Исследования в области иммунологии, проводившиеся в последние десятилетия, доказали, что иммунная система человека может распознавать опухолевые клетки.
Это открытие положило начало новому классу иммуноонкологических препаратов, которые позволяют остановить развитие опухоли и долгое время контролировать злокачественный процесс.
Путь выбран верно
Злокачественные новообразования – одна из основных причин смерти людей. И не последнюю роль в их развитии играет нарушение функций иммунной системы. Именно поэтому онкологи, занятые поиском новых механизмов борьбы с раком, взялись за изучение возможностей формирования иммунного ответа. И оказалось, что путь выбран верно.
«Становление иммуноонкологии как клинически доступного метода началось совсем недавно, с 2011 года, – рассказывает член Экспертного совета ВОЗ по меланоме, руководитель отделения биотерапии опухолей ФГБУ «РОНЦ им. Н. Н. Блохина» Минздрава России, доктор медицинских наук, профессор Лев Демидов. – Это прорывное открытие, которое показывает, что в иммунной системе заложена возможность успешной борьбы с онкологическими заболеваниями. Но в силу обстоятельств этот механизм не работает, и нужно помочь нашей защитной системе раскрыть себя, что и делают иммуноонкологические препараты».
Наша система защиты создана таким образом, чтобы быть в приторможенном состоянии, объясняет профессор Демидов. Это важно, чтобы не расстроить организм аутоиммунными заболеваниями. Именно этот тормоз мешает иммунной системе бороться с раком. Но если заблокировать рецепторы, отвечающие за торможение иммунитета у онкобольного, то включается противоопухолевый ответ. Именно так действует один из иммуноонкологических препаратов – ингибитор ингибирующего рецептора CTLA‑4, расположенного на цитотоксических Т‑лимфоцитах. Лекарство воздействует не на саму опухоль, а исключительно на главную клетку иммунной системы – лимфоцит.
Другой иммунотерапевтический препарат также не имеет прямого противоопухолевого эффекта, а блокирует рецептор программируемой смерти лимфоцита PD‑1, не давая опухолевым клеткам вывести из строя раньше времени клетки иммунной системы.
В первую очередь эти препараты стали проверять на тех видах рака, которые проявляют высокую устойчивость к лекарственным формам. Одно из таких заболеваний – метастатическая меланома.
«Это высокозлокачественное заболевание, которое не поддаётся никаким лекарствам, – говорит профессор Демидов. – Ежегодно этот страшный диагноз ставят 10 тысячам новых пациентов в нашей стране. Большинству от 40 до 60 лет. В России насчитывается 60 тысяч пациентов, больных меланомой. Саму болезнь можно назвать хронической, но для неё характерны обострения, которые проявляются новыми вспышками метастазов. Прогнозы пессимистичные».Если стандартная химиотерапия давала при меланоме лишь краткосрочные эффекты 20% больных и лишь 5% пациентов выживали в течение пяти лет, то ингибитор CTLA‑4 подарил 20% больных (даже тем, у которых были метастазы) пять и даже десять лет жизни, рассказывает Лев Демидов. Анти-PD-препараты также показывают как краткосрочный, так и долгосрочный эффект. «Совершенно очевидно, что в ближайшее пятилетие эти препараты могут сильно изменить сегодняшнюю картину», – заключает он.
Там, где химия бессильна
Иммуноонкологические препараты в первую очередь надо использовать в лечении опухолей, плохо поддающихся стандартным режимам химиотерапии. Среди них – рак лёгкого, говорит заведующий отделением клинических биотехнологий ФГБУ «РОНЦ им. Н. Н. Блохина» Минздрава России, доктор медицинских наук, профессор Константин Лактионов. Ежегодно в России регистрируется более 50 тысяч новых случаев этого вида рака. Лишь у четверти пациентов болезнь выявляется на 1‑й и 2‑й стадии. Участь остальных – быстротечное умирание. Половина больных уходит из жизни в первый год после постановки диагноза. В 2015 году в нашей стране насчитывалось 134 тысячи больных раком лёгкого.
