Какое мясо едят россияне? Онлайн с экспертом

Ведущий конференции: На днях Россельхознадзор ввёл более жёсткий порядок ввоза продукции животноводства, следующей транзитом через страны ЕС. Подобные меры вызваны большим количеством контрафакта? Сергей Юшин: Число нарушений при поставках мяса из Евросоюза или через Евросоюз начало расти ещё в апреле, поскольку с конца января из-за обнаружения в Польше и Литве, а потом и в Латвии очагов африканской чумы Евросоюз не имеет права поставлять в Россию продукцию свиноводства. Проблема до сих пор не урегулирована, поэтому в ряде стран возникает существенный избыток продукции. Важно отметить, что 25 % европейского свиноводческого экспорта было ориентировано именно на нашу страну. В свою очередь, для России 60 % свинины закупалось из стран ЕС, а субпродуктов и шпика — более 95 %. Из-за образовавшегося дефицита свинины цены у нас в стране выросли. И мгновенно нашлись те, кто решил заработать на этой ситуации. Появились разные схемы переупаковки европейской свинины в коробки с маркировкой стран, которые имеют право поставлять свинину в Россию. Объёмы контрабандной свинины настолько увеличились в последние месяцы (особенно в мае – июне этого года), что не только наносят экономический ущерб, но и стали угрозой пищевой и биологической безопасности нашей страны. Поэтому действия Россельхознадзора направлены не на ужесточение торговых войн, а на обеспечение пищевой безопасности россиян. Ведущий конференции: Какие страны сейчас поставляют нам свинину? Сергей Юшин: Основными поставщиками сегодня являются Бразилия, Канада и в меньшей степени США. Хотелось бы подчеркнуть, что в России одни из самых жёстких в мире санитарно-ветеринарных требований к поставляемой продукции, и далеко не каждое зарубежное предприятие в состоянии выполнять их в полном объёме. Все страны очень ценят своё право продавать мясо в Россию. На недавнем совещании в Ставрополе под председательством Президента России В.В.Путина я отметил, что мы сладкий рынок для всех экспортёров (мы больше платим, чем многие другие страны), поэтому они стараются соответствовать нашим требованиям. Ведущий конференции: Cергей Евгеньевич, вы сейчас говорите об очень жёстком контроле, но вокруг мяса, поставляемого в нашу страну, ходит так много мифов. Чего только не рассказывают о качестве мясной продукции. Откуда же берутся эти мифы? Сергей Юшин: В 90-х – начале 2000-х, когда в стране резко снижалось собственное производство и мяса очень сильно не хватало, наша зависимость от импорта была чрезвычайно высока. Государство в то время ещё не выстроило строгую систему контроля за поставляемой импортной продукцией, приоритетная задача была — накормить народ. Мы не имели финансовых возможностей проводить регулярные проверки по различным параметрам безопасности, потому что каждый отдельный лабораторный анализ стоит приличных денег, которые платим мы с вами, как налогоплательщики и потребители. Долгое время была практика, когда, зная, что у нас нет финансовых возможностей делать многочисленные лабораторные исследования, страны-поставщики нарушали наши требования. Но постепенно, по мере усиления ветеринарной службы страны, Россельхознадзора, выделения бюджетных средств на лабораторные исследования, на кадры, на инспекции предприятий-экспортёров, ситуация изменилась. Хотя и сегодня именно благодаря многоступенчатой системе контроля те или иные нарушения выявляются сравнительно часто. Но опасное импортное мясо в оборот практически не попадает. Что касается мифов, то самый распространённый из них: в Россию везут старое мясо с каких-то стратегических складов. Замечу, что «свободного» мяса в мире фактически больше нет, потому что объём потребления растёт быстрее, чем динамика производства, соответственно, все стратегические запасы, которые, возможно, были в 90-х годах, уже давно съели. Однажды один из губернаторов сказал, что он видел аргентинскую говядину 1954 года выпуска. Но он просто не очень понимает, что такое маркировка на коробке. 