно, то организовывали общую баню. Одежду же заранее стирали и прокаливали от паразитов. Иностранцы могли сколько угодно смеяться над «русским суеверием», но традиция обыденных храмов, вернее, предварительных банно-прачечных процедур, реально спасала народ от чумы.
Как нелишними были и другие меры, вызывавшие столько нареканий у «просвещённых» европейцев. Даже самые важные государственные послания вскрывались на границе, их содержание диктовалось через огонь русскому чиновнику, тот записывал всё заново. Оригинал сжигали, копию доставляли адресату. Деньги, привезённые из-за рубежа, перемывали в концентрированном уксусе и оставляли опять-таки на границе на пару месяцев. А главное, бдительность всегда была на высоте. Первые же признаки чёрной смерти в 1664 г. в Лондоне были описаны русскими агентами. Царь Алексей Михайлович моментально приостановил все связи с Англией. Над перестраховщиком посмеялись. Но потом уж настал его черёд. То, что было в Лондоне на следующий год, описано как «великая чума». Болезнь тогда унесла до 40% населения города. Москву и Россию она не затронула вообще.
С тех пор утекло много воды. Но над безалаберностью и подозрительностью русских смеются по-прежнему. Возможно, мы сами даём тому повод. Но история наглядно демонстрирует: русские редко когда делают что-либо просто так.