К концу прошлого века лечение диссеминированного рака лёгкого было грустной перспективой для врача и неутешительным прогнозом для пациентов. Наиболее эффективное лечение, позволяющее надеяться на излечение заболевания, – хирургическое, вспоминает профессор Лактионов. Но, к счастью, появились высокоэффективные и низкотоксичные таргетные препараты, которые селективно воздействуют на клетки, несущие мутации. Благодаря им медиана выживаемости достигла 36 месяцев.
Ещё больший шанс на продление жизни больным с раком лёгкого дала иммунотерапия, хотя, по словам Константина Лактионова, надо чётко отбирать пул пациентов, которым подходит это лечение. Тем не менее его назначение позволяет надеяться на успех в 20–30% случаев. А выживаемость этих больных может исчисляться годами. «Мы получили в свои руки принципиально новую концепцию лечения, – говорит профессор Лактионов. – Комбинируя методы, мы можем достигать более выраженные эффекты».
«Иммуноонкологические препараты всего лишь снимают блок, который мешает иммунной системе атаковать опухоль. Дальше она действует сама, объясняет профессор Лактионов. – Их можно комбинировать с химиотерапией, с таргетной терапией, применять различные модели иммунотерапии. Это позволяет серьёзно продвинуться в лечении. Мы действительно получили перспективы. В ближайшем будущем нас ожидает много открытий».
Ещё один повод для оптимизма
Благодаря иммунотерапии надежду на выздоровление получили и больные раком почки. Этот вид онкологии менее распространённый: в России 150 тысяч больных раком почки, и каждый год приносит 22 тысячи новых случаев заболевания. Каждый пятый пациент умирает в течение года. К счастью, благодаря улучшению диагностики сегодня в 60% случаев это заболевание обнаруживается на 1–2‑й стадии, когда опухоль можно удалить хирургически. Но радикальное вмешательство не гарантирует полного излечения: примерно у 40% больных в последующем развиваются метастазы, причём нередко – через 10–20 лет после операции. Впрочем, при раке почки онкологи нередко наблюдают и спонтанную регрессию опухоли, когда метастатические очаги сами собой исчезают. Это говорит о том, что рак почки – иммунозависимый.
«К сожалению, классическая химиотерапия неэффективна для лечения почечно-клеточного рака, лучевая – тоже. Поэтому до недавнего времени фактически мы имели только два метода. На 1–3‑й стадии применяли хирургическую операцию, затем таргетную терапию – ингибиторы сосудистого эндотелиального фактора роста, – раскрывает подробности заместитель генерального директора по научной работе ФГБУ «НМИРЦ» Минздрава России, доктор медицинских наук, профессор Борис Алексеев. – Таргетные препараты увеличили безрецидивную медиану выживаемости до года, а общую выживаемость – до 2–3 лет. Но использовать их в последующих линиях терапии мешают побочные эффекты: артериальная гипертензия, гипотиреоз, токсические поражения печени, ладонно-подошвенный синдром. Они тяжело переносятся больными и часто служат причиной отказа от лечения».
С появлением иммуноонкологических препаратов лечение больных раком почки сразу продвинулось. Их применение во 2‑й линии терапии увеличило продолжительность жизни до 25 месяцев с момента 2‑й линии терапии.
«Благодаря этим препаратам мы получаем стойкие длительные ремиссии, – поведал Борис Алексеев. – Некоторые пациенты живут более пяти лет с метастазами. И это вселяет оптимизм, тем более что побочные эффекты иммунотерапевтических препаратов переносятся пациентами лучше, чем при таргетной терапии».
У больных раком почки с неблагоприятным прогнозом, перед которым медицина была бессильна, применение иммуноонкологических препаратов дало почти двукратное увеличение продолжительности жизни по сравнению с таргетными препаратами.
«Уже сегодня мы можем говорить об изменении парадигмы лечения больных раком почки во второй линии терапии – после таргетных препаратов, – подводит итоги профессор Алексеев. – Но будущее, возможно, лежит и в комбинации иммуноонкологических препаратов с таргетными, и в применении их уже в первой линии».
Сегодня врачи изучают возможность использования этих препаратов и у больных раком мочевого пузыря. Безрезультатные попытки найти лечение этого вида опухолей ведутся уже 20 лет. И лишь с применением иммуноонкологических препаратов забрезжила надежда. Первые результаты клинических исследований весьма оптимистичны: у больных увеличивается продолжительность жизни.