255 лет назад, 10 июля 1765 года, на свет появился человек, которого впоследствии будут именовать не иначе как богом. Во всяком случае, после остроумного каламбура в стихах от ведущего поэта того времени — Державина. Именно с лёгкой руки Гавриила Романовича фамилия грузинского царского рода навеки приобретёт отчётливый военно-полевой характер: «Бог рати он!»
Первая загадка Петра Ивановича Багратиона кроется в том, что неясно, в какой же всё-таки день он родился. Официально — 10 июля. Но доподлинно это неизвестно. Да и с годом точной уверенности нет, называют самые разные даты — 1762, 1764, 1765 и даже 1769. Место рождения — тоже большая проблема. Вроде бы как русская крепость Кизляр. Но вполне может быть, что и Тифлис. Неразбериха доходит до такой степени, что до сих пор не установлено имя матери прославленного полководца — справочники обходятся туманным: «Отец Петра, Иван Багратион, был женат на грузинской дворянке». Словом, туман неизвестности.
Зато если провести опрос на тему «Каких героев Отечественной войны 1812 года вы знаете?», имя Багратиона будет в условной тройке лидеров. Возможно даже опередит имя главнокомандующего русской армии Михаила Кутузова. Впрочем, одной той войной дело не ограничивается. Фигура Петра Багратиона присутствует на знаменитом памятнике работы Михаила Микешина «Тысячелетие России», что был установлен в Новгороде Великом в 1862 году. Всего в ярусе «Военные люди и герои» 36 фигур — достойнейшие из достойных. Авторы поставили Багратиона в один ряд с такими безусловными гениями военного дела и стратегии, как Александр Невский, Дмитрий Донской и Александр Суворов. И не было ни единого, кто усомнился бы в подобном статусе Багратиона — все были согласны, что место вполне заслуженное.
Однако всё это касается посмертной славы. Оценки современников были скромнее. Причём на порядок. Некоторые могут даже показаться почти оскорбительными.
Вот мнение Карла фон Клаузевица, немецкого офицера и военного теоретика, чей труд «О войне» произвёл переворот в военном деле: «Багратион — человек с репутацией лихого рубаки».
Вот как о талантах Петра Ивановича отозвался Наполеон Бонапарт: «Лучший из всех русских — Багратион. Человек небольшого ума, но отличный генерал».
Вот фрагмент из письма русского императора Александра I своей сестре Екатерине Павловне: «Что может делать человек больше, чем следовать своему лучшему убеждению? Оно заставило меня назначить Барклая командующим 1-й армией на основании репутации, которую он себе составил во время прошлых войн против французов и против шведов. Это убеждение заставило меня думать, что он по своим познаниям выше Багратиона… Хотя и мало довольный тем, что мне пришлось усмотреть в действиях Барклая, я считал его менее плохим, чем Багратион, в деле стратегии, о которой тот не имеет никакого понятия».
Негусто, правда? И действительно идёт вразрез с нашими представлениями о Багратионе. Тем не менее именно эти оценки довольно близки к исторической правде. Особенно мнение Наполеона.
На первый взгляд оно кажется едва ли не кощунством. Как же так — обозвать самого Багратиона почти дураком? Ведь формула «небольшого ума человек» именно это и означает?
На самом деле — нет. Под «небольшим умом» понималось, скорее, отсутствие глубины стратегического мышления, которое, в свою очередь, было обусловлено отсутствием военного образования. Да и вообще образования как такового. Это отмечал даже служивший под началом Багратиона Денис Давыдов, боготворивший своего командира: «Князь Пётр Иванович Багратион, столь знаменитый по своему изумительному мужеству, высокому бескорыстию, решительности и деятельности, не получил, к несчастью, образования».
Это действительно так. Багратион всю жизнь тянул солдатскую лямку. В буквальном смысле — он начинал рядовым. В общем, ничего страшного. Точно такой же путь прошёл, например, Александр Суворов. Который, к слову, тоже, как говорится, «академиев не кончал». Другое дело, что Александр Васильевич постоянно, с детских лет и до самой смерти, занимался самообразованием, особенно преуспев в истории военного дела, что давало и широту, и глубину мышления.
Тем не менее Суворов выделял среди прочих своих генералов и учеников именно Багратиона. Значит, отсутствие «правильного» стратегического мышления чем-то компенсировалось. Но чем? Ответ может дать автор первой официальной истории Отечественной войны 1812 года Александр Михайловский-Данилевский: «Гениальная верность его взгляда и врожденные военные способности делали недостаток образования нечувствительным».
«Верность взгляда» — несколько переиначенный момент из известного выражения Суворова: «Глазомер, быстрота, натиск». Под глазомером он понимал не просто анализ ситуации, а интуитивное «чувство маневра» военачальника. Чем-то сродни музыкальному слуху — он либо есть, либо его нет.
У Багратиона это чувство, несомненно, было. Именно оно давало ему серьёзное практическое преимущество даже перед Наполеоном. Известно, что в период наполеоновских войн Багратион, как правило, командовал арьергардом. Арьергардные операции, то есть прикрытие отступления главных сил, по праву считаются самыми сложными. И всякий раз Багратиону удавалось невиданное — действия русского арьергарда почти нивелировали успех наступления Наполеона. Так было при Шенграбене в 1805 году. Так было при Прейсиш-Эйлау в 1807-м. Так было и в 1812 году, когда Багратион, командуя 2-й Западной армией, сумел вывести её из безнадёжной ситуации и воссоединиться с 1-й Западной армией у Смоленска. По сути, один этот маневр Багратиона сделал возможным дальнейшее сопротивление Наполеону и итоговую победу. Не столько героизм Багратиона при Бородино, сколько тот беспримерный марш, когда войска, имея неприятеля в тылу и на фланге, прошли 800 км за 35 дней: «Быстрое и искусное движение, которому мы обязаны соединением русских армий под Смоленском, ставит его в число избавителей России в 1812 году».