Депутат санкт-петербургского Законодательного собрания Виталий Милонов рассказал в эксклюзивном интервью АиФ.ru о том, во что ему обходятся самые известные инициативы, а также почему он не выбирается в Госдуму.
«Политике я предпочту духовную жизнь»
Анна Иванова, АиФ.ru: Большинство ваших инициатив — федерального масштаба. Да и имя Ваше широко известно по всей стране. Не время ли перейти на федеральный уровень и переместиться, например, в Госдуму? Наверняка у Вас есть политические амбиции.
Виталий Милонов: Путь в Думу лежит не только через собственное желание. Необходимы и другие компоненты. Наличие политической воли партии, которую ты представляешь. Или, если ты идешь независимым депутатом, то серьезных финансовых средств, чтобы быть потенциально перспективным кандидатом. Я не располагаю средствами для избирательной кампании — более того, я член партии («Единая Россия», — ред.) и должен идти по пути, который мне моя партия предлагает. Поэтому эти разговоры — теория, витающая в воздухе. Я ощущаю комфорт и удовлетворение, работая в моем родном городе. И вообще, в таких вопросах я всецело уповаю на волю Божью. Если это нужно будет Господу, то все сложится.
- Если возникнет жизненный выбор между политикой и религией, что Вы выберете?
- Если я должен буду покинуть церковную жизнь совсем?
- Да.
- Конечно, выберу духовную жизнь. Ни минуты не буду сомневаться. Слава Богу, в наше время такой жесткой альтернативы нет. И мой нынешний статус в церкви позволяет мне быть депутатом. Я еще не стал дьяконом — я иподьякон владыки Царскосельского Маркела и чтец.
- Недавно Вы выступили против шумихи вокруг эксгумации останков царской семьи, но не стали противиться самой процедуре. Почему?
- Это мое личное мнение, я знаю об официальной позиции Русской Православной Церкви. Здесь я выступал не с абсолютной, а с технологической точки зрения. Если государству необходимо провести ряд дополнительных экспертиз, то никто не вправе возражать. Но в целях предотвращения смущения людей, непонятной шумихи, которая может быть развернута недобросовестными людьми, такие вещи надо проводить в атмосфере закрытости, секретности. Вообще, мы в погоне за демократией ушли в какое-то веймарское измерение, когда в открытом доступе все персональные данные, вся жизнь напоказ. Человек перестает испытывать чувство защищенности. Я уже не говорю про политиков. Есть известная фраза: политик живет в стеклянном доме. Но, простите, мы сейчас находимся в таком состоянии, что даже туалет стеклянный. Все лезут в твою личную жизнь, жизнь детей. Хочется сказать: руки прочь, мерзавцы! Критикуете меня — критикуйте мою позицию, но не переходите на личности, не лезьте в семейную жизнь. К сожалению, мир стал слишком жесток.
«За инициативу против абортов меня распяли»
- Вы известны, прежде всего, своей борьбой за общественную нравственность и мораль. Как Вы считаете, за последние годы общество изменилось в лучшую сторону благодаря вашей деятельности или нет?
- Я не могу себя назвать поборником морали и нравственности, поскольку для этого нужно самому быть высокоморальным человеком. Я человек грешный, обладающий множеством недостатков. При этом я не хочу заниматься самобичеванием. Христос сказал, — «вы — соль земли, вы — свет мира». И если уж ты избрал путь следования Богу, то иди. Я избрал и делаю, что могу. Удается или нет, судить не мне. Тем не менее, я ощущаю, что мы перестали забывать о нравственных вопросах. Они стали актуальной темой. Мы задумываемся о том, что общество само по себе антиматериально. Да, люди любят вещи и деньги, но общество — это не набор паспортов в карманах, а совокупность человеческих душ, которые образуют важнейшие механизмы человеческих взаимоотношений. А отсутствие сакрального понимания общества, понимания набора неких важных ценностей, превращает нас в толпу.
Людей-то в этой толпе нет. Там есть особи, которыми движут гормоны и вызванные этими гормонами желания. Для них семья — не семья, дети — не дети. «Мое тело — мое дело». И не надо думать о бессмертной душе ребенка, просто — «чик» — и нет. Женщина — не женщина, а набор физиологических параметров. Она не красива душой, а с идиотским «утиным» селфи в Instagram. И детей не обязательно рожать, лучше купить машину — она приятно пахнет, не какает.
