Дмитрий Нестеренко, полковник в отставке, заместитель председателя Краснооктябрьского районного отделения общественной организации «Инвалиды Чернобыля» (Волгоград):
— А если, не дай бог, авария, схожая с чернобыльской, случится сейчас, много ли найдётся желающих поехать на её ликвидацию и спасать жизни других, рискуя собственной?
На площадку по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС я попал буквально в первые дни. Меня, кадрового военного, вызвали в штаб Северо-Кавказского военного округа: «Решением политотдела штаба округа вы направляетесь в особую Чернобыльскую зону».
Моральный дух в нашем химполку, набранном из резервистов, был неплохой. Никто в не отлынивал ни от какой работы, иные даже обижались: «Почему других шлют на дезактивацию, а я лишь палатки окапываю в лагере?» Приходилось объяснять, насколько в данном случае важна каждая мелочь, чтобы одолеть невидимого врага: радиацию.
Сегодня я иногда задаюсь вопросом: «А если бы подобная страшная авария случилась в наши дни, то что? Много бы нашлось желающих бросить всё и прибыть на её ликвидацию?» И это при том, что и тогда в зону аварии, вопреки мифам про каких-то там добровольцев, люди в основном были призваны из запаса военкоматами, особенно со специальностями «военный химик», «водитель», «военный инженер», «железнодорожник» и т. п., либо как медики.
Ответ, увы, не настолько однозначен. Сегодня много появилось в обществе эгоистических настроений: «а при чем здесь я», «а моя хата с краю», «Родина только там, где мне лично хорошо» и т. п.
Тогда, работая на аварии, подвергая ежедневно себя смертельному риску, наши советские люди, по моим наблюдениям, думали о каких-либо выплатах, личных выгодах, будущих льготах и т. п. в самую последнюю очередь. Главным было максимально выполнить свой долг. Разумеется, те, кто готов на подвиг, были, есть и будут во все времена. На них и будет держаться наша держава. Ну а тем, кто стушуется, скажет, что «это не моё», — пусть будет им судьёй высшая совесть, а не мы.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции