Роды под покровом тайны
Принятый в средневековой Европе термин «бастард», означающий внебрачных детей владетельных особ, в России не прижился. Это, однако, не означает, что подобного явления в Российской империи не было. Напротив, начиная с XVIII века, с внедрением на российской земле европейских традиций с их вольностью нравов внебрачными связями со всеми вытекающими последствиями грешили даже императорские особы.
Историки и по сей день спорят о количестве незаконнорождённых детей у российских императоров и императриц. Существование некоторых из них ставится под сомнение, в отношении других нет полной уверенности в том, что они действительно являлись детьми монархов.
Но достаточно и таких, в чьём происхождении нет ни малейших сомнений. Как же складывалась жизнь «русских бастардов»?
В 1761 году жена наследника престола цесаревича Петра Фёдоровича Екатерина Алексеевна увлеклась гвардейцем Григорием Орловым, имевшим в Петербурге славу Дон Жуана.
Роману между Екатериной и Орловым не помешало даже восшествие на императорский престол Петра Фёдоровича под именем Петра III.
11 (22) апреля 1762 года в Зимнем дворце, в окружении самых доверенных лиц, Екатерина Алексеевна родила мальчика, которого назвали Алексеем. Беременность императрицы и сами роды держались в строжайшей тайне, чему способствовала холодность императора к своей жене, которую он редко посещал.
Пётр III ничего не должен был знать о ребёнке, ибо отцом его был любовник Екатерины Григорий Орлов.
Фамилия, данная селом
Новорождённый младенец не мог остаться с матерью и немедленно по рождении был передан гардеробмейстеру Екатерины Василию Григорьевичу Шкурину, в семействе которого он и воспитывался до 1774 года наравне с сыновьями Шкурина.
После переворота 1762 года, когда Екатерина Алексеевна стал полновластной императрицей Екатериной II, она задумывалась над тем, какой статус должен получить её младший сын.
В 1765 году императрица предполагала причислить Алексея к фамилии князей Сицких — наиболее близкому к Романовым роду, угасшему в конце XVII века.
Окончательное решение, однако, было принято значительно позднее, в 1774 году, когда Екатерина присвоила сыну фамилию Бобринский — по названию села Спасского, также известного как Бобрики, купленного для его материального обеспечения ещё в 1763 году.
В 1770 году Алексей вместе с сыновьями Василия Шкурина был направлен на обучение за границу, в закрытый пансион в Лейпциге.
На Родину он вернулся в 1774 году и был передан под опеку личному секретарю императрицы Ивану Ивановичу Бецкому — к слову сказать, незаконнорождённому сыну генерал-фельдмаршала Иван Трубецкого.
«Я имел счастье видеть государыню…»
Как писал Бецкой, Алексей Григорьевич «был телосложения слабого, боязлив, робок, застенчив, нечувствителен ни к чему, но кроток и послушен».
Обучение за границей не принесло особой пользы — к 13 годам его знания ограничивались французским и немецким языками, началами арифметики и очень малыми сведениями из географии.
Для продолжения обучения Алексея Бобринского направили в петербургский Сухопутный кадетский корпус, где надзирать за ним было предписано недавно принятому на русскую службу испанскому дворянину Осипу Дерибасу, будущему основателю Одессы.
В годы обучения в кадетском корпусе Алексей вёл дневник, который в конце XIX века был опубликован. Молодой человек описывал встречи и беседы со своими наставниками Дерибасом и Бецким, Григорием Орловым и Екатериной II.
«После обеда я имел счастье видеть государыню и поздравлять её с Новым годом. Говорили о том о сём…» — записал Алексей в своём дневнике 3 января 1782 года.
В апреле 1781 года Екатерина II послала ему письмо, в котором поведала об обстоятельствах его рождения: «Алексей Григорьевич. Известно мне, что мать ваша, быв угнетаема разными неприязными и сильными неприятелями, по тогдашним смутным обстоятельствам, спасая себя и старшего своего сына, принуждена нашлась скрыть ваше рождение, воспоследовавшее 11 числа апреля 1762 г.»
В 1782 году Алексей Бобринский окончил курс обучения в корпусе, получив золотую медаль в качестве награды и чин поручика.
«Он слишком любит собственность»
По всей видимости, Екатерина на тот момент пребывала в определённом затруднении, не зная, по какой стезе направить жизнь младшего сына. Идея «легализовать» Алексея в качестве возможного наследника престола, возникшая из-за слабого здоровья Павла, отпала. Продвигать его на высокие государственные и военные посты мать также не решалась.
В итоге Алексея вместе с лучшими выпускниками кадетского корпуса отправили в длительное путешествие по России и зарубежью под надзором полковника Алексея Бушуева, инструкции для которого составлял Иван Бецкой, а также академика Николая Озерецковского, который должен был просвещать молодых людей в поездке.
Поездка эта, задуманная с благими целями, на Алексее Бобринском сказалась не лучшим образом. Финансирование путешествия шло на деньги, которые присылали Алексею из Петербурга. Это были проценты с капитала, положенного матерью в опекунский совет. Проценты были более чем солидные — 3000 рублей в месяц, что в ту пору было целым состоянием. Однако делить деньги с друзьями Алексей отказывался, притом что они сами происходили отнюдь не из самых богатых семей. Остудить проснувшуюся жадность Алексея не мог даже полковник Бушуев, заметивший в одном из писем в Петербург: «Едва ли можно сыскать другого подобного ему молодого человека, который бы так любил собственность».
С Алексеем случилось то, что часто случается с молодыми людьми, в руках которых внезапно оказываются большие деньги — он стал тратить крупные суммы на карточную игру и женщин.
Увлечение Бобринского картами было настолько сильным, что он, помимо дневников, оставил и «Записки о карточной игре».
