Елена Чижова: Современному читателю не хватает искренней литературы

Я не согласилась бы вступить в общественное женское движение, потому что моя жизнь уже выстроена. К тому же, я - директор Санкт-Петербургского пен-клуба, у меня есть свои обязанности, поэтому просто числиться в общественном движении мне не интересно. Героиня моей книги - это не взгляд со стороны. Когда я пишу, я каждого героя проецирую на себя. Я проецировала на себя жизнь и отношения маленькой девочки с бабушкой, и жизнь Антонины – матери девочки. Это не значит, что я наделяю героев своими чертами. Чтобы показать реальную жизнь, негде взять материал, кроме как не с себя. Почему 70? Мне еще не совсем 70. А эта девочка моего возраста. Я не могу свести книгу к одной идее. Одна из целей - показать советскую историю, какой она была в Ленинграде, глазами простых людей, не так, как это описано в учебниках, потому что они (учебники) не уделяют внимания простым людям. Мне хотелось эту ситуацию оживить, понять, почему у нас все получается именно так. В книге есть фраза (она написана в главе, где взрослая девочка рассуждает о своей жизни, говоря о человеке, которого она любила, и который предлагал ей уехать, а она не согласилась), что «уезжать поздно, но если бы ты сейчас предложил я бы согласилась», - она для меня очень важна. Потому что жизнь устанавливается не по смыслу, а по уровню людских душ. С этим уровнем у нас сейчас очень сильные проблемы. Мне хотелось показать обыкновенных людей, которые смогли пройти с достоинством свою жизнь.

Мне страшно интересно жить. Я впервые за всю мою жизнь, последние 8-10 лет, живу очень интересно. До этого я преподавала, занималась бизнесом, но в сущности мне никогда не было интересно, появлялось чувство, что я делаю не то, что надо. Обстоятельства мешали мне свернуть с этой дороги. Когда появилась возможность, я это сделала, и совершенно не жалею об этом. Да, писательский труд очень тяжелый, мне ничего не дается легко. Бывают более вдохновляющие моменты, когда герои начинают действовать сами. Когда попадаешь в этот поток, это совершенно потрясающее чувство, но на 90% - это тяжелая, ежедневная работа без выходных. Писатель, как любой человек, несет ответственность за то, что он делает в жизни. Но это не значит, что я могу задумываться о том, как читатели могут понять мои произведения, потому что все люди разные. Я готова отвечать за то, что написала, надеюсь меня правильно поймут. Разговоры о том, нужна ли серьезная литература, вырастают из странного убеждения, что наше время коренным образом отличается от других времен. В этом есть странное высокомерие. У нас другие средства, более эффективные: деньги могут хорошо работать, свобода, журналистика. Это некоторые средства, а цели установлены человечеством довольно давно. Думать, что изменилось время коренным образом, что 20 лет назад была нужна литература, а сейчас не нужна, нельзя. Потому что в России нет понятия «никто», потому что в России нет понятия «все». В России уже 70 лет идет гражданская война, которая иногда бывает «холодной», а бывает «горячей». Страна разделена и разбита. Я всегда руководствовалась тем, что если мне нужна серьезная литература, то есть люди, которым она тоже нужна. Если я, уезжая в Москву, до последней минуты дочитывала «Осквернителя праха» Фолкнера, потому что не могла оторваться, то думаю, не одна же я читаю такие вещи, многие читают.

Сейчас я работаю над новым романом. Действия там разворачиваются в двух пластах – сейчас и в начале 90-х, когда я мир делила на волков и овец. Интересно проследить, что из этого получилось.

Я бы не сказала, что эти старушки милые. Я думаю, что если внимательно прочитать, у них довольно жесткие отношения внутри. Евдокия - человек с жестким взглядом на мир. Я думаю, что с возрастом, когда человек прожил долгую и страшную жизнь, может вылезти либо вздорность старческая (надеюсь, нас жизнь от этого убережет), а может мудрость и спокойствие через все страдания. Мне хотелось показать именно таких людей, потому что такой была моя прабабушка. Это не значит, что все старушки такие, там показаны и весьма вздорные персонажи.