1954 — это номер предприятия. Следуя его логике, можно найти свинину, которая поставлялась со складов Юлия Цезаря. Подобные вещи происходят просто от недостаточной информированности или от того, что людям хочется попиариться. Ещё раз повторю, думаю, что такого контроля за безопасностью поставляемой животноводческой продукции, как в России, нет ни в одной стране мира. Это не значит, что нет никаких нарушений со стороны иностранных экспортёров, они есть, потому что мясо само по себе продукт высокого риска. Но их становится всё меньше и меньше, потому что наши торговые партнёры знают, что Россельхознадзор стоит на страже здоровья россиян. Ведущий конференции: Россия ежегодно закупает 2 млн тонн мяса, такой объём необходим стране, чтобы не чувствовать дефицита? Сергей Юшин: До прошлого года это было так. Конечно, можно было бы и больше завозить, но наше правительство занимает очень правильную позицию и проводит грамотную таможенно-тарифную политику. В 2003 году начали применять так называемые тарифные квоты, то есть это количественные ограничения мяса, которое может быть поставлено в Россию по низкой таможенной ставке. Если рынку не хватает этих поставок, то можно завезти сверх квоты, но уже по высокой ставке, которая не будет наносить вред нашему производителю. Долгие годы дефицит был настолько велик, что большие объёмы мяса завозились и по сверхквотной ставке. Но на сегодняшний день везти в Россию свинину, говядину и птицу, уже даже в рамках квоты, по низкой ставке, не всегда экономически выгодно. Если взять мясо птицы, то наши птицеводы стали такими конкурентоспособными, что существующий уровень тарифной защиты 25 % делает бессмысленным завоз определённых объёмов импорта, потому что тогда цена упадёт, и все будут в убытке, в том числе и импортёры. То же самое по говядине — структура потребления меняется, и столько говядины, сколько дают наши производители плюс импорт, уже не нужно. Мясо птицы и свинина стали более доступны, доля говядины в потреблении снижается, она уже меньше 20 %. Хотя в начале 90-х была 45 %. Представляете, насколько изменилась структура потребления? Почти половину нашего рациона в структуре потребления составляет птица. А раньше это было всего лишь 20 %. Благодаря тарифным квотам наш рынок относительно защищён, хотя, конечно, сам по себе совокупный объём квоты — 364 тыс. тонн по мясу птицы — это большой объём. По свинине тарифная квота — 430 тыс. тонн, а сами мы произвели в том году 2 800 тыс. тонн. Есть необходимость корректировки механизма квот, но тут уже всё зависит от наших партнёров по ВТО — пойдут ли они на уступки и какую компенсацию потребуют. ВТО, по сути, лишила Россию возможности принятия независимых самостоятельных решений. Ведущий конференции: А почему мы не можем сами насытить свой рынок до такой степени, чтобы не закупать мясо за границей? Сергей Юшин: Это не совсем правильная постановка вопроса. Всё-таки если посмотреть на курицу, свинью или быка, это не однородный кусок, как, скажем, стальной лист. Там есть премиальные части, более дешёвые части, есть субпродукты. И в нашей стране потребление мяса не соответствует натуральным пропорциям частей. Например, на шашлык мы берём в основном шейку, но её в туше всего 4–5 кг. Свинья не состоит только из шейки, в ней есть и корейка, и окорок, и лопатка и т.