Галина Волчек ответила на вопросы AIF.RU

Спасибо вам, дорогая. Я думаю, что мне, прежде всего, помогает – я много об этом говорила, но повторю – я никогда не прибегала к услугам разных хирургов пластических и прочих. И никогда не прибегну, потому что это не про меня. Я, кстати, не осуждаю людей, которые делают себе операции.

Я думаю, что мне помогает очень ваше отношение, зрительское. Я благодарю Бога за то, что такое у меня есть счастье от вас – видеть такое отношение к себе, где бы я ни была, куда бы я ни заходила – в аптеку, в магазин, на рынок или просто иду по улице или на аэродроме, или в самолёте – или даже за границей, когда я вас встречаю где-то на улице.

Столько добрых, нежных, ласковых слов слышу, что за это я вам невероятно благодарна.

Ирина, дорогая, это очень тяжело. Очень тяжело. Но я думаю, что, когда вы говорите, «жить ради дочери»… Я не знаю, сколько лет вашей дочери, но я сама была в состоянии той дочери, которая видела, что мама с папой очень плохо живут. Я уже всё понимала, предполагала и про маму, и про папу – мне, правда, было 12 или 13 лет….

И когда они меня освободили от этой неправды, этого притворства, когда они вроде бы ради меня сохраняли эту псевдосемью…

Меня посадили на стульчик, сказали, так-то и так-то, выбирай, с кем ты будешь. То в первую очередь я испытала такое освобождение от этой неправды, от лжи, которую я ощущала….

Я думаю, что даже если ваша дочка маленькая… Я потом тоже разводилась с мужем, и моему сыну ещё трёх лет не было. Я его посадила, и он не понимал ещё, ещё не умел говорить нормально. Я разговаривала с ним так, как говорила бы с абсолютно с взрослым человеком.

Конечно, я и заплакала в этот момент. Это было прямо сразу после развода. Но я тогда поняла: ребёнок не понимает слов, но интонацию правды или вранья, лжи, притворства, ханжества, он чувствует обязательно. И не надо с детства его в это погружать.

Будьте естественной. Если вам, конечно же, тяжело, и вы только ради ребёнка будете притворяться, мне кажется, не надо этого делать.

Чем себя занять, Ирочка… Я не знаю, чем вы занимаетесь, где работаете и увлекает ли вас ваша работа, но займитесь чем-то, что вы любите. Если это книжки, то пусть они вам помогут это пережить. Если это, к примеру, прогулки где-то, походы куда-то, займите себя этим.

Отдайтесь чему-то, что доставляет вам или физическое, или моральное, эмоциональное удовольствие какое-то. Поверьте, любые эти ситуации можно пережить.

Трагедия – это когда человек уходит, умирает. Тогда это – подлинная трагедия. А это – тяжело, гадко. Вы всё правильно сказали, ну и отпустите его. Пусть он занимается этим дальше с кем-то другим, но не с вами, не с вашей дочкой.

Нет, слава Богу, не мешает. Что касается главного редактора «АиФа», это был мой друг, это был человек, который меня хорошо знал, и я его знала хорошо.

Я очень уважаю его память. Мне это не мешает. Мне кажется, что и Алле Борисовне это не сильно помешало в её жизни.

Я большая самоедка. Мне вполне хватает меня самой, для того чтобы себя сильно критиковать за всё.

Мой сын всё время готовится к какому-то серьёзному прыжку. Я надеюсь, что вот-вот прямо сейчас, скоро он будет большой проект осуществлять, связанный с телевидением, с кино на «Первом» канале. Я очень этого жду и желаю.

Спасибо, Светлана. Я очень обожаю таких зрителей… Дело даже не в том, что вы любите этот театр. А то, что вы всё пересмотрели. Спасибо вам за это.

Новинки будут. Уже сыграли «Бог резни». Следующий будет Галин. Очень скоро.

Ольга, я думаю, я даже с полной ответственностью могу сказать, что молодая труппа у нас – я просто боюсь прослыть нескромной – одна из самых лучших, какие только могут быть.

Там и те, которых я назвала из молодых артистов, там и наши молодые девушки и женщины. Это и Лена Плаксина… Чулпан Хаматову мы не будем перечислять – она и так очень известная, вы знаете её.

