Я весь апрель звоню Надежде Поповой, добиваясь свидания, но трубка кокетливо отвечает: «Я сейчас зависима: не от любви - от погоды…» Весь апрель непогода, ей 90, она упала, встав с кровати, сильно разбилась: пришлось вызывать МЧС, ломать дверь, спасать… Меж тем Надежду Попову все спрашивают - как раз про любовь. Особенно накануне Победы. Говорят, что это её с мужем история - история Маши и Ромео из фильма «В бой идут одни «старики». Только Надя и Сеня в отличие от киногероев остались в живых.
Я приезжаю без звонка, слушаю её рассказ, уже много лет на разную аудиторию повторяющийся без вариаций, и думаю: а вдруг это в последний раз? У неё. А значит, и у меня… Кто расскажет мне про войну, когда все её герои уйдут и останется только кино?
«Женская единица»
У Надежды Васильевны маникюр, белоснежные кудри и голубые глаза. Она уже забыла, откуда я, но помнит, как цыганка в детстве напророчила: «Будешь счастливой»; помнит, как девочкой ждала папиной зарплаты, чтобы раз в месяц поесть конфет, и как все школьные годы их Донецк, тогда Сталино, вместе со всей страной накрывало волнами, идущими из чёрной тарелки радиоточки. От волн этих щемило где-то в груди: папанинцы! чкаловцы! стахановцы! «Это было прикосновением к подвигу...»
В 19 лет, после лётной школы, она написала рапорт об отправке на фронт и попала в полк ночных бомбардировщиков. Прозвище «ночные ведьмы», которым наградили немцы, им только льстило:
- Немцы думали, что мы все курим, пьём, что мы - штрафники, только что из тюрьмы… А мы все были - чистые девушки, 240 человек. Штурманы - девочки, механики - девочки, стокилограммовые бомбы подвешивали вчетвером. Спали под крыльями самолётов, в брезентовых мешках, по двое, в обнимку… Игнорировали мужчин: думали, они приносят беду, и полк хранили как чисто женскую единицу.
Но пели в те самые редкие минуты затишья: «Летят утки и два гуся, кого люблю - не дождуся…»
Она дождалась - посреди войны. Сене Харламову было 20 лет, и в тот день - летом
42-го, где-то под Ростовом, - он тоже прикоснулся к подвигу: его подбили, он горел, падал, но не бросил самолёт. «Что ж ты так рисковал?» - «Машину жалко было!» Пуля застряла в щеке, пробито бедро, срезан осколком нос. Оперировали под «крикаином» - рецепт: стакан спирта и собственный вопль… Надежда Васильевна вспоминает их встречу, и её голос поднимается на тон выше, чем при рассказе про стахановцев, ещё выше, ещё горячее - она уже и забыла, что сегодня опять давление.
- Немцы про нас говорили: «Русиш швайн!» Так это было обидно! Какая же я свинья? Я - красавица! У меня планшет через плечо, пистолет, ракетница за поясом… Я в тот день везла пакет командованию, случайно узнала: на санитарной машине лётчика везут раненого - и пошла посмотреть. Но смотреть было не на что: вся голова в бинтах, только в щёлочке карие глаза озорные и губы - пухлые, нецелованные… Так мне его жалко стало: как же он будет такой, без носа… Разговорились, мне глаза его понравились - игривые, но тогда не до мыслей было всяких таких: шло отступление на восток… Я и распрощалась: «Сеня, до свидания, пишите».
Он не написал. Просто однажды нашел её на дорогах войны: их женский полк выполнял вылеты с «мужского» аэродрома - почти как в кино, в котором Маша (актриса Евгения Симонова) совершила вынужденную посадку на аэродром «поющей эскадрильи».
- Прибегает ко мне мой механик: «Товарищ командир, вас мужчина спрашивает»! А у меня самолёт уже стоит на взлёт. И это оказывается действительно он, Сеня, у которого я только макушку толком разглядеть успела из-под бинтов!.. А тут он целиком. «Так вы, оказывается, с носом!»
В кабине её «небесного тихохода» лежали яблоки - полк стоял в садах, фляга с боевыми ста граммами, которые выдавали после ночных полётов: «Я не пила, отдала всё ему - и улетела».
Маша и Ромео из фильма умерли в один день - может быть, в тот самый, яблочный...
А Надя Попова - гвардии капитан, 852 боевых вылета за всю войну!!! - и Семён Харламов ещё не раз встречали имена друг друга на страницах газет, как будто передавали друг другу привет, пока однажды, 23 февраля 1945-го, не сошлись на первой полосе, в указе о присвоении звания Героя Советского Союза: в столбце фамилий их разделяла лишь очерёдность букв алфавита - а сердцу уже было понятно, что это судьба.
- А днём нашей свадьбы мы всегда считали 10 мая 45-го, когда расписались один за другим на Рейхстаге: «Семён Харламов, Саратов», «Надя Попова из Донбасса» - это и было нашей регистрацией брака…
«Неужели только кастрюли?!»
С сыном под сердцем она летала до 9-го месяца, перейдя после Победы служить к мужу в полк. Семён Харламов дорос до генерала, большого чина, был замом маршала авиации Покрышкина. Консультировал Леонида Быкова во время съёмок «В бой идут одни «старики». «Быков, невысокий, смотрел на моего мужа как на бога, а Сеня всё время шутки шутил». На войну пришлись лучшие их годы…
- Когда в хрущёвские времена началось сокращение армии, я уволилась и ужасалась: «Неужели теперь только кастрюли?!»
Вместо кастрюль была депутатом, состояла в Комитете советских женщин, Комитете защиты мира. Встречалась с бельгийской королевой:
- Вы как Терешкова? - спросила королева, кивая на звезду и планки на груди.
- Нет, я - как Попова.
Овдовела в 1990-м. «Верите ли, за все эти годы так с моим Сенечкой и не наговорилась…» Остался сын, тоже генерал, два внука и трое правнуков.
Она плохо спит - непогода, смотрит по ночам телевизор и ест мороженое. После падения, спасения МЧС и больницы по дому ходит по шажку, на ходунках. Звонит девчатам. Я думала, обсуждают хвори, но: «Мы политически все подкованные, вот сейчас возмущены историей с Бутом: стыдно, что про русское оружие плохо думают!»
Из девчат в прошлом году к скверу у Большого театра пришли семь человек. За этот год двое умерли. «Таня Масленникова и Клава Рыжкова». Остальные - подвешены на тонких ниточках телефонных проводов, не выходят из дома. Не идут парадом. Не кладут гвоздики к Вечному огню.
Кто расскажет мне про войну?.. «Девчата все лежат…»
Надежда Васильевна Попова прижимает наманикюренный палец к бледным губам в мелких морщинках: «Загадываю, что 9 Мая пойду на парад!..»
Ещё держит удар. Ночная ведьма.