д. Так вот, мировая торговля мясом построена так, чтобы те части, которые в избытке и которые население не потребляет, продавались за рубеж. Мы же не едим куриные лапки. Они продаются в те страны, которым необходимы. У китайцев лапки — национальное блюдо, поэтому Россия экспортирует этот товар туда. А сами завозим те же окорочка из США, хотя уже совсем немного. Такой товарообмен помогает увеличить доходность производства. Ещё один важный момент: надо помнить, что животноводство страдало во время тяжёлых реформ 90-х годов не меньше, чем остальное сельское хозяйство. Только в начале 2000-х у государства появилось понимание, что сидеть на импортной игле очень опасно. Если в стране-поставщике разразится эпидемия, вы автоматически оставляете свой народ без мяса. В 2010 году была принята доктрина продовольственной безопасности, которая устанавливает целевые уровни самообеспеченности по разным видам продуктов — по мясу это 85 %. Сегодня мы пока не достигли уровня абсолютной обеспеченности по мясу, но близко подобрались к этой цифре. В моём понимании, мы сейчас находимся на уровне 75–77 %. А когда-то на импорт приходилось до половины потребляемого нами мяса. И то ли ещё будет! У России есть прекрасные климатические условия для производства скота и птицы, разговоры о том, что мы северная страна, возникают у людей, которые, видимо, не очень хотят или умеют заниматься этим делом, да и географию России плохо знают. Ведущий конференции: Что делает государство, чтобы животноводство развивалось? Сергей Юшин: Прежде всего, оно последовательно создавало инвестиционно-привлекательные условия в отрасли, чтобы банки готовы были финансировать новые проекты. Основным инструментом поддержки на сегодняшний день является субсидирование части процентной ставки по кредитам. Нужно понимать, что деньги в России дорогие, они нам обходятся гораздо дороже, чем американским или канадским фермерам, кредиты достаточно короткие. Сейчас в мясном скотоводстве или в молочной отрасли можно подать заявку на 15 лет, но обычный срок кредитования — до 8 лет. Это очень короткий период, чтобы вернуть кредит вовремя. В свиноводстве и птицеводстве инвесторам компенсируют 2/3 ставки рефинансирования ЦБ, то есть эффективная ставка вместо 12–13 %, если бы мы взяли обычный кредит, опускается где-то до 6 %, максимум 7 %, это уже более приемлемо. Что касается молочного и мясного скотоводства, там компенсируется 100 % ставки ЦБ, таким образом, эффективная ставка кредитования ещё меньше, порядка 4–5%, потому что отрасль с долгим возвратом инвестиций. Это первое. Также частично субсидируется ставка по коротким кредитам — на закупку сырья, посевные и т д. Общий объём финансирования госпрограммы сегодня приближается к 200 млрд рублей в год. Самое важное: банки увидели, что в животноводстве сформированы условия для прибыльного производства. Благодаря таможенно-тарифной политике, точечным сбалансированным мерам защиты внутреннего рынка поддерживается необходимая рентабельность для расширенного воспроизводства. И в результате за последние 10 лет в российское животноводство вложено более 700 млрд рублей, это большая сумма. Ведущий конференции: Из ваших слов вырисовывается вполне оптимистичная ситуация. Сергей Юшин: Это не оптимизм, а стремление к рациональному анализу и описанию ситуации. Печально то, что объединения мелких фермеров или, например, владельцев подсобных хозяйств будут вам плакаться. Дело в том, что в отрасль пришли новые люди — они нередко не имеют аграрного бэкграунда, у них нет даже специального аграрного образования. Это люди из других бизнесов. Они хорошо понимают рынок, знают, какое мясо нужно потребителю и как его произвести. Это люди с прекрасным образованием, говорящие на иностранных языках, финансисты с международным опытом — другая генерация, и они не плачутся. Хотя им тоже бывает сложно — то зерно дорогое, то тарифы и цены на дизель растут. Но они привыкли много работать. К сожалению, (никого не хочу обидеть) многие фермеры не совсем компетентны, мало интересуются рынком, они почему-то считают, что то, что они делают, нужно всем и каждому. Но