Дело было так: в Госдуме проходил «Правительственный час» с министром обороны. Лидер ЛДПР В. Жириновский призвал его восстановить некое «7-е управление Генштаба», которое, по его мнению, во времена СССР отвечало за ведение пропаганды на войска и население противника.
— За это время, — ответил С. Шойгу, — созданы Войска информационных операций, что гораздо эффективнее и сильнее того управления.
Слова министра стали информационной бомбой — не каждый день в стране появляются новые войска!
Родом из связи
«Российские Войска информационной безопасности созданы — это свершившийся факт, — рассказал
Именно эту «третью часть» имел в виду лидер ЛДПР, призывая обратиться к советскому опыту. Тут он, однако, был неточен — спецпропагандой (в остальном мире её называли психологической войной) в СССР занималось 7-е управление Главного политического управления СА и ВМФ. В 1991 г. этот партийно-политический орган Вооружённых сил СССР был отменён вместе с монополией КПСС на власть. Не возрождать же теперь...
Команды киберов
Впервые о необходимости создания в Российской армии структуры, аналогичной киберкомандованию в вооружённых силах США, заявил в марте 2012 г. вице-премьер РФ Д. Рогозин. В 2014 г. в СМИ промелькнула информация о создании неких «Войск информационных операций», но Министерство обороны РФ её тогда не комментировало.
В конце прошлого года была опубликована вторая редакция Доктрины информационной безопасности РФ. В документе эта самая безопасность была определена как «состояние защищённости личности, общества и государства от внутренних и внешних информационных угроз, при котором обеспечиваются реализация конституционных прав и свобод человека и гражданина, достойные качество и уровень жизни граждан, суверенитет, территориальная целостность и устойчивое социально-экономическое развитие РФ, оборона и безопасность государства».
«Хотя о существовании Войск информационной безопасности и объявлено на высшем уровне, об их деятельности мы, вероятно, узнаем не скоро, если вообще узнаем, — предположил в беседе с “АиФ”
Поди докажи!
Чем привлекательны атаки на информационные системы для всех генералов мира — так это тем, что их можно проводить без объявления боевых действий. Поди потом докажи, что страну А хакнули специалисты при погонах из страны Б! Атаки с тем же успехом могли проводить патриотически настроенные хакеры из страны В, да откуда угодно... В чём прелесть спецопераций в киберпространстве — доказать чью-либо конкретную причастность почти невозможно!
Все известные случаи использования кибернетического оружия стали достоянием гласности только из-за того, что об этом проболталась нападавшая сторона. Похоже, первый выстрел в информвойнах был сделан в 1991 г. во время операции «Буря в пустыне». Тогда иракская система ПВО была парализована из-за активации американцами микросхем-вредителей. Они были заранее заложены в обыкновенные офисные принтеры, которые иракцы когда-то легально купили в США. Не помогло даже то, что собственно компьютерные сети ПВО не имели выхода в Интернет. Зато вход в эти сети имели заражённые принтеры.
Этот пример показывает, что защита от посягательств на свои компьютерные сети должна быть не менее (если не более!) важной для киберспецназа, чем нападение на чужие. При этом чем более развита страна в технологическом смысле, тем больше сил и средств надо вкладывать в её компьютерную оборону. В Европе, Азии, Америке без информационных систем невозможны ни авиационное сообщение, ни торговля, ни банковская деятельность. Ущерб от краха финансовых столпов может быть сравним по масштабам бедствий с проигранной войной! А плотины ГЭС? А атомные станции? А скоростные поезда? А наши газотранспортные системы, давление в которых поддерживают автоматические насосные станции?
Так что нет ничего удивительного в том, что за кибербезопасность страны отвечает теперь Министерство обороны. Армия ведь для того и существует, чтобы защищать мирную жизнь гражданского населения.