Тем не менее: Чулпан Хаматова, Марина Александрова, Ольга Дроздова… Совсем молодые Даша Белоусова и Вика Романенко…

Вике Романенко 21 год. Она пришла 2 года назад и уже сыграла одну из ролей великого репертуара театрального: она сыграла Ирину в «Трёх сёстрах». А девочка пришла просто со школьной скамьи.

Таких у нас и ребят, и девушек очень много. Гораздо труднее с молодой режиссурой. Это трудно. А труппа у нас замечательная.

Знаете, это, говорят, «тайна вклада». (Смеётся). Я только одно могу сказать, что я очень люблю этого артиста. Конечно, я за него борюсь во всех его качествах и проявлениях.

Когда он столько снимается, то это очень не просто. Но тем не менее, я хочу сказать, что когда он физически здоров и от съёмок есть у него паузы, то он удивительно честно относится к своим обязанностям артиста театра «Современник».

Он с молодёжью взаимодействует очень правильно и точно, он работает с очень большой отдачей. Все капустники, вся наша внутренняя жизнь… - когда Серёжа свободен, он в театре.

Костя, это очень старое утверждение каких-то критиков или кого-то ещё, что у нас, поскольку руководитель – женщина, то, значит у нас и женский театр.

Куда же ведь дените-то всех наших потрясающих артистов мужчин?! Гафта, Квашу, Фролова – пожилых людей. А почему вы оставляете молодых артистов, которые уже пять лет работают в нашем театре и стали ведущими артистами?!..

Это Влад Ветров, который сейчас стал ведущим артистом «Современника»? Или Андрей Аверьянов? Или наши «Три товарища» из одноимённого спектакля – Хованский Александр, Сергей Юшкевич, который вообще уже стал, по-моему, выдающимся артистом театра и кино… Их у нас очень много и среди молодёжи.

Я никак не хочу обидеть наших женщин и девушек. Я их очень люблю и ценю, считаю, что у нас вообще уникальная молодая труппа.

Я не сказала – Стебунов, Берда, - да у нас масса талантливейших мужчин.

Влад, вы знаете, я сама – самый большой… - даже слово-то подобрать точное не могу – насчёт цены на билеты. Конечно, цена связана, с одной стороны, с тем, что мы не можем… У нас и так другая сцена себя не оправдывает. Мы всё время в дефиците по отношению к этой площадке, к этой сцене. Там всего… - вы видели, как мало там людей помещается.

Спектакль, в котором занято много народу, технические цеха, и т.д. свет, который мы тратим каждый вечер, - всё требует какой-то отдачи.

Кроме того, спрос на этот спектакль очень большой. На большой сцене – вы знаете – у нас есть билеты и совсем не дорогие, потому что мы ценим нашего зрителя, который к нам ходит ещё с нашей юности, вместе с нами стареет и с нами принимает уже следующее поколение «Современника».

Но перенести этот спектакль на большую сцену невозможно. Он сделан для той сцены. Вся его постановка, пространство, которое определённым образом использовано, на другой сцене, на большой сцене, невозможно. Этот помост сделать в большом зале невозможно. По головам зрителей что ли этот помост построить?... Он рассчитан весь на этот маленький зал.

Это, конечно, очень трудный вопрос. Он, наверное, должен быть адресован к Чулпан.

Но она настолько энергически сильный человек и её хочется всё, начиная от того, что вы перечислили и кончая ещё и балетом, - и во всём она абсолютно искренна (в своих желаниях и попытках). Ей помогают её природа, её абсолютный талант в том, чтобы осуществлять все те мечты, про которые вы рассказали.

Нет. (Смеётся). Нам очень приятно, что вы считаете, что он похож. Может быть, это действительно так. Я Квашу знаю с самой молодости, большого сходства я не увидела. Но если вам кажется, то это очень приятно.

Мы взяли Ваню Стебунова, потому что он нам кажется очень способным и даже талантливым молодым артистом.