это не всегда так. На деле оказывается, что и свиньи не такие нужны, и коров не так нужно кормить. Поймите, работать нужно не 12 часов в день, а головой. Надо бороться с воровством, защищать здоровье животных, потому что мёртвая свинья ничего не стоит, всё время нужно учиться, ведь мы имеем дело с инновационной, наукоёмкой отраслью. Фермеры жалуются зачастую потому, что мало знают о сельском хозяйстве как о бизнесе. Даже если брать проекты в области мясного скотоводства, то наши компании, которые инвестируют сотни миллионов долларов в каждый проект, на этапе строительства ферм не могли найти специалистов, пришлось завозить фермеров из Америки, потому что наши просто не умеют правильно заниматься скотом. Сейчас русские фермеры учатся у американских тому, как этим заниматься правильно, не так, как им рассказала бабушка, а так, чтобы это был бизнес. Проще всего плакаться и говорить, что всё плохо. Но если бы всё было так ужасно, российское птицеводство не выросло бы за последние 10 лет практически в 4 раза, свиноводство — в два раза, а мясное скотоводство — в пять! Ведущий конференции: А какой рынок продажи мяса наиболее привлекателен для нашей страны в перспективе? Сергей Юшин: Рынки Китая, Ближнего Востока и Северной Африки. В той же самой Африке общее число людей, которые относятся к среднему классу, почти сравнимо со всем населением России. Их 100 миллионов! Представляете? Мы этого просто не замечаем, но для тех, кто занимается сельским хозяйством, это сигнал! Недаром китайцы, американцы, европейцы и украинцы пошли на африканский рынок. Этот рынок будет двигать спрос. Нам, конечно, нужно осваивать его, но делается это сначала на уровне государственных отношений. Без активного участия санитарно-ветеринарных органов, МИДа, других ведомств мы не сможем туда попасть. В ближайшие 30 лет спрос на мясо в мире вырастет на 40 %. Население растёт, помимо плошки риса, все хотят ещё и кусочек мяса. Нас сегодня 7 млрд, а будет в 2050 году 9 млрд. Все страны понимают, что нужно нарастить производство каждого вида мяса почти на 40 %. У наших руководителей страны тоже есть это понимание. Но не всегда хватает знаний и опыта, мы ещё не умеем быть жёсткими, а надо уметь, если мы вступили в ВТО, надо жить по их жёстким правилам. И биться и за свой, и за чужой рынок. Ведущий конференции: В чём нужно проявлять жёсткость? Сергей Юшин: Я имею в виду умение отстаивать свои интересы. России нужно учиться быть активной частью международной торговли, учиться применять все законные методы защиты внутреннего рынка, а их довольно много, и другие страны ими активно пользуются. Тарифы на ввоз мяса в другие страны гораздо выше, чем в России, мы в этом плане очень либеральная страна, потому что мало какая страна так сильно открывает свой местный рынок. Цена вопроса — 6–7 миллиардов долларов в год. Потенциал в России большой, и не нужно обращать внимание на стоны отдельных российских производителей. Кто-то проворовался, кто-то просто ничего не знает и не умеет. У государства не должно быть задачи спасти всех фермеров — должна быть задача создания таких условий, чтобы эффективные, работоспособные, честные и действительно знающие люди могли иметь перспективу. Тогда они легко заменят тех, кто не хочет, не может или просто пьянствует.

Это абсолютно ненормально. В России с 2010 года запрещена антибактериальная обработка мяса птицы хлорсодержащими препаратами. Сегодня такая обработка осуществляется другими препаратами — надуксусная, молочная кислота и т.д., все они не имеют отношения к хлору. Скорее всего, речь идёт о нарушении. Обратитесь с жалобой в Ростпотребнадзор. Если производители действительно по-прежнему используют старую технологию обработки хлорсодержащими препаратами, нужно накладывать на них соответствующие административные наказания.

