В Прибалтике продолжаются патологические процессы, связанные с двойным тяжелым недугом местных политических элит — русофобией, отягощенной антисоветизмом.
Монументальная «расчлененка»
Очередным проявлением недуга стало решение Рижской думы о переносе памятника писателю Андрею Мартыновичу Упиту, также известному как Андрис Упитис.
Автором идеи переноса стал депутат Рижской думы Иварс Друлле, который не просто предложил перенести из парка Кронвальда на территорию Rīgas pieminekļu aģentūra, но и... распилить скульптуру, установив части отдельно друг от друга.
Это, по замыслу Друлле, должно демонстрировать двойственную природу Упитиса — хорошего писателя и «советского коллаборациониста».
Вообще-то никакой двойственности у Упитиса не было. Уроженец Лифляндской губернии еще в 1905 году примкнул к марксистам, а затем и к большевикам, за что подвергался гонениям. В первой Латвийской Социалистической республике, провозглашенной в 1918 году, Упитис состоял в Комиссии по образованию, за что был приговорен националистами к смертной казни. Но поскольку писателем он был талантливым, а с мастерами подобного уровня в республике всегда было сложно, его помиловали.
Не вписывается в рамки
От своих социалистических убеждений он никогда не отказывался, и поэтому в 1940 году восстановление советского строя в Латвии горячо приветствовал, как и вхождение республики в состав СССР.
Упитис — Герой Социалистического Труда, кавалер пяти орденов Ленина, лауреат Сталинской премии, и так далее.
Проблема в том, что писателей такого уровня в латвийской истории, что называется, раз, два, и обчелся. Поэтому из большевика Упитиса посмертно попытались сделать чуть ли не националиста, объясняя, что он, дескать, к концу жизни разочаровался в советской власти. Доказать это чем-либо невозможно, но тем, кто пытается переписывать историю, подобное и не требуется.
Правда, как видим, вписать Упитиса полностью в рамки современной латвийской идеологии так и не получилось — поэтому патриарха национальной литературы решили распилить.
Барклай — «русский империалист»
Одновременно с Упитисом Рижская дума решила избавиться и от памятника Михаилу Барклаю-де-Толли. Интересно, что речь идет о копии монумента, разрушенного в годы Первой мировой войны, — ее установили в начале 2000-х годов. Инициатором демонтажа выступает вице-мэр Эдвардс Ратниекс, для которого Барклай — символ «русского империализма».
Потомок шотландского рода, Михаил Богданович Барклай-де-Толли родным городом называл Ригу, а служил Российской империи, ибо ни о какой независимой Латвии на рубеже XVIII–XIX веков и речи не было.
Помимо блистательных подвигов во славу России, Барклая почитали в Европе как героя освобождения от наполеоновского нашествия. Когда 1818 году по пути на лечение генерал-фельдмаршал скончался в немецких землях, прусский король Фридрих Вильгельм III приказал сопровождать гроб с телом Барклая до русских земель почетному караулу.
Особенности новых границ привели к тому, что сегодня усыпальница Барклая и вовсе оказалась на территории Эстонии, где, правда, на нее, кажется, не покушаются.
Без царского и советского наследия Латвии останутся только легионеры СС?
Простой вопрос — а много ли латышей сыграли в мировой истории роль, сопоставимую по значимости с ролью Барклая? Вряд ли. И вместо того, чтобы гордиться уроженцем своей земли, рижские власти стремятся от него избавиться.
Главная проблема современной Прибалтики в том, что все вокруг напоминает о цивилизации, которая ненавистна нынешней политической элите. Ей одинаково неприятен как имперский, так и советский след.
Надо отдать должное тем же латвийцам — они многое разрушили из оставленного им наследия. Витрина Советского Союза, Латвия, обладавшая десятками передовых предприятий, сегодня превратилась в задворки ЕС. Впрочем, и из того, что осталось, для избавления от «наследия оккупации» придется распилить практически всё.
Дело в том, что в националистическом угаре Латвия порождала только убийц и карателей, легионеров СС, но никак не ученых, писателей и строителей.
Латвийская элита стремится превратиться в передовую базу НАТО по одной простой причине — ничего другого не остается тем, кто не умеет созидать и ненавидит тех, кто созидал ранее.
А когда латвийский обыватель задается вопросом о том, отчего вдруг это угар русофобии и антисоветизма не приносит улучшения благосостояния, то слышит в ответ сакраментальное: «Пилите, Карлис, пилите!»