Конечно, мешает, о чём речь?! Но я же нормальный человек, тоже живу на этой земле, и понимаю: а как они могут не сниматься?! В любом театре, и даже в нашем, в котором люди живут – мы об этом думаем и стараемся – всё равно заработать в театре, чтобы купить квартиру или машину – это нереальное дело.

А в кино они это делают за один присест: за месяц - за два. Я сама уже очень давно не снималась в кино, и поэтому не знаю.

Для меня главное не то, чтобы они не снимались, а то, чтобы их приоритеты внутренние не менялись, и понимали, что – это их запасной аэродром, а театр – это место, где они родились и живут, это их дом. Если это так, то снимайтесь, мы будем идти навстречу, как мы и идём.

У нас снимаются ВСЕ! У нас нет артистки или артиста, кто бы не снимался.

Ужас! (Смеётся). Смешно… Сейчас все с этими диетами сидят… Я не сижу на диете, но лично я стараюсь, по крайней мере, не сильно вредить себе.

Опыт жизненный показал, что… Я когда-то, много лет назад, попала к доктору Волкову, который тогда был у нас очень модный – через него все, по-моему, прошли, или, по крайней мере, многие, и я в том числе.

Я точно установила – не сижу, к сожалению, строго на этой диете – но со своим образом жизни я поняла, что нельзя есть всё подряд, поскольку я не худая и не обладаю такой фигурой, которая может себе позволить есть хлеб, много сладкого или чего-то ещё… Конечно, я ем, но очень ограниченно.

Стараюсь не есть картошку, и питаюсь я в основном овощными блюдами. Мясо я просто не очень люблю, но курицу, несмотря на испуг, которым нас недавно гипнотизировали с экрана, как куриц колют чем-то, что колбасу есть нельзя… Меня всё-таки насчёт куриц не достали – курицу я ем.

Но стараюсь есть раздельно: если курицу, то только с овощами. Или овощи каким-то образом приготовленные. В основном нежареные. Лучше на гриле сделанные.

Очень люблю готовить и приглашать гостей, но сейчас у меня на это абсолютно нет ни сил, ни времени. Поэтому у меня есть помощница, которая, правда, под моим руководством, делает. Она очень способный ученик. Она готовит.

Кушаю ли после шести? Иногда конечно. Вчера я была в театре, и потом мы с Валентином Иосифовичем Гафтом заехали в наш такой актёрский клуб в ЦДЛе, который называется «Театр + ТВ». Туда не пускают с улицы просто, потому что у нас там и цены, которые себе артисты могут позволить более или менее. Короче, заехали мы туда.

Валентин Иосифович – человек, который, во-первых, худой, во-вторых, мужчина. А я ничего не ела, долго проглатывала слюну от зависти оттого, что он рядом есть. Потом заказала и съела огурец. Так что бывает иногда, что не ем. Но чаще всего ем. Потому что приходишь из театра голодной, что-то съедаешь, но стараюсь нежирное.

Это, Анечка, очень индивидуальное дело, потому что когда я открываю некоторые журналы и вижу касаемые ненаших артистов, а западных, да и наших тоже: «Секс-символ, секс-символ»… Я думаю, боже, сколько же их! (Смеётся) Их огромное количество получается самых разных людей в журналах. Наверное, есть масса интересных мужчин.

Анечка, посмотрите вокруг. Наверное, увидите то, что вам подходит.

Виктор, вы знаете, мне, конечно, приносят пьесы. Как человек откровенный и честный, хочу вам сразу сказать: я сначала вашу пьесу отдам заведующему литературной частью. Потому что это очень опытный, уважаемый и понимающий в этом деле человек, абсолютно не ангажированный ничем и никем. Мы не ставим пьесы своих «хороших знакомых» или друзей. Мы ставим пьесы, если они нам подходят по всем параметрам или хотя бы дают нам повод поверить в то, что их можно каким-то образом поправить.

Поэтому вы, пожалуйста, принесите и отдайте Евгении Борисовне Кузнецовой, заведующему литературной частью нашего театра. Иногда, конечно, кто-то суёт по дороге мне пьесы, но всё равно пьесу я прежде отдам ей.

Были ли когда-нибудь истории, когда с улицы пьесу принесли, и оказался нормальный материал?

