Новостями о дистанционном консультировании могут поделиться многие регионы – от южных курортных районов до самой Арктики.
Ведущие врачи Краснодарского края продолжают дистанционно наблюдать за лечением пострадавших в Ейске…
О цифровом неравенстве
На Cевере, в арктических районах Якутии, стремительно растёт число телемедицинских консультаций. Всего за один год – в два с половиной раза!
На первый взгляд коммуникации в Якутии налажены: ведь любой райцентр, любая ЦРБ могут воспользоваться современными технологиями. Но как быть остальным населённым пунктам? В них доступ в Интернет есть лишь у 44% медицинских зданий.
Казалось бы, почти каждый второй из корпусов – стационарный или амбулаторный. Но в наш цифровой век разница между наличием Интернета и Интернетом работающим весьма значительна. Какова же скорость передачи данных? Быстрее 1 Мбит в секунду телекоммуникации работают… в 15% из этих 44%. Получается, что лишь 6,6% зданий в самом большом субъекте Российской Федерации имеют такой доступ к электронной сети, который позволит дистанционно проконсультировать пациента (кстати, 1 Мбит в секунду считался высокой скоростью Интернета ещё в 2009 году).
В Тверской области недавно подключили к Интернету около ста деревень и сёл. Ещё 176 населённых пунктов с 250–500 жителей получат доступ к Всемирной сети до конца 2018 года… Даже в Подмосковье до сих пор есть места, где невозможно проверить электронную почту или даже позвонить по мобильному телефону.
Эксперимент на профессионалах
Телемедицина (в её буквальном смысле – «лечение на расстоянии», телефонный совет лечащего доктора) была и 10, и 20, и 40 лет назад…
Закон, который «вводит возможность оказания помощи с применением телемедицинских технологий», новых технологий, в общем-то, не ввёл. Но стал сигналом о начале формирования общероссийской электронной базы медицинских данных.
А если рентгенограмма потерялась?
«Начать надо с полноценного архива рентгеновских изображений – КТ, МРТ, данных ангиографии… Когда я был главным врачом Алтайской краевой клинической больницы, сам ставил дополнительный сервер для взаимодействия с сосудистыми центрами. Но его ёмкости всё равно не хватало, – вспоминает Валерий Елыкомов. – Если электронное хранилище рассчитано на 5000 снимков, на 5001‑м старые данные пациентов начнут стираться. Хорошо, если больной хоть что-то сохранил дома. К сожалению, в лучшем случае человек принесёт лишь описания исследований, а о самих изображениях, как правило, не позаботится».
Имея на руках только описание КТ или МРТ, пациент часто должен пройти повторное обследование. Информация в заключении порой бывает недостаточной. Ведь изображение – это фиксация сведений, а описание – их интерпретация. Сохранённые данные сберегут и время, и здоровье. Но как быть, если из-за несовершенства электронной системы сведения о вашем кардиологическом диагнозе стали доступны… например, чёрному риелтору, который активно интересуется вашей квартирой? Или сослуживцу-конкуренту, который рассчитывает на ту же должность, что и вы?
Вопрос безопасности данных действительно серьёзен, отмечает Елыкомов. Увы, даже электронную подпись можно подделать. Способ хранения сведений тоже имеет значение – если обойтись без шифрования и обозначить пациента не кодом из букв и цифр, а его личными данными, то медицинскую тайну нарушит любой мало-мальски грамотный хакер. Когда телемедицину ещё мало кто называл телемедициной, базы медицинских данных уже пользовались большим спросом на нелегальных рынках.
Станет ли лечение доступнее?
Закон, которому всего несколько дней, скорее подтверждает опасения одного из участников Экспертного совета по вопросам совершенствования организации здравоохранения: «Из средства сделали цель». Регистры пациентов в том или ином формате – не конечный результат, а метод решения главной задачи – сделать лечение доступнее. Создание Единой государственной информационной системы здравоохранения – тоже не самоцель.
Вспомним Якутию: три часовых пояса и всего 34 райцентра. Да и в Москве и Подмосковье многие медицинские учреждения оптимизировали так, что на дорогу к врачу иногда нужно почти два часа. В одну сторону.
Требование о первичном приёме тем не менее трудно назвать лишним. «Для начала лечения и постановки хотя бы предварительного диагноза врач должен видеть пациента, – убеждена Ольга Иванова. – Многие считают, что «живот заболел, свяжутся по скайпу, и доктор даст лечение». Но они глубоко ошибаются… Только врач, смотря на больного, может уже советоваться с коллегами. И ответственность всё равно будет лежать именно на нём. И на экране телевизора, и в скайпе внешность человека искажается, что для предварительного диагноза имеет решающее значение: очень многие заболевания можно прочесть по лицу больного или по его голосу, который телекоммуникационные каналы связи тоже могут немного исказить. Первичный очный приём обойти нельзя.
Что касается удалённых районов – там был бы хотя бы фельдшер. А у фельдшера – хотя бы телефон или рация». Тоже телемедицина.
Там, где нет медиков, телемедицинским технологиям сложно достичь заявленной цели – улучшить доступность лечения. Быть может, проблема скрывается в формулировке закона? Эксперты предупреждают, что правовой акт нужно будет ещё «шлифовать» и «шлифовать»…
* * *
Шаговая доступность – не главная проблема организации здравоохранения. Как добавила Вероника Скворцова, сегодня стране не хватает 10,7 тысячи участковых терапевтов и педиатров и ещё около 24 тысяч врачей-специалистов. Поможет ли телемедицина тем кадрам, которых нет?