Заявление, что практически всё мясо напичкано гормонами, не соответствует действительности. В России запрещены стимуляторы роста и кормовые добавки, стимулирующие рост. Мы можем использовать качественные корма и премиксы, которые повышают привесы, но они не гормонального свойства. Россия очень жёстко контролирует импортное мясо на предмет использования стимуляторов роста, например, сегодня только два американских предприятия имеют право поставлять свинину, и ни одно не имеет права поставлять говядину, потому что они используют рактопамин — кормовую добавку, которая стимулирует прирост мышечной ткани, а не жира. Данный препарат в России не зарегистрирован, мы сами его не используем и другим не разрешаем. Кстати, он считается небезопасным и более чем в 100 других странах. Канада долгое время не могла поставлять нам свинину по этой же причине, то же самое касается Бразилии. Сегодня Австралия не имеет права поставлять нам мясо, поскольку в их говядине неоднократно обнаруживали гормон роста (тренболон). Контроль очень жёсткий — постоянный активный мониторинг того, что поступает на российский рынок. Мы проверяем и российское мясо, но, к сожалению, в меньшей степени.

Почему в меньшей степени?

За импорт у нас отвечает федеральная служба — Россельхознадзор, она очень сильно выстроена и великолепно оснащена. В регионах этим занимаются региональные службы, к сожалению, не везде они делают это эффективно. Конечно, потребителю неважно, русским или американским мясом он отравился. Поэтому нужно обязательно усиливать контроль за российским производством. А покупателю нужно пугаться не гормонов в российском мясе, как раз их там не будет, а антибиотиков, тяжёлых металлов, потому что скот не всегда пасётся в нормальных местах, а ветпрепараты не всегда применяются ответственно. Нужно следить за бактериальной обсеменённостью, ведь часто наши предприятия по санитарному уровню оставляют желать лучшего. Количество полулегальных боен в России не снижается, а условия производства там недопустимые с точки зрения обеспечения пищевой безопасности.

Есть фермеры, которые производят продукцию, как они утверждают, с соблюдением каких-то особых технологий, избегают химикатов, неорганических удобрений, стимуляторов роста. Но в России не выстроена система подтверждения таких технологий. Надо понимать одно — органически или экологически чистая или безопасная еда — это удел потребителей с более широкими экономическими возможностями, даже в Европе далеко не все могут позволить себе такую роскошь. В целом, эко-продукты не обязательно безопасны. Они в чём-то, конечно, лучше, но и дороже, разница в цене может быть от 30 % до 300 %. Этот сегмент никогда не станет массовым. Но будущее у таких фермеров есть. Этот рынок в России будет расти. Однако нужно обеспечить гарантии потребителям, что заявленная «экологичность» кем-то подтверждена.

Я уже ответил на этот вопрос — никакими «химикатами» животных не пичкают. Понятно, что крупные аграрное производство не может гарантировать абсолютной экологичности, но я сам как потребитель больше задумываюсь всё-таки не об органическом происхождении этой еды, потому что я знаю, как построены современные свиноводческие хозяйства, птицекомплексы и т.д., меня больше волнует безопасность мяса. Предположим, мясо получено от животных, выращенных без добавок, которые потребитель не хочет знать или видеть, но если мясо подверглось обсеменению бактериями группы кишечной палочки, сальмонеллами, или заражено трихинеллами, то от этого вполне можно серьёзно заболеть и даже умереть. Я бы всё-таки обращал внимание потребителей на то, где и у кого они покупают мясо. Это должны быть более или менее известные производители. Часто мясо приходит с предприятий с очень низким санитарным статусом, а его еще неграмотные продавцы трогают руками, дают понюхать покупателям, и мы не можем проверить, моют они свои руки или нет. Мясо лучше покупать в современной упаковке — это и в модифицированной газовой среде, и в вакуумной, когда вы понимаете, что оно не подвергалось какому-то внешнему воздействию.