Было. И в далёкой молодости это было, когда студент второго курса Литературного института Малягин принёс нам пьесу «НЛО». Она шла потом с успехом. Мы её, правда, всю переделали с ним вместе.

Когда я её взяла в руки (мне её передали на вахте), - тогда не было Кузнецовой, - я сказала: если это молодой человек написал, то мы её возьмём, потому что это отсутствие опыта на нём сказывается, и он будет готов поправлять. Если это написал опытный драматург, то мы её не возьмём, потому что он уже поправлять существенно её не захочет.

Сейчас мы работаем над пьесой Галина Александра Михайловича, который наш постоянный автор – если вы, спасибо вам, знаете наш репертуар, потому что вы, Ирина, сказали, что наш театр ваш любимый. Вы наверное, видели или слышали про спектакль «Звёзды на утреннем небе», «Восточная трибуна», «Аномалия», которые связывают нас с именем замечательного драматурга Галина, который работает и в театре, и в кино.

Он даже в кино как режиссёр снимал фильм по собственному сценарию «Плач Казановы» с Инной Чуриковой и итальянским артистом. Был очень интересный фильм. Вот он делает сейчас свою пьесу, сам ставит. В неё заняты наши и совсем молодые артисты и те, которые уже имеют заслуженное звание и просто не первый год в театре. Название пьесы ещё пока рабочее – выговорить его мне очень трудно – как-то «Дзыньрикися».

Это о ребятах молодых – один из них уже кандидат наук – которые в кризис не знают, как заработать денег. Всё действие происходит на нашем Чистопрудном бульваре. Они купили где-то велорикшу одну на двоих. И с этим связана история, которую рассказывать не буду, иначе вам не интересно будет смотреть. Это ближайшие наши планы.

Есть, конечно, и другие планы, но не хочется их озвучивать. Все мы суеверные люди, к сожалению – я имею в виду, театральные люди, и я боюсь заранее об этом говорить, потому что назовёшь чего-нибудь, а потому слышишь: господи… в соседнем театре ставят… Поэтому я уж лучше вам расскажу, когда мы завтра начнём репетировать.

Прекрасный вопрос, Илья. (Смеётся). Мой день, он весь уже заранее запланирован. Я вообще привыкла жить по стрелкам часов. Я утром собираюсь, и уже смотрю на стрелки, потому что я очень не люблю опаздывать, я очень не люблю недисциплинированных людей, поэтому я никогда не опаздываю. Ни на репетицию, ни на какую встречу. Даже – в молодости – на свидания. Помню, ругала себя: думаю, что я опоздать не могу?! это же ужасно – приходить всегда вовремя! Но я прихожу вовремя. Моя жизнь скроена этакими ножницами.

Поэтому день мой начинается рано для человека, который поздно ложится. Потому что ложусь я всё равно не раньше, чем… В лучшем случае – в полвторого, а в худшем в два. Потому что я читаю перед сном, новости смотрю, когда приезжаю довольно поздно.

Я живу за городом постоянно, и мои дороги в Москве, как вы, наверное, догадываетесь, занимают иногда более трёх часов в день. Больше, конечно, удаётся по дороге делать какие-то дела телефонные, но в таком активном дорожном состоянии даже читать невозможно.

А так, в основном, это театр, в котором я нахожусь постоянно. Я или сижу на репетициях у других режиссёров, если я не репетирую сама как режиссёр. Потому что это всё же моё дело отвечать за то, что выйдет завтра на сцену.

Или я работаю с какими-то делами текущими, которых очень много. Это и чтение пьес, это и просмотр артистов молодых, и режиссёров, и студентов. Помимо этого есть всяческие общественные моменты, без которых невозможно быть публичному человеку. Вот так я и живу. Так целый день проходит.

Как я отдыхаю? В принципе, я могу отдыхать, если честно говорить, только когда я уезжаю из Москвы. То есть в отпуске. Ну или бывают такие вынужденные командировки, когда это связано с каким-то, опять же, делом нашим – спектакль где-то, режиссёра посмотреть и так далее. Но это, конечно, неполноценный отдых.

