Во главе русской армии был поставлен генерал от инфантерии Михаил Илларионович Кутузов.
Надо сказать, что сам он, будучи человеком от природы довольно осторожным, отреагировал на это сдержанно: «Мне предстоит великое и весьма трудное поприще. Я противу Наполеона почти не служил. Он всё шёл вперёд, а мы ретировались. Может быть, по обстоятельствам и нельзя иначе...» Впрочем, это было сказано публично - в тот самый момент, когда Кутузову доставили повеление явиться к императору для назначения на должность главнокомандующего. А вот какой разговор состоялся у него с племянником, когда Михаил Илларионович уже освоился со своим новым статусом:
- Что же, дядюшка, неужто вы думаете разбить самого Наполеона?
- Разбить? Нет... Но вот обмануть - да, рассчитываю!
В армии, которая до этого долго отступала, стремясь сохранить порядок и запутать Наполеона маневрированием, назначение Кутузова было принято победным кличем. Солдат можно понять. Среди них были ещё те ветераны, которые застали блестящие победы екатерининских времён. Те самые «чудо-богатыри» Суворова, перед штыками которых трепетали короли и султаны. А тут - без малого два месяца позорного отступления. Иными словами, настроения в армии описаны в стихотворении Лермонтова «Бородино»: «Не смеют, что ли, командиры чужие изорвать мундиры о русские штыки?»
Два самых крупных соединения возглавляли Пётр Багратион и Михаил Барклай де Толли. Первый как раз рвался «изорвать мундиры», но не имел для этого достаточно сил. Второй осторожничал и к тому же был немцем, так что доверие к нему в войсках оставляло желать лучшего. Соединив свои армии в одну, эти полководцы дали сражение у Смоленска, но проиграли и были вынуждены отступить. Немудрено, что от Кутузова ожидали чуда, которое произойдёт сразу и со всеми возможными спецэффектами. Но Михаил Илларионович поступал по принципу: «Хороший полководец воюет не криком, поднимающим в атаку, а лопатой и кашей». И потому отдал приказ не «бить французов», а продолжать отступление. Армия была в недоумении. Как? Неужели даже сам Кутузов, суворовский офицер, приказывает позорно обратиться в тыл? Да, именно так. Но роптали солдаты напрасно. Лучше всех понял, что с приходом Кутузова война меняется, сам Наполеон. Они уже встречались под Аустерлицем, и тогда русский был разбит. Но корсиканец, всегда презиравший соперников, считал Кутузова особенным полководцем. Впереди были Бородино, сожжённая Москва и яростный крик отступающего Наполеона: «Этот русский! Этот Кутузов опять меня обманул!»