Честь барона Мюнхгаузена. Сограждане ненавидели его за любовь к России

11 мая 1720 г. в городке Боденвердер, что в Нижней Саксонии, родился мальчик, которому дали пышное тройное имя - Карл Иероним Фридрих. Фамилия - Мюнхгаузен.

   

   

«Известно и ведомо будет каждому, что Еронимус Мингаузен Нам верно служил, и для его оказанной к Нашей службе ревности и прилежности в Наши ротмистры всемилостивейши произведён 20 февраля 1750 года» - это строки из офицерского диплома, подписанного и, императрицей Елизаветой.

Увы, время и людская молва властны даже над распоряжениями царственных особ. И сейчас каждому «известно и ведомо» совсем другое. Полёт на ядре, например. Или вытаскивание себя вместе с лошадью из болота за волосы. Выросшее на голове оленя вишнёвое дерево и путешествие на Луну. Эти милые истории знакомы нам с детства, так же как их герой и рассказчик, отчаянный враль, хвастун и фантазёр.

Красавец-мужчина

Однако сам Карл Иероним в исполнении Олега Янковского из фильма Марка Захарова «Тот самый Мюнхгаузен» с горечью говорит: «Барон знаменит не тем, что летал на Луну, а тем, что никогда не врёт». Золотые слова! Барон действительно был отменным собеседником: «Он жестикулировал, крутил руками на голове свой маленький щегольской паричок, лицо его всё более оживлялось и краснело, и он, обычно очень правдивый человек, в эти минуты замечательно разыгрывал свои фантазии». Но никаких полётов на Луну и вишнёвых деревьев на голове у оленя в этих рассказах и быть не могло. Мюнхгаузен рассказывал только о России. Всё остальное ему приписали. 

Другое дело, что собеседники мало верили и его историям о русской службе. Над рассказом о перепёлках, простреленных шомполом и успевших на нём изжариться, потешались. Что-то, может, барон и приукрасил. Однако нет дыма без огня. В 19 лет Мюнхгаузен служил пажом в свите генералиссимуса русских войск, герцога Антона Ульриха Брауншвейгского. На одном из смотров произошло ЧП - случайно выстрелило заряженное ружьё. «Оставленный в стволе шомпол пробил ногу лошади герцога так, что запахло жареным мясом», - доносил об этом случившийся рядом английский посланник. То, что в рассказе Мюнхгаузена лошадь превратилась в перепёлок, - всего лишь художественное переосмысление события. Другие европейцы, бывавшие в России, рассказывали истории и похлеще. Скажем, британский инженер Джон Перри сообщал, что в верховьях реки Лены водится множество бегемотов. И ему верили. А барону - нет.

Как-то в присутствии Мюнх­гаузена молодые немецкие офицеры хвастались вниманием со стороны высоких особ. Карл Иероним не выдержал: «То ли дело моё путешест­вие в санях, что я совершил по приглашению русской императрицы!» И поведал о поезд­ке в невероятных санях со спальными покоями и даже бальными комнатами. Барона подняли на смех. И зря! Дело в том, что Екатерина Великая, не любившая тратить время попусту, зимой путешествовала в громадном утеплённом возке. Бальных залов там, конечно, не было, а вот спальня, кабинет и библиотека действительно имели место... Насчёт своих встреч с Екатериной Мюнхгаузен тоже не соврал. Это только в кино будущую императрицу, а пока что принцессу Фике, сопровождают из Германии в Россию гардемарины Белов, Корсак и Оленев. На деле же почётным караулом, принимающим в Риге высоких гостей, командовал «порутчик первой роты кирасирского Его Величест­ва лейб-гвардии Брауншвейгского полка Мингаузен». К слову, и сама принцесса, и её мать тогда отметили «удивительную стать и красоту русских кирасир и их командира».

Русских не трогать!

Надо сказать, что это было вершиной карьеры барона. Единственным его прикосновением к Большой Истории за всю 13-летнюю русскую службу. Вероятнее всего, он вместе со своим начальником, герцогом Антоном Ульрихом, участвовал в турецкой кампании и присутствовал при Очаковском деле. Лавров там не стяжал, зато офицером был честным, к солдатам строгим, но справедливым. Свидетельством тому его донесения по полку. «Сим же репортую: кирасир Фёдор Лебедев украл, бывши на конюшне на карауле, овса четыре четверика», «Кирасиру Феофану Томилову, по его прошению, женитца позволяетца», и, наконец, прекрасное: «Аттестовать к отставке первой роты кирасира Василья Пердунова».

   

   

Вернувшись на родину, барон до последних дней вспоминал о России с теплотой и сердечностью. Часто публично провозглашал тосты за здравие русских императоров и во славу русского оружия. И его знаменитые рассказы о приключениях начинаются с фразы: «Я выехал из дома, направляясь в Россию в середине зимы». Этого ему простить не могли. Даже посчитали изменой - как так, ни одно из его приключений не связано с немецкой землёй? Но Мюнхгаузен проявил истинно арийское упрямство. Вернувшись, он велел во всех документах именовать себя не иначе как ротмистром российской армии. И весьма дальновидно. В Семилетнюю войну французские войска вторглись в Германию и оккупировали Боденвердер. Разумеется, всласть пограбили. Не тронули только поместье союзника - русского ротмистра Мюнхгаузена. Любви сограждан барону это не прибавило. Немцы по-прежнему зовут его «Lugen Baron», то есть «барон-лжец». Мы же его помним как находчивого, неунывающего человека, который умел пошутить даже при смерти. Сиделка, ухаживающая за больным стариком, заметила отсутствие у него на ноге двух пальцев - он их отморозил в русских снегах. Но на вопрос, что случилось, барон невозмутимо ответил: «В России, на Северном полюсе, мне их откусил медведь».