Даже животных теперь заводят не потому, что тебе нужен друг, а потому что это модный аксессуар. Поэтому заводят не обычных собак, а крошечных — для сумочки. Я ничего против не имею, но, к сожалению, в смысле зоологии это уродцы, специально выращенные для удовлетворения спроса.
На фоне этого я пытаюсь быть маленьким катализатором процессов переосмысления наших целей в жизни. Это, конечно, громко сказано, но как могу, так и делаю.
- Почему, на Ваш взгляд, с трудом проходят инициативы, направленные на борьбу с абортами, алкоголизацией населения, распространением наркотиков? Мешают определенные силы?
- Не отрицая наличие богатых и влиятельных сил, которым эти инициативы не выгодны, я также хочу отметить силу желания властных людей, например, сохранить вечную молодость. Известный факт, что в мире тратится больше средств на разработку медицины красоты, нежели на изобретение лекарства от рака.
Я ничего не имею против подтяжки кожи, но мы зачастую переходим грань. Я помню, какой шок испытал, увидев лежащую в гробу двадцатилетнюю Гурченко. Я прекрасно к ней отношусь, она была замечательной актрисой. Но к моменту своей смерти она была уже очень пожилым человеком, и совершенно не понятно, зачем ее так «омолаживали».
Королева Англии не молодится и прекрасно выглядит, с достоинством, без фальши. Это можно сравнить с тонким ароматом розы, который нельзя заменить искусственным «шмоном». Это внутренняя эстетика. И это очень сложно привить.
Возвращаясь к трудностям в нашей стране. Несмотря на очевидное лобби, мы можем многое поменять к лучшему. Вопрос состоит в том, что существует нежелание политиков, серьезных влиятельных людей создавать новые ограничения. Часто говорят: «нельзя жить политикой запретов». Какая политика запретов? Это же естественные вещи! Господь послал нам внутренние запреты, чтобы мы не ходили в окно гулять, чтобы не обжигали руки в огне. Эти запреты созданы для того, чтобы человек не погиб.
Коллеги из региональных парламентов говорят: «Все хорошо, правильно, с семьей, с геями, но с абортами не надо, ты переборщил». Как переборщил? Отвечают: «Ну что святых из себя делать? Всем нужно...» Может быть нужно, но почему мы не даем возможности хотя бы задуматься над тем, что это вообще такое?
Есть куча фейков про мою инициативу в борьбе с абортами, издевательств над ней. Как только не измывались, идиоты! Они слепы в своем безумии. Ведь доказано, что жизнь начинается с момента зачатия, а не рождения. В исследованиях МГУ кафедры эмбриологии четко сказано: ребенок не может считаться частью тела матери, потому что часть тела не может быть другого пола, не может быть с другой группой крови, содержать другой набор ДНК.
Считается, что есть часть жизни человека (первые девять месяцев), которая проходит внутриутробно. И мы обязаны просто согласиться с мнением науки. Давайте установим, что это живой человек, а дальше — ваше право. Государство имеет право убивать людей. В Америке же сажают людей на электрический стул, вводят инъекции, если считается, что они виновны в преступлениях.
Мы же устанавливаем, что можно убивать детей. Тогда государство должно заявить: «Мы не можем обеспечить всех детскими садами, у нас не хватает на них денег. И вы можете пойти на эту операцию, но должны знать, что лишаете жизни человека». Это не меняет ничего в правовом смысле, зато меняет статус государства, которое предлагает девушкам, приходящим в женскую консультацию, в половине случаев сделать аборт.
К слову, посмотрите на антиабортную кампанию в Америке. Там тратятся миллионы долларов на поддержание демографии. Школьникам в обязательном порядке демонстрируется совершенно жуткий фильм «Беззвучный крик» о том, что такое аборт, как он делается. Чтобы в будущем они не стали избавляться от своих детей.
Поэтому тема абортов для меня — одна из нравственных меток. И тем, кто говорит, что это пиар, я отвечу, что пиар здесь плохой. Кто меня поддерживает? Да никто! Но я прекрасно знаю, что самый лучший враг абортов — это человеческие дефиниции. Когда ты даешь человеку правильные мысли, он сам приходит к невозможности такого рода операции.
