В среду утром делегация во главе с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым вернулась из Нью-Йорка. Через два часа после приземления во «Внуково» замглавы МИД Сергей Рябков встретился с корреспондентом aif.ru, чтобы поговорить о том, какое серьезнейшее предупреждение озвучил в стенах ООН глава МИД РФ, сколько шагов осталось до третьей мировой и для чего на самом деле в Москву приехала новый посол США.
Владислав Воробьев, aif.ru: Сергей Алексеевич, как вели себя американцы? Провокаций по отношению к членам российской делегации не было?
Сергей Рябков: Каких-то провокаций, выходок или неприемлемых с точки зрения протокола проявлений в этот раз не было. Но, подчеркну, это не значит, что мы удовлетворены тем, как американцы себя ведут в целом. Потому что тон и характер заявлений их представителей по ходу прибывания Лаврова в Нью-Йорке были вызывающими.
Они свидетельствовали о том, что антироссийская заряженность политикоформирующих кругов в США на сегодняшний день остается главным стержнем, по сути, единственным стержнем их внешнеполитического курса. По крайней мере, применительно к тому, что происходит в Европе.
Это вызывает сожаление, но это не новость. Так что с точки зрения организации мероприятий, рамок, какого-то антуража все прошло в пределах допустимого. Наш сигнал был очень мощным. Он воспринят всеми как свидетельство решимости России неуклонно, твердо отстаивать свои интересы.
Участие Министра в мероприятиях по линии Совбеза ООН, а также программа Сергея Лаврова «на полях», включавшая беседу с генсеком ООН Антониу Гутеррешем, с главой МИД Палестины Аль-Малики, другими высокопоставленными представителями ряда стран — это, конечно, событие неординарное. Завершение российского председательства в СБ ООН, которое в этом году пришлось на апрель, прошло на высокой ноте. Внимание к тому, что Министр сигнализировал с трибуны Совета Безопасности, во всем мире огромное.
Естественно, в самой ООН переговоры и заявления Лаврова были магнитом притяжения и с точки зрения экспертных комментариев, и с точки зрения количества присутствовавших на мероприятиях журналистов. Правда, к сожалению, российские СМИ на этот раз были представлены в Нью-Йорке только теми, кто работает непосредственно в США.
Вызывающая и провокационная невыдача виз, демонстрация того, что наши журналисты нежелательны в США в те дни, когда там находится министр иностранных дел России, конечно же, требуют ответа.
— После того, как журналистам, которые должны были отправиться вместе с Лавровым в Нью-Йорк, американцы не дали виз, Вы подчеркнули, что Россия найдет формы, как ответить, чтобы американцы запомнили надолго. О каких формах идет речь?
— Нам в принципе надо разобраться в том, насколько условия работы американских граждан в России в качестве журналистов соответствуют тому, что на себе сейчас испытывают в США представители российских СМИ. Это и визовые сюжеты, и вопросы, связанные с финансированием функционирования корреспондентских пунктов. И так далее.
Я сейчас не могу и не буду предвосхищать то, на что мы выйдем в конечном итоге, но вызывающая и провокационная невыдача виз, демонстрация того, что наши журналисты нежелательны в США в те дни, когда там находится министр иностранных дел России, конечно же, требуют ответа. И не только риторического.
Сейчас многие задаются вопросом, а что же конкретно за этим стоит. Хочу сказать, что такого рода действия, ответные шаги предпринимаются в обязательном порядке после определенного межведомственного согласования и доклада руководству.
Мы сейчас находимся как раз в процессе. Я понимаю, что вопрос разогретый, но нельзя ошибиться и навредить самим себе. Поскольку, зная американцев, можно предположить, что эта эскалационная спираль им тоже не чужда. То есть нам необходимо все просчитать на несколько ходов вперед, все шаги и их последствия.
Мы задний ход не даем. Мы, безусловно, на это хамство найдем ответ. Будет ли он симметричным или не симметричным, вопрос на сегодня открытый. Но затягивать с этим ответом мы точно не будем.
Но одно для меня ясно, и я хочу это подчеркнуть — говоря как раз о том, что будет дальше, мы никогда не пойдем на односторонние уступки США.
— Ни Россия, ни США очевидно пока не готовы прекратить «игру» с постоянным повышением ставок. Как Вы относитесь к заявлениям экспертов, кто считает, что Москва должна первой пойти навстречу Вашингтону?
— Откровенно говоря, я не очень много встречал подобного рода комментариев. Скорее, в медийном пространстве, на мой взгляд, полностью доминирует точка зрения, что мягкость проявлять нельзя и нужно предельно жестко отвечать не все антироссийские выпады. Некоторые ратуют даже за то, чтобы мы действовали на упреждение с точки зрения эскалации.