Если вы считаете, что это так, можете пребывать в этом убеждении. Я не исключаю, что существуют в мире премии, которые могут как-то регулироваться извне, «букер» в этом смысле прозрачно организован. Каждый год приглашается новое жюри - это люди, которые обладают чувством собственного достоинства. За какую сумму покупается чувство собственно достоинства? Думаю, что ни за какую. Для меня было очень важно, что я 3 раза попала в шорт-лист, то есть было 3 разных жюри. У меня нет столько денег и возможностей, чтобы 3 раза покупать жюри.

Это не документальная проза в том смысле, что я не цитирую все, что мне говорила бабушка, а многое придумываю от себя. Это не запись наших разговоров с прабабушкой, мамой. В это странно верить, но у меня память устроена таким образом, что я с 3-х лет очень хорошо помню свою жизнь. Мне легко, зацепившись за какую-то деталь, воспроизвести ситуацию внутри. Я помню, что говорили люди, я могу повторить какие-то диалоги про себя, но это не значит, что я все это переношу на бумагу. Все это в основном выстроено.

Я читала 2 книги моих соперников. Я не буду вдаваться в банальность этих книг, потому что, в общем, мне они понравились. Поскольку я не все прочла, надеюсь прочесть остальное в ближайшее время и ответить более полно на ваш вопрос.

Когда меня спросили о том, как я отношусь к фразе: «…коня на скаку остановит, в горящую избу войдет», я ответила, что нас самих пора на скаку останавливать, женщины, как кони, которые скачут. Представление о чисто мужском мире, мне не очень нравится. Это традиционное общество, когда женщина занимается домашними делами, а мужчина решает остальные вопросы. Надо идти в сторону западной жизни, когда все организовано на равных, партнерских возможностях. Женщины и мужчины равно отвечают за жизнь детей и так далее. Пока у нас не очень получается, на мой взгляд. У меня впечатление, что я большую часть жизни ношу на себе. Хотя дело не в разделении, мой муж мне много помогает. Когда родился второй ребенок, муж ушел в декрет, хотя он - профессор, историк, но мне тогда нужно было много работать. Тем не менее, чувство, что я отвечаю за жизнь семьи, за то, как все будет происходить, у меня сформировалось, и мне кажется, невозможно это изменить. Я не хочу все свалить к сеансу психоанализа, если бы у меня это не было заложено, я бы сидела в уголочке и ждала, когда за меня все решат.

Любое литературное произведение – это несколько слоев. Автор закладывает какие-то вещи глубже, чем сюжет. Если бы девочка не была немой, то вся система романа была бы построена по-другому. Дело не в старушках, не в матери и не в девочке, немота – важнейшая функция существования в советские годы. Если представить это житейской историей, то, конечно, я не знаю, что могло получиться. Этим старушкам в жизни могла бы не понравиться сама мать девочки, и они не стали бы воспитывать ее. Но в романе немота - обязательное условие, поэтому если выкинуть этот фактор оттуда, то все было бы по-другому. В каком-то смысле, когда я писала, я вспоминала свое детство. Поскольку я была девочка разговорчивая, моя прабабушка, которая меня воспитывала, очень часто разговаривала со мной о жизни и каких-то сложных вещах. Но потом она поняла, что я могу проболтаться о таких вещах, которые опасно было выносить, это были ее характеристики большевиков, разговоры о Великой Отечественной войне. Я бы очень хотела, чтобы моя прабабушка могла сейчас высказаться на эту тему. Она работала в больнице и рассказывала о том, что однажды видела, как вырезали все мягкие места из трупов. Когда мне исполнилось 5-6 лет, она прекратила эти разговоры, думала, что я не запомню ничего. Но так получилось, что я себя помню с 3-х лет. Поэтому я думаю, что если бы бабушки решили воспитывать не немую девочку, то все равно проговорки были бы. Они разговаривали бы между собой. Потому что невозможно не обсуждать жизнь в Петербурге, прожив там всю время.