Когда всё же удаётся уехать в отпуск из Москвы, это и всё равно отпуск с трубкой в руке, потому что я постоянно надоедаю кому-то из тех, кто в столице, и спрашиваю: никто ли не заболел, что со спектаклями в начале сезона… Боюсь ужасно отмен, которые зависят только от состояния здоровья человека или – извините за подробности – артистка молодая забеременела. И я понимаю, что через три месяца она уже не выйдет на сцену. Мне нужно придумывать, на кого её заменять, потому что иначе полетят спектакли в начале сезона, и так далее.

Так что спокойного отдыха нет.

В чем мой отпуск заключается? «Просто лежать» - нет. Скорее я люблю и на пляже побыть, но солнце я давно не пользую как приятный для себя момент. Я, как и все люди, сижу, читаю книжку, разговариваю, если я с кем-то… Купаюсь, плаваю… Какую-то часть мне приходится ездить туда, где я подлечиваюсь, поправляю здоровье.

Конечно, я бываю редко в театрах, но вчера, например, я была в театре – в рамках Фестиваля Чехова, который бывает в Москве, по-моему, каждый год – вчера я была на спектакле, который меня просто обворожил, хотя это не абсолютно драматическое действо. Это называется так: «Немного цирка» или «Невидимый цирк», где главные действующие лица – дочь Чарли Чаплина Виктория и Пернье – её партнёр.

Это фантастическое, прекрасное зрелище, где действительно есть и цирк, и драматическая составная. Это и для детей, и для взрослых, и для старых, и для молодых, и для профессионалов вроде нас с Гафтом – мы были вместе. Это было просто потрясение.

Мы тоже очень любим ездить на гастроли, потому что это всегда не просто обмен эмоциональный и всяческой другой информацией. Это особое такое возбуждение для театра, для театрального коллектива. Здесь мы дома, к нам приходят люди, которые могут в любой момент придти, купить билет и посетить театр. Когда мы приезжаем в какой-то город, где мы являемся как бы гостями, конечно, в гости люди идут и с другим ожиданием, с настроением… Хотя мы не можем пожаловаться, что нам плохо в Москве… Раньше наша гастрольная карта была огромная. Сейчас из-за того, что, опять же, всё упирается в экономические проблемы… Ведь гастроли – это огромные деньги: надо коллектив перевезти, надо коллектив поселить, надо арендовать помещение, - много чего нужно – груз перевести… Это бывает очень трудно. Кто-то должен на себя взять эту экономическую составляющую. Это очень тяжело. Поэтому мы редко стали выезжать на гастроли тогда, когда кто-то приглашает.

Сейчас мы едем в Украину, в Киев, куда мы ездим довольно часто, потому что у нас есть уже много лет такой наш продюсер, который находит спонсоров или какие-то ещё другие пути, чтобы «Современник» почти каждые полгода туда ездил. Все новые спектакли мы там показываем, так же как в Питере.

Конечно, отразился. Не мог не отразиться, поскольку мы – часть всего общего. Первое, что самое ближнее, что уже произошло, это то, что у нас должны были быть запланированы гастроли в Париж театра «Современник», где мы уже были однажды, имели огромный успех, нас там ждали и театр был уже готов к сдаче помещения… Но кризис помешал нам осуществить эти гастроли. Это была первая атака кризиса. Много чего жаль. Все люди ощущают кризис, и мы чувствуем его в своей жизни.

Я думаю, что буду очень банальна, и этого не боюсь. Надо верить в то, что будет лучше. Надо как-то ту агрессию, которая есть и иногда она очень страшно выливается во что-то, её надо постараться всеми возможными способами избегать.

Надо вообще о Боге думать и не нарушать главные заповеди.

Конечно! И в Казахстан, и в Кыргызстан… В Кыргызстане мы не были, правда… В Казахстане были. Были и в Ташкенте. Объездили почти всю страну. Но сейчас это очень трудно.

Я не знаю, кто вы. Если вы найдёте спонсоров, которые эти гастроли проведут, то мы готовы и в Ош приехать, и в любой другой город Кыргызстана. Только надо для этого эти гастроли смочь осуществить экономически, и чтобы было помещение, которое нам подходит. Это тоже непросто, чтобы наши декорации уместились и так далее.