Отар Кушанашвили: Добро должно быть с калькулятором

И не сказать, чтобы окружающий мир старался сделать эту минорную позицию уязвимой. А моих стараний сообщить им оптимизм явно недостаточно, я не в силах оградить их от соприкосновения с миром, где полно лжи, и с людьми, мнимо искренними. Начиная с момента, когда мои дети выходят из подъезда, они сталкиваются сами знаете с чем, вы ведь тоже с этим сталкиваетесь. (И хорошо ещё, если, по песне «Мумий Тролля», «в подворотне не ждёт маньяк».)    

   

Это они мне рассказали эту историю, я лишь проверил и перепроверил её.

В Нижнем Новгороде случился настоящий трагифарс: люди жертвовали деньги на лечение раковой больной, но на лечение она так и не поехала и угасла, люди, сменив сострадание на гнев, требуют разобраться и вернуть им деньги. Им обещают, что разберутся. Девушку звали Ира Орлова, ей было 25, её убил рак, 4-ая степень.

Девушку оплакивали всем городом, а потом всем же миром записали организаторов сбора средств в лиходеи и жулики.

В людях нашей местности легко уживаются Бог и Дьявол, и людей иногда охватывает порыв доказать, что Божественного в них всё-таки больше, и они кидаются делать добрые дела.

Но, как говорит камбоджийский зэк Сергей Полонский, «это ценная мысль, но для другого застолья».

Бедная Ира полтора года назад подарила миру нового человечка, сына, была на седьмом небе, потом – как обухом – страшный диагноз, малоэффективное лечение, она перестала двигаться… К таким историям невозможно привыкнуть, они случаются не где-нибудь там, а рядом, в шаге.

   

   

Ира была пуленепробиваемым оптимистом, непоседой-живчиком, и, понятное дело, ей было невмоготу жить так, как её принуждала жить окаянная хворь – всплесками, вспышками, фрагментарно, элементарно (в смысле примитивности).

Она и поэтому ушла. Помощь, которая обрела эпический характер, прервалась в день смерти Иры, 20 января, в день, когда на площади Горького должен был состояться впечатляющий флешмоб в её поддержку.

Без малого пять миллионов рублей пропали втуне, так люди считают. Они считают, что их обманули, они спрашивают, почему девушку так и не отправили на лечение, задают вопрос, а хотели ли вообще, чтобы она вылечилась. Людям стало известно, что из собранных денег 2 миллиона взял папа умершей для покупки новой квартиры. Люди возмутились: мы, вообще-то, хотели девочку вылечить, а не ваши жилищные условия улучшить. Особенно те, что живут на съёмных квартирах и всё-таки помогали (таких людей полно), превратились в олицетворение метафоры «комок нервов», и они в своём праве. Дело дошло до унизительного подсчёта трат на поминки. Многие, рассвирепев, сообщили миру, что, раз такое дело и даже в таком тонком вопросе всё настолько мутно, они вовсе кончают с благотворительностью. Как получилось, что чистая благотворительность, предполагающая милосердие, вытравливает это желание людей быть милосердными, оказавшись по их подозрению благотворительностью в кавычках?

Теперь они хотят, чтобы эту неприглядность осветила передача «Пусть говорят». Бедная Ира, ушедшая в вечность, и не подозревала, что станет поводом для критических баталий не просто на тему использования денег не по назначению, но и на тему, каким может быть неравнодушие, каким может быть человек, если его довести. Он может быть не самым добрым, когда в его присутствии глумятся над добром. 

 Мнение автора может не совпадать с позицией редакции