Я не могу сказать, что очень хорошо, но до 5 колена знаю. Так было принято в семье, что старшие все время рассказывали о прадедушках, прабабушках, всегда в доме об этом упоминалось. У меня такое впечатление, что я знала обо всем с самого начала. Все зависит от семьи. Мои дети тоже все знают, мы это обсуждаем, им это интересно. Они гордятся нашими предками, переживают. Это одна из тем моих разговоров с детьми.

У меня есть круг ближайших друзей, 3 человека, которым я даю свои романы на прочтение с просьбой «прочитать злобно». Потому что, если я доверяю вкусу человека, и мы мыслим на одной волне, то я очень внимательно отношусь ко всем замечаниям. Бывает так, что мне говорят, что это не очень понятно, что эту линию надо развить и дотянуть, к таким замечаниям я прислушиваюсь, ведь в моем сознании это выглядит так, а когда квалифицированному читателю что-то становится непонятно, это для меня сигнал, что надо его как-то довести.

Я купила машину. Это была скорее необходимость заменить старую машину. Я думаю подробно об этом неинтересно рассказывать. Это была плановая покупка.

Для Вас было неожиданностью получение премии, ведь насколько я знаю, Вы 2 раза номинировались?

Меня много раз спрашивали относительно неожиданности. Интересно, что многие критики, которые болели против меня, впоследствии говорили о том, что признание в том, что для меня премия была неожиданной, меня компрометирует. Смысл в том, что писатель уверенный в себе, должен ждать и быть уверенным в том, что он премию получит. Когда я сказала, что премия была для меня неожиданной, я имела в виду только одно – мое личное отношение к этой премии и возможности ее получения, потому что все мои друзья были абсолютно уверены, что я премию получу. Но два раза не получив ее, на третий раз я запретила себе об этом думать. Поверите или нет, я не расслышала, когда меня объявили. Я человек, который умеет себе приказывать. Если я говорю себе, что не жду этого, значит я действительно этого не жду. Только после того, как меня объявили, я с удивлением обернулась и поняла, что объявили именно меня. В этом был фактор неожиданности, в этом тактика моей жизни, моя военная хитрость. В первый раз я строила иллюзии, ждала. А потом вспомнила, что лучше делать так, что я этого не жду. Когда я несколько раз не прошла, были нотки разочарования, потому что любое недоделанное до конца дело, вызывает у любого человека ощущение растерянности.

Я должна сказать, что чем дальше вы будете писать, тем больше таких людей будет встречаться на вашем творческом пути. О том, что я бездарность, мне тихо говорили в самом начале, лет 10 назад, после того, как я получила 2 литературные премии за роман «Крошки Цахес». Потом в течение 10 лет каждое мое появление в шорт-листе премии «русский буккер» вызывали шквал негодования критиков, «бездарность» тогда было довольно мягко сказано. Более того, это слово я слышала, после того, как получила премию «Русский букер». Я не могу сказать, что все так говорили. Я думаю, что чем дальше, тем больше вы будете его слышать, но тем спокойнее и отстраненнее от этого станете. Все зависит от цели. Если человек хочет просто известности, скандальной славы, то скандал - это выстраиваемая тактика. Я думаю, что для некоторых людей такой путь приятен и возможен, но нужно иметь стальные нервы, чтобы построить свой путь таким образом, специально нарываясь на скандал. Мне этот путь дался довольно тяжело. Я очень хорошо отношусь к критикам, даже к отрицательной критике, я внимательно читаю статьи, в которых были высказаны очень глубокие замечания. Чем серьезнее и глубже критик, тем мне интереснее, к многим вещам я просто прислушиваюсь. Но меня всегда поражал тон некоторых наших критиков: безаппеляционность, умение разговаривать через губу. Увы, я думаю, что это осталось с 90-х годов, когда страна делилась на 2 стана -волки о овцы, я тогда занималась бизнесом, и воочию видела этот процесс. Это желание любым способом не оказаться в стае овец вырабатывает жесткие привычки в работе. Я ловила себя на мысли о том, что у меня тоже начинают появляться жесткость, безапелляционность, но начала пресекать их в себе насколько могла. Думаю, что эта манера продолжается у многих до сих пор. Я умею пресечь в себе негативные эмоции, дело в привычке анализировать все, что происходит внутри меня. Я некоторое время бегу, а потом останавливаюсь, и начинаю сканировать свое сознание. Когда я вижу, что мне что-то не нравится, я считаю, что это лучше выкорчевать. Я не мстительный человек, я не «сшибаю» никого, по натуре я никогда не была «овцой», а «волком» я сознательно не стала. Я вообще думаю, что последние 15 лет я потратила на то, чтобы стать просто человеком, убрать себя из этого разделения. Пока многие люди разбиваются на два лагеря, мне показалось интересным отойти в сторону, все обдумывать и не заниматься борьбой во внешнем мире.