Подобная позиция имеет право на существование как идея, но мы уже подошли вплотную к той черте, за которой может начаться качественно иное развитие событий. Разговоры о том, что мы на пороге третьей мировой войны, обсуждения разного рода сценариев, при которых возможно применение ядерного оружия, все это, что называется, не от хорошей жизни. Это в том числе отражение общественных настроений.
Очень тревожно. Безусловно, присутствует момент непредсказуемости в том, что и как может дальше происходить. Но одно для меня ясно, и я хочу это подчеркнуть — говоря как раз о том, что будет дальше, мы никогда не пойдем на односторонние уступки США. Прогнуться перед этой страной означало бы дать ей мощнейший повод для того, чтобы резко нарастить нажим.
В прошлом мы это многократно проходили. Люди в Вашингтоне движимы не стремлением ответить на протянутую руку шагом навстречу. И в лучшие-то времена происходило обратное, когда просто, что называется, клали в карман те или иные уступки, а сами двигались вперед. Причем и в большом, и в малом.
Сейчас тем более нет никакого ресурса для проявления гибкости с нашей стороны. Если и когда США дозреют до серьезного разговора, он будет возможен, но строго на основе баланса интересов и тщательнейшего анализа с нашей стороны того, что мы приобретем в результате тех или иных договоренностей с США.
Только плюсы нам и возможности получить что-то от американцев могут стать стимулом для какого-то обсуждения в самых разных сферах. Включая и контроль над вооружениями, и будущее соответствующих режимов.
Я сейчас отодвигаю в сторону происходящее на Украине и вокруг нее. Это особая тема. Американцам надо сначала озаботиться поведением своих киевских марионеток и только потом, если у них на этом направлении начнет вырисовываться что-то более здравое, в чем я глубоко сомневаюсь, решать, в каких форматах, что, где и как возможно обсуждать. До этого еще просто надо дожить.
Ступеней, которые остаются до момента, когда может начаться совсем уже нечто, скажем так, качественно более опасное, остается все меньше.
Сейчас ситуация находится в другой фазе. Мы видим абсолютно необъяснимое с точки зрения здравой логики и ответственности за происходящее стремление коллективного Запада во главе с США расширять все формы поддержки Украины, накачивать ее оружием. Россию нельзя победить. Если кому-то это не очевидно и они маниакально продолжают зачитывать свои мантры о том, что России нужно нанести стратегическое поражение, тогда я допускаю, что только собственный горький опыт сможет их разубедить.
Очень опасный путь. Речь Лаврова на заседании СБ ООН, посвященном концепции многосторонности, происходящей вокруг этого понятия — это серьезнейшее предупреждение тем, кто еще не понял, что происходит, и продолжает слишком легковесно и безответственно подходить к происходящему. Таких, к сожалению, много и в США, и в Европе.
— По долгу службы Вам, наверное, больше других в России сейчас приходится общаться с представителями США. Американцы понимают, что третья мировая война становится все более реальным развитием событий?
— От общения с представителями США (причем не только с теми, кто занимает некие должности, но, к примеру, с политологами) складывается впечатление, что доминирует предположение о возможности добиться заявленных Западом целей применительно к Украине, а, следовательно, и к России. То есть какого-то плана «Б» у них нет.
Точно не заметно никаких признаков того, что официальными лицами США ведется поиск альтернативных решений. Мы сформулировали те цели и задачи, которые решаются в ходе СВО. Никаких недомолвок здесь концептуально нет. Любой дипломат, политик на Западе (да где угодно) может при желании все это изучить и сделать для себя соответствующие выводы.
Но, как себе мыслят дальнейший ход событий наши противники — это вопрос открытый. Пока ничего, кроме стремления двигаться дальше по эскалационной лестнице, я не вижу.
Мы открыто говорим, что США ведут против нас тотальную гибридную войну, что они стали стороной в конфликте и являются враждебным по отношению к России государством.
При этом хочу особо подчеркнуть — ступеней, которые остаются до момента, когда может начаться совсем уже нечто, скажем так, качественно более опасное, остается все меньше. Ответственность за происходящее полностью на этих людях, которые буквально одержимы идеей, что если еще немного поднажать, то Россия капитулирует. Но это просто невозможно.
— Почему Россия до сих пор называет США «недружественной страной»? Ведь полно примеров откровенно враждебных действий против нашей страны.
— В документах сугубо юридического свойства, в правительственных документах есть определенная технология, необходимая для вербального оформления тех или иных решений, принимаемых внутри страны применительно к тем государствам, которые вводят противозаконные и нелегитимные санкции, занимаются подрывной деятельностью через разного рода структуры. За последнее время было принято немало решений, ограничивающих деятельность подобных структур на территории России.
