Последний самозванец
Как и прежде, на ул. Косыгина, что проходит по живописнейшим местам Воробьёвых гор, располагаются дачи. Однако вот во времена Николая I никаких заборов там ещё не было. И около дома Юсуповых (сейчас - ул. Косыгина, 4 ) частенько собирались любопытные москвичи. Благо зрелище иной раз впечатляло…
Потомок князя Владимира Мономаха, рюрикович по крови, граф Матвей Дмитриев-Мамонов поселился в юсуповской усадьбе не по своей воле, а был туда посажен под надзор как свихнувшийся «на почве самолюбия и славолюбия». Начинал он как герой, отличившись во время кампании 1812 г. под Тарутином и Малоярославцем. Но потом Мамонов вообразил себя истинным спасителем Отечества, заперся в подмосковной усадьбе Дубровицы, начал возводить там крепость, вооружил дворовых и провозгласил себя русским царём. Но крепость не вынесла атаки отряда жандармов, графа оттуда вывезли и водворили на Воробьёвых горах. он не прекращал чудить и тут. До кучи объявил себя Папой и римским императором, писал трактаты об улучшении состояния России, рассылал депеши с повелениями казнить и ссылать в Сибирь московских чиновников. Никогда не молился, а дворню кормил теми же изысканными кушаньями, что готовили ему самому. Кстати, даже смерть его признали чудаческой. Раскуривая трубку, он уронил уголёк на проодеколоненную рубашку и ожогов не вынес.
Миллионер-сатирик
Следующему нашему герою чудить и оригинальничать позволяла не высокородность, а тугая мошна. Но сказать, что Прокопий Демидов, наследник огромной промышленной империи, бесился с жиру, значило бы оскорбить память этого славного чудака. Да, в его городской усадьбе (Гороховский пер., д. 4 ) в каждой комнате били фонтанчики с вином, бродили приручённые орангутанги, а вся дворня была наряжена очень своеобразно. Половина кафтана сшита из персидской парчи, другая - из дерюги, одна нога в парижском башмаке, другая - в лапте… Лошади в очках, великан с карликом на запятках кареты - каждый выезд Демидова превращался для москвичей в праздник. Но чудил он и более опасно. Так, за сочинение куплетов, где высмеивались нравы царского двора, было велено «те демидовские сатиры сжечь под виселицей рукой палача». Сжечь-то сожгли, но даже из акта гражданской казни Прокопий сделал ещё один праздник - рядом с виселицей играл оркестр и вовсю шли танцы с угощением. Шпильки в адрес нелюбимых на Москве «питерских» Демидов выдавал роскошные. Когда его попросили занять денег на очередную турецкую войну, Прокопий легко дал 4 млн. руб., но велел передать графу Орлову: «Тебе деньги дам, а императрице Екатерине боюсь. Она нашего брата мужика и посечь может, а денег не вернёт».
Чудо из подворотни
Сей муж, именем Ермил Костров, чудил без малейшей надежды на поблажку. Из крестьян, неимущий, с одной надеждой на талант. И это оправдывалось. Прекрасный переводчик Гомера, он умудрился послать всесильной императрице Екатерине шпильку ничуть не хуже демидовской. Когда царица, очарованная костровским переводом «Илиады», пригласила Ермила Ивановича к себе, тот было пошёл, но в московской резиденции Екатерины не появился. Его искал сам Иван Шувалов, основатель нашего университета. И нашёл. В кабаке, смертельно пьяным. На вопрос: «Ермил, как ты мог променять царский дворец на кабак?» - тот ответил: «А ты побывай с моё в кабаке, так и во дворец не захочешь!» Кстати, жил Ермил в доме того же Шувалова (Покровка, д. 38а ), который из милости поселил у себя пьяного чудака. Там же Ермил Иванович, будучи, как всегда, в подпитии, затевал ссоры и дуэли с Карамзиным. Но спьяну не замечал, что фехтуют ножнами от шпаг, и очень боялся пролить чужую кровь. Любила его вся Москва за острый ум и добрые чудачества. Даже умирая в лихорадке, он умудрялся шутить: «Скажи на милость, всю жизнь пил горячительное, а гибну от озноба».
Смотрите также:
- Царская ошибка. Безграничная вера Николая II в Распутина погубила империю →
- Семибоярщина — предательство и каннибализм. Как правили олигархи XVII в. →
- Боярин и Ленины. Секреты работы ряженых в центре столицы →