Африканская чума свиней свирепствует в России уже на протяжении шести с лишним лет. Первые годы с момента выявления очага АЧС на юге нашей страны Правительство, федеральные и региональные власти совершенно не понимали глубины проблемы. Мы же с самых первых дней говорили высшему руководству, что это главная беда нашего свиноводства, которая приведёт к огромным убыткам сельского хозяйства. В результате так оно и получилось. В Советском Союзе АЧС в 1980 году в Одесской области была ликвидирована безжалостно в результате практически войсковой операции. Люди понимали, что может натворить АЧС. На сегодняшний день прямые и косвенные убытки от этой болезни свиней превысили 30 млрд рублей. В ряде регионов чума фактически привела к потере свиноводства как такового. Несколько крупных свинокомплексов были вынуждены утилизировать, cжечь десятки тысяч свиней, сейчас подобная операция проходит в Воронежской и Псковской областях. К сожалению, только в августе 2013 года был сформирован штаб — комиссия по борьбе с африканской чумой свиней на уровне правительства. До этого скоординированной работы не проводилось. Сегодня ситуация крайне тяжёлая, потому что чума прочно обосновалась в дикой природе, а переносчиками являются дикие кабаны. У нас много охотхозяйств, много лесов, много полей, много «авторитетных» владельцев охотхозяйств, которые не дают заниматься ликвидацией и депопуляцией кабанов, потому что им хочется пострелять. Но пока они там охотятся, кабаны разносят эту инфекцию всё дальше и дальше. У нас есть чиновники, которые, находясь на службе обеспечения эпизоотической безопасности, позволяют себе сомневаться в необходимости борьбы с АЧС. Как они вообще попадают на такие должности? К счастью, благодаря созданию штаба работа по ликвидации и предупреждению АЧС под руководством вице-премьера Аркадия Дворковича сейчас всё-таки очень серьёзно активизировалась. Хотя и этого мало! Мы говорим, что в России жёсткие законы. Да они настолько либеральны по отношению к нарушениям ветеринарного законодательства, что гораздо выгоднее быть нарушителем, чем законопослушным бизнесменом, потому что штрафы минимальные, а прибыль очень высока. В этом направлении необходимы решительные действия и ужесточение административного и уголовного законодательства.

Фермеры — народ особый, очень прагматичный. И свои доходы для них гораздо важнее того, что происходит на Украине. Когда политики заявляют о том, что они будут накладывать ограничения на торговлю, нужно знать и позицию бизнеса. Она была обозначена официально: бизнес, например, в Канаде жёстко выступил против санкций! Министр сельского хозяйства Канады открыто сказал, что никакие санкции в отношении поставкок сельхозпродукции даже не будут рассматриваться, а канадские экспортёры официально заявили, что они не будут приветствовать никакие ограничения в торговле с Россией, мы для них — ключевые партнёры. Я знаю, что и сегодня, когда Евросоюз временно не имеет права поставлять продукцию свиноводства в Российскую Федерацию, они настолько хотят вернуться на российский рынок, что даже подали на нас иск в орган по разрешению споров ВТО. Ещё раз повторю цитату, с которой мы начали нашу беседу: «Мы сладкий рынок». Ни на одном рынке партнёры столько денег, как в России, не зарабатывают. Но для нас, безусловно, самое важное — развивать наше отечественное производство. По мясу птицы — мы можем свободно прожить без единого килограмма американских окорочков, никаких последствий для российского рынка это не влечёт. А для американских фермеров это потеря одного из рынков. Но тоже уже не глобально, потому что для них Россия уже не ключевой рынок. По свинине — да, наша зависимость по-прежнему велика, доля импортной свинины в объёме потребления около 26–28 %, хотя Америка занимает очень маленькую долю и только буквально несколько месяцев назад она получила право вновь поставлять нам свинину, и это пока маленькие объёмы. Есть ряд поставщиков, которые готовы к сотрудничеству с РФ: Канада, Чили, Бразилия. И наше отечественное свиноводство выросло на 10 % в этом году, поэтому запрет на поставки свинины из Америки на нас никак не повлияет. Что касается говядины, Америка не поставляет нам это мясо, потому что они не хотят отказаться от использования гормонов роста. Мы покупаем говядину в Южной Америке. Поэтому не стоит паниковать. Думаю, что наши фермеры, американские и канадские друг друга всегда поймут.