Мне говорят: «Заканчивай эту тему, она тебе не полезна. И в Госдуме не хотят этого принимать, и правительство это не хочет подписывать». Но мне все равно. Я же христианин. Не хотят, так это их право. Я как их избиратель, как человек, живущий в этой стране, вправе высказывать свое мнение.
Когда я впервые выходил с этой инициативой в Заксобрании, меня просто распяли. Меня проклятиями осыпали. И я сижу весь оплеванный, но такой благодарный, что Господь сподобил меня за хорошую инициативу пострадать.
И потом, кстати, в Госдуму патриарх пришел с этим же. Но его тоже не послушали. Ведь оруэлловское общество с перевернутыми понятиями более управляемо...
«В России очень сложно усыновить ребенка»
- Давайте продолжим тему детей. В 2012 году вступил в силу закон о запрете иностранного усыновления, закон «Димы Яковлева». Но с тех пор российские семьи не стали больше усыновлять детей. Почему?
- У меня двое усыновленных детей. Мальчик и девочка. И скажу, что усыновлять легко. Родить гораздо тяжелее.
Моя жена очень тяжело вынашивала старшего сына. Практически все время провела в институте Отто.
И когда люди, которые не сталкивались с этим, типа моего вечного оппонента Бориса Вишневского, называют этот закон «законом подлецов», мне смешно. Я за то, чтобы мы могли усыновлять российских детей сами.
Сказать, что русские не усыновляют, нельзя. Сейчас очень сложно усыновить ребенка. Большая очередь, нужно ждать как минимум год. А можно и вовсе не дождаться.
С другой стороны, есть убийственный аргумент — в детских домах остаются дети с заболеваниями, жизнь при которых невозможна без постоянной медицинской помощи. К сожалению, легализация права на употребление наркотиков в нашей стране породила тысячи несчастных малышей с тяжелыми заболеваниями. Я часто посещаю один из домов малютки и вижу этих ребятишек. Их жизнь — это испытание, мука. К сожалению, они не будут усыновлены. Они неизлечимы и скоро умрут.
Что же касается других детей, то до принятия закона была норма: необходимо было сначала предложить ребенка русской семье и в случае отказа предоставлять право зарубежным усыновителям. Естественно, была хитрость. Почти всем детям, которые оказывались в детских домах, ставились страшные диагнозы — ВИЧ, гепатит С. Русским усыновителям рекомендовали отказываться от таких малышей. А иностранцы успешно усыновляли этих «больных» деток. Образовывалась красивая для иностранцев статистика.
Это вранье! Как правило, у маленького ребенка в организме присутствуют антитела ВИЧ или гепатита, доставшиеся ему от матери. Самого же заболевания нет.
Моему младшему сыну тоже ставили такой диагноз и уговаривали нас не брать его. Но мы обещали, уже держали его на руках. Это уже был наш ребенок. И мы, разумеется, взяли. А потом наш семейный доктор рассказал об этой «хитрости». И действительно — через полгода следа «страшного» диагноза, поставленного сыну в детском доме, не осталось.
К тому же, «отрасль» усыновления в нашей стране глобально коррупционная. Российскому усыновителю нужно собрать множество справок, ходить на курсы, отчитываться муниципальным властям. А американцам нужно было просто заплатить десяток-другой тысяч долларов, и за трое суток тебе все оформят. И, конечно, когда (предположительно) директор дома малютки получал от 3 до 5 тысяч долларов за то, что подберет ребенка и просигнализирует о нем зарубежным усыновителям, — это что? Фактически торговля детьми!
- Это, с одной стороны, так, но это и показатель репродуктивного здоровья населения. Семьи не могут родить своего ребенка и берут из приюта.
- Это другой аспект. И что греха таить? Тяжело воспитывать детей. Если бы я не был депутатом с хорошей зарплатой, содержать большую семью было бы проблематично. И у нас, к сожалению, есть большой минус — детские сады. Они либо бесплатные, либо очень дорогие. Нет среднего сегмента. Я как раз выступаю за то, чтобы была реализована программа по строительству частных детских садов среднего класса. Таким образом мы снизим плату за содержание одного ребенка в садике. Многие родители готовы платить 3-5-10 тысяч в месяц за услуги детского сада, если там ребенку хорошо, комфортно, с ним занимаются, его хорошо кормят и за ним присматривают.
Пока с этим серьезная проблема. Зданий в свое время настроили, а про садики забыли.
