Жена куйбышевца Степана Сахно, провожая летом 1973 г. мужа в Белоруссию, напутствовала свою вторую половину: «Стёпа, помоги органам!» Её супруг вместе с сотрудниками КГБ должен был как свидетель проехать по местам, где в Великую Отечественную бесновались каратели. Бедная женщина и не подозревала, что её муж - профсоюзный активист, председатель товарищеского суда - был сотрудником 118-го полицейского охранного батальона, отметившегося зверскими карательными акциями, в том числе сожжением Хатыни.
Фронтовые раны
Всего в ходе карательной акции в Хатыни 22 марта 1943 г. было уничтожено 149 человек, из них - 75 детей младше 16 лет. Сама деревня была стёрта с лица земли. О преступлении в Хатыни стало известно сразу же - и из показаний выживших, и от партизан. Но сами каратели сумели затаиться. К тому же, согласно официальной версии, считалось, что расправа над жителями Хатыни - дело рук исключительно немецких фашистов. Только в 1973 г. сотрудникам КГБ удалось нащупать след.
- В куйбышевское управление КГБ обратились белорусские коллеги с просьбой допросить некоего Сахно, который, по их сведениям, мог быть свидетелем расстрела старосты-подпольщика и его семьи, и предъявить ему на опознание несколько фотографий, - рассказал «АиФ» непосредственный участник операции чекистов Леонид Колмаков. - Сахно сразу же оговорился, что не знает, сможет ли помочь, ведь «тридцать рокив (лет. - Ред.) мынуло». Он обдумывал каждый мой вопрос, внимательно рассматривал все фотокарточки. Мне сразу показалось странным, что он как бы нарочно путал фамилии - показывая на фото одного, называл фамилию другого и т. д. Хотя при этом Сахно помнил и рассказывал повседневные мелочи из военной жизни.
Ежедневные многочасовые «беседы» заставляли Сахно здорово нервничать. Однажды Степан даже заявил, что он, раненый фронтовик, не позволит оскорблять себя недоверием, и грозил обратиться напрямую в политбюро ЦК КПСС. Оперативник понимал, что подобные демарши собеседник устраивает неспроста, он что-то скрывает. Но что? Было решено выехать с Сахно в Белоруссию. Задача стояла одна: психологически разоружить «свидетеля» и понудить к явке с повинной. Леонид Колмаков исколесил с ним не один район, прочесали леса - всё безрезультатно. Параллельно шла работа с архивными документами. Но начиная с 1943 г. фашисты тщательно заметали следы своих злодеяний. История Хатыни в их изложении преподносилась как «тяжёлый бой на краю села с партизанами. Большая часть сельчан покинула Хатынь несколькими днями раньше». Но именно в этих документах Л. Колмакову удалось найти свидетельство командира немецкого формирования «Дирлевангер». Тот вспоминал, что в одной из карательных операций ему запомнился своей активностью молодой, высокого роста, с голубыми глазами полицейский украинского батальона. Фамилии его он не помнил, но отмечал, что тот играл под номером 9 в футбольной команде батальона. По другому делу проходил некто по кличке Махно, опять молодой, голубоглазый рослый украинец, который получил такую кличку далеко не за смирный нрав.
Свидетель-палач
Всё яснее вырисовывалась роль полицейского батальона в карательных операциях. Но по-прежнему не удавалось получить прямых улик на конкретных злодеев. Однажды Леонид Колмаков завёл с Сахно разговор о футболе. Сахно, оказавшийся азартным болельщиком куйбышевской команды «Крылья Советов», охотно поддержал эту тему - она казалась ему абсолютно безопасной.
- Я заговорил о футболистах команды, - рассказывает бывший чекист. - Вспомнил, как сам когда-то играл в защите за институтскую команду. В пылу разговора Сахно заявил, что играл в нападении во фронтовой команде. И даже имел кличку - Махно. Я понял, что футболист из свидетельств фашистского офицера и Сахно - один и тот же человек.
Так, шаг за шагом, вырисовывалось истинное лицо «свидетеля». 4 месяца бесед с ним и тщательная работа с документами не пропали даром. Сахно психологической нагрузки не выдержал. И однажды сам признался, что у него руки в крови: «Леонид Георгиевич, я 30 лет жил как человек в футляре... Отвечать надо».
С этого момента Сахно начал давать показания, не скрывая ни мест преступлений, ни фамилий изменников. Но тему Хатыни по-прежнему обходил. На одном из допросов Колмаков прямо спросил его: что за деревушка такая Хатынь, которую они так и не нашли?
- И тут внутри Сахно что-то оборвалось, - вспоминает Колмаков. - Он начал кричать, что никогда не забудет эти клубы дыма, этих людей, которые выскакивали из костра, объятые пламенем, эти страшные стенания горящих.
Впрочем, по словам того же Сахно, «Хатыни были каждый день». 6 января 1943 г. были сожжены 58 домов и школа в д. Чмелевичи, 18 февраля в д. Заречье расстреляны 12 человек и сожжено 30 домов... А Хатынь - это месть за убийство партизанами Ганса Вёльке, олимпийского чемпиона Игр-1936 в толкании ядра и личного друга фюрера. Вёльке ехал на аэродром в Минск, его сопровождали два грузовика сотрудников 118-го батальона. По пути им встретились женщины, которые рубили лес. Колонна остановилась спросить, не видели ли женщины партизан. Они ответили, что не видели. Не проехав и 300 м, колонна попала под обстрел, Вёльке погиб. Охранный батальон вернулся туда, где женщины рубили лес, и расстреляли их (23 человека). А потом запросили подмогу, к ним присоединился батальон «Дирлевангер». Они вместе стали прочёсывать лес, искать партизан. И вышли на деревню Хатынь, где и расправились с местными жителями. Главную роль в этом чудовищном преступлении сыграл именно 118-й полицейский батальон. Его костяк составляли жители западных областей Украины, одним из исполнителей был унтерштурмфюрер СС Степан Сахно.
Сахно был взят под стражу. Суд, приняв во внимание, что его показания содействовали полному раскрытию обстоятельств преступлений и изобличению карателей, осудил его на 25 лет лишения свободы. Дальнейшая его судьба неизвестна...