В обобщенном виде это все действительно именуется «недружественные структуры» и «недружественные государства». Вводить на юридическом уровне формальные градации — противник, враг, оппонент — по-моему, лишняя трата времени.
Что же касается политических оценок, то мы ведь открыто говорим, что США ведут против нас тотальную гибридную войну, что они стали стороной в конфликте и являются враждебным по отношению к России государством. Все это уже заявлялось неоднократно. И до момента, пока не произойдет сдвига в лучшую сторону, мы, конечно же, будем продолжать придерживаться именно таких оценок.
— На Ваш взгляд, новый посол США в России приехала в Москву добить российско-американские отношения?
— Посол любой страны, безусловно, должен внятно, последовательно и четко проводить ту внешнюю политику, которая формируется в его столице. Но при этом посол — это еще и хранитель отношений. Работа на их разрушение, на мой взгляд, противоречит самой логике, стоящей за институтом посла.
По ряду направлений применительно к Венесуэле, Никарагуа и Кубе можно говорить о том, что мы поддерживаем союзническое взаимодействие. Наши отношения развиваются по восходящей.
Посольства во все времена направлялись для того, чтобы какой-то вопрос решить, о чем-то договориться. По большому счету, именно в этом заключается базовая функция дипломата.
Сейчас, к сожалению, наступило время выяснения отношений между многими государствами на повышенных тонах. Наблюдается кардинальная ломка всего внешнеполитического ландшафта на западном направлении. В этой ситуации жесткость и последовательность в проведении нашей линии — это задача номер один для всех российских послов и постоянных представителей.
Мы ведем диалог с посольством США. В том числе и с послом. Диалог сложный. Общих тем (с точки зрения выхода на некие решения) крайне мало, если они вообще есть. Перепалка, обмен уколами, взаимными претензиями — это теперь норма жизни. Сталкиваемся и публично, и за закрытыми дверями. Обстановка тяжелая.
Но г-жа Трейси хорошо представляет себе, как принято говорить на дипломатическом жаргоне, точку, где она работает. Опыт соответствующий имеет. Надеюсь, ей это поможет по крайней мере правильно оценивать то, что происходит, и предупреждать Вашингтон о растущих рисках происходящего.
— Если Вашингтон абсолютно беспардонно пытается хозяйничать на границах России, почему бы Москве резко не увеличить свое (в том числе военное) присутствие, к примеру, на Кубе, в Никарагуа или Венесуэле, где побывал несколько дней назад Сергей Лавров?
— В целом визит в этот регион (важнейший новый полюс в стремительно меняющемся мире) прошел очень продуктивно. Упомянутые вами страны в числе наших ближайших партнеров. По ряду направлений применительно к Венесуэле, Никарагуа и Кубе можно говорить о том, что мы поддерживаем союзническое взаимодействие. Наши отношения развиваются по восходящей.
Если не быть оптимистом, то что тогда? Признаем ли мы, что не справились с задачей не допустить катастрофического развития событий? Конечно, нет.
Мы чувствуем, что регион склонен двигаться к стратегической автономии. Большинство государств там придерживается самостоятельного внешнеполитического курса.
Если же говорить о конкретике и формах нашего присутствия, то я неоднократно на протяжении последних лет наблюдал ситуации, когда даже просто рассуждения о том или ином сценарии в условиях медийного противостояния (а это часть той самой гибридной войны, о которой я говорил выше) преподносились чуть ли не как объявление войны кому-то там за тридевять земель за Атлантическим океаном. Поэтому сегодня воздержусь от оценок, что, где и как возможно.
Но хочу сказать, что наше сотрудничество с упомянутыми странами развивается в разных формах и по разным направлениям. Так оно будет и дальше происходить на основе того, что мы совместно с этими государствами видим в качестве перспективного пути и что мы рассматриваем в качестве вариантов дальнейших шагов для укрепления и нашей, и региональной безопасности. Ничто не предвосхищая, я ничего и не исключаю.
— Как Вы считаете, свет в конце тоннеля все еще есть? Иными словами, Вы оптимист?
— Если не быть оптимистом, то что тогда? Признаем ли мы, что не справились с задачей не допустить катастрофического развития событий? Конечно, нет. Думаю, что происходящее — это только повод для того, чтобы удвоить и утроить усилия по всем линиям, включая дипломатическую.
И с точки зрения нашей внутренней консолидации надо понимать, что это не шутки. Нужно проявлять высшую степень ответственности, чтобы гарантированно обеспечить безопасность страны и достижение тех целей, которые поставлены Президентом в контексте СВО.