«Геи вербуют в соцсетях „новое мясо“»
- Инициатива направлена, ответа пока нет. Гей-сообщество — это всего лишь верхушка айсберга.
Сенатор Тюльпанов и экс-сенатор Добрынин недавно внесли инициативу с целью освободить социальные сети от ответственности, оставив ее только за авторами постов. Я же полагаю, что соцсети предоставляют услуги по размещению информации и должны нести ответственность за свою деятельность.
Когда ты видишь эту отвратительную тему с явным гомосексуальным подтекстом, в которую дополнительно включаются дети, возникает явное неприятие. Я не хочу, чтобы дети, случайно попав на эти страницы, подвергались серьезнейшей психологической атаке. Там же работают профессионалы, это видно. Я в политике давно — я разбираюсь в пиаре, агитации. Там же в чистом виде политические технологии, подмена понятий. Детей пытаются увести из традиционной семьи, сформировать убеждение о нормальности девиаций, а потом заставить задуматься о собственной девиации.
Эти негодяи подлавливают именно подростков, вербуют «новое мясо» для самих себя. Ведь полицейская статистика четко свидетельствует — среди педофилов большинство гомосексуалистов. Одна девиация влечет другую, за ней следующую и так далее. Знаете, форточку в ад открыл, и пошло-поехало.
Те страны, которые пошли по пути отрицания принципов нормальной семьи, сейчас оказались на уровне дна, в том числе демографического. Семьи не заводят детей. В Дании коэффициент фертильности — 1, в Великобритании — 1,3. Это точка невозврата, общество приходит к краху. В мусульманских странах все иначе. Там коэффициент фертильности — 5-6.
Вот вам и ответ на вопрос. Я буду продолжать бороться за ценности нормальной семьи, несмотря ни на что.
«Я чувствую часть своей вины в случившемся со Старовойтовой»
- Вы внимательно следили за процессом расследования убийства Галины Старовойтовой, ведь свою политическую карьеру начинали в статусе ее помощника. Удовлетворены ли результатами дела, решением суда?
- Государство выполняет свою функцию, раскрывает преступления. Это сложнейшее дело, которое не должно было быть раскрыто. И много аналогичных преступлений так и останутся нераскрытыми. А то раскрыли, с Божьей помощью.
Я помню первые дни после убийства: меня вызывали на допросы, потому что я видел убийц, которые ставили прослушку в моем предвыборном офисе, замаскировавшись под телефонных монтеров. Меня предупреждали, что со свидетелями тоже могут расправиться.
И я видел ФСБ «образца» 1998 года. Когда следователь сидел на сломанном стуле и говорил, что у него нет никаких возможностей для раскрытия преступления. Служба безопасности была бесправная, нищая. А сейчас она нашла силы и средства для того, чтобы найти и наказать виновных в этом страшном убийстве. Я говорю об этом с гордостью.
К сожалению, могу сказать, что наши предположения относительно виновников и заказчиков оправдались.
Когда подтвердилось, что заказчиком выступил именно Кумарин, у меня холодок по спине пробежал. У Старовойтовой не было никакого бизнеса, и она не могла перейти дорогу его бизнес-интересам. Это был чистый политический деятель, сложивший голову за свои убеждения.
И я ощущаю часть своей вины в гибели Галины Васильевны. Мы каждую неделю выходили на Невский с плакатами «Тамбовскому пахану не место в Смольном!», «Сольем сантехника в отстой!». Меня как-то раз даже в полицию забрали. Конечно, я понимаю, что мы тогда перешли черту. Резкие замечания о «Северном Палермо» не могли остаться без ответа. Это очень сильно ударило по самолюбию отдельных людей.
- Вас обижают нелестные высказывания в СМИ и в соцсетях?
- Нет. Если высказывания справедливые, то я принимаю их. Как говорится, ошибся — получи по морде.
Я вообще стараюсь стать более сдержанным. Меня очень ругают в церкви за то, что я позволяю себе срываться на крик. Я каюсь постоянно.
А когда тебя оскорбляют за твои убеждения, которые ты считаешь правильными и справедливыми, то это другое. Как меня только не называли: «гомофоб», «православие головного мозга», «мудила с кадилом». Для меня эта хула как похвала. Это незаслуженная честь. Если тебя поносят за Христа, то это награда. Так к этому и надо относиться.