Я не задумывалась над этим вопросом. Биография предполагает начало и конец. Один древний мудрец сказал, что нельзя сказать о человеке окончательное слово, пока он не встретил свою смерть. Поэтому биографию о политиков можно будет писать после того, как они уйдут из жизни. У меня много впечатлений. Я могу рассказать о самом первом. Мне было 2 года, мы приехали на дачу, я очень хорошо помню, как стояла под очень высокими кустами клубники, на котором висели огромные ягоды. Я представляю себе, какого я была роста, если кусты клубники казались мне высокими. Это мое самое первое очень яркое впечатление.

Книгу «Время женщин» я посвятила моей прабабушке и бабушке, Они давно ушли на тот свет, надеюсь, что они реагируют на это хорошо, смотрят на меня, и им это приятно.

Я их не читала, поэтому не могу судить

Я, естественно, не переходила в этой залихватской фразе на личности. Если мне предъявить искреннего мужчину, я не буду говорить, что он не искренен, только потому, что он-мужчина. Мне кажется, что большинство мужчин ведут напряженный образ жизни. Сама жизнь ставит в такие условия, когда трудно думать о жизни искренне, все время возникают какие-то клише. Я знаю мужчин, которые искренне относятся к жизни. Если я в том интервью себе позволила такую размашистую фразу, простите меня, пожалуйста.

Мне сложно отвечать на такие вопросы. Я люблю Петербург. Я - петербурженка в 5 поколении. Но когда я в 16 лет приехала в Москву, была покорена ею, той Москвой. Мне грустно, я думаю, что сейчас все здорово «искурочили». Я очень боюсь, что подобное случиться с Петербургом. Мы делаем все возможное, чтобы предотвратить строительство этой башни. Думаю, что достаточно посмотреть на ваши небоскребы. Я не знаю кому это может нравится. Дело не в современности. А в том, что даже для современности это довольно посредственное строительство. В Петербурге нам есть что терять, потому что так сложилось, что у нас многое сохранилось, хотя многое мы уже потеряли. Мысль о том, что сделают что-то подобное тому, что сделали с Москвой, наполняет меня ужасом и горечью. Я читаю «Блокадную книгу» Гранина и Адамовича. Когда я вижу как блокадники радовались тому, что удалось отстоять этот город, и как вся страна радовалась этому, я думаю, что большие деньги – это средство, а в руках дикаря – это страшная сила.

Какие у вас пожелания читателям и тем, кто сейчас с нами?

Читайте серьезную литературу, потому что это очень эффективный способ менять свою жизнь. Чужой опыт, рассказанный честно – это очень важная вещь, потому что. я думаю, что любому человеку приходится время от времени принимать для себя важные решения. Поскольку в нашей стране ничего не исчезает, а жизнь крутится, возвращаясь на круги своя, опыт, который я описываю, может вам пригодиться.