Карты, женщины, вино…
Весной 1785 года путешествие завершилось в Париже, к великому облегчению полковника Бушуева, порядком уставшего от проделок Алексея. Бушуев получил распоряжение о немедленном возвращении в Петербург со всеми молодыми людьми, кроме Бобринского, которому разрешено было остаться в Париже.
Взять сына под опеку Екатерина попросила барона Фридриха Мельхиора Гримма, немецкого дипломата и публициста, который много лет состоял в переписке с русской императрицей.
Помимо ежемесячного содержания, императрица выслала Алексею Бобринскому 74 426 рублей, а также просила Гримма в самом крайнем случае помочь молодому человеку дополнительной суммой денег.
Отчёты Гримма вряд ли могли порадовать царственную мать. Дипломат сообщал, что Алексей спускает все деньги на карты и дам, ведёт себя вызывающе, и о его похождениях сплетничает весь Париж.
Реакция Екатерины была похожа на реакцию всех матерей мира в подобных случаях — «он хороший мальчик, но связался с плохой компанией». «Этот юноша крайне беспечный, но я не считаю его ни злым, ни бесчестным, он молод и может быть вовлечён в очень дурные общества; он вывел из терпения тех, кто был при нём; словом, ему захотелось пожить на своей воле, и ему дали волю», — писала императрица Гримму.
Дела, однако, шли всё хуже. Бобринский потратил все имеющиеся деньги, залез в долги, поехал в Лондон за какой-то особой, с которой у него случился роман…
Сила материнского гнева
Терпение Екатерины лопнуло: она приказала российским дипломатам встретиться с Алексеем и потребовать от него немедленного возвращения в Россию через Ригу. Бобринский, вкусив неограниченной свободы, попробовал было спорить, но ему популярно объяснили, что на сей раз он прогневал императрицу по-настоящему.
В апреле 1788 года Алексей Бобринский прибыл в Ригу, где получил предписание отправиться на постоянное место жительства в город-крепость Ревель, где к нему был приставлен новый опекун, граф Пётр Завадовский.
Алексей пытался писать императрице с просьбой о возвращении в Петербург, но получал ответы в духе «ты наказан, живи в Ревеле, когда сочту нужным, приглашу тебя в столицу».
Всё это время Алексей Бобринский числился на военной службе, с которой по собственному желанию был уволен летом 1790 года в чине бригадира.
В конце концов, Алексей смирился со своей участью. В 1794 году он попросил разрешить ему приобрести имение в Лифляндии, близ города Юриева, замок Обер-Пален, и получил согласие на это.
Жена для «недостойного мужа»
Бывая в гостях в доме коменданта Ревельской крепости барона Вольдемара Унгерн-Штернберга, Алексей обратил внимание на дочь хозяев Анну. Бобринский воспылал к ней чувствами и просил руки, однако барон не решался давать согласие на брак. Зная о том, чьим сыном является Бобринский, комендант был убеждён, что императрица намерена женить его на одной из немецких принцесс. Но, в конце концов, он сдался, и 16 января 1796 брак между Алексеем Бобринским и Анной Унгерн-Штернберг был заключён.
Императрица к женитьбе младшего сына отнеслась благосклонно, разрешив молодожёнам ненадолго приехать в Петербург. Екатерине II невестка очень понравилась — Анна, по свидетельству современников, отличалась «весёлым характером, добротой в намерениях и простотой в обычаях», была дамой «отменного ума и сердца».
Екатерина, разговаривая с Анной, заметила: «Et vous n’avez pas eu peur d'épouser ce mauvais sujet» («И вы не побоялись выйти замуж за недостойного мужа»). Тем самым она дала понять Алексею, что его европейские похождения по-прежнему не забыты.
После аудиенции в Петербурге Бобринские вернулись в своё поместье, где в ноябре 1796 года их и застигла весть о смерти императрицы.
Братская любовь
Зная откровенную неприязнь нового императора Павла I к матери, многие полагали, что сына Григория Орлова ждёт опала. Но вышло, однако, наоборот.
11 ноября 1796 года генерал-прокурор граф Самойлов сообщил Бобринскому высочайшее повеление нового императора приехать в Петербург, «и из оного выезжать может Бобринский свободно, когда ему заблагорассудится».
Алексей Бобринский воспользовался этим разрешением и прибыл в Петербург, представ перед глазами царственного брата. Павел, известный своим гневом, к единоутробному родственнику отнёсся с необычайной для него теплотой. Бобринский вместе с потомством был возведён в графское достоинство, назначен командиром четвёртого эскадрона лейб-гвардии конной гвардии, а также получил права на наследство отца, Григория Орлова.
В день коронации Павла I, 5 апреля 1797 года, Бобринский был произведён в генерал-майоры с оставлением в конной гвардии, а 30 июня ему пожаловано командорство в Гдовском уезде, состоящем из 11 селений.
Основатель династии
Служба, однако, Алексея Бобринского не привлекала. В 1798 году он ушёл в отставку, поселился в имении в Тульской губернии, иногда бывая в Петербурге и Обер-Палене. Он занимался сельским хозяйством, минералогией и астрономией.
Умер Алексей Григорьевич Бобринский в 1813 году, в возрасте 51 года, и был похоронен в семейном склепе в Бобриках.
У Алексея и Анны Бобринских было четверо детей — три сына и дочь. Алексей Алексеевич Бобринский стал основателем сахарной промышленности на Украине и одним из создателей железных дорог в России. Василий Алексеевич Бобринский был членом Южного общества декабристов и участвовал в восстании против Николая I — своего двоюродного брата.
От сыновей Алексея Григорьевича Бобринского пошли несколько ветвей рода Бобринских, среди которых множество видных государственных и военных деятелей, промышленников, покровителей искусства и науки.