Кажется, государство решило взяться за легализацию лесной отрасли и покончить с незаконными вырубками.
При правительстве создана рабочая группа «по борьбе с незаконной заготовкой и оборотом древесины», в которую вошли представители обеих палат парламента, министерств, всех силовых и лесных ведомств. «Несмотря на то что число незаконных рубок за 5 лет снизилось на 20%, ежегодно выявляется 16 тыс. случаев нелегальной заготовки древесины, – сообщила вице-премьер Виктория Абрамченко. – Наша задача – создать прозрачную доходную отрасль, вклад которой в ВВП страны должен быть увеличен вдвое».
Кто виноват: коррупция или «чёрные лесорубы»?
Леса занимают 50% территории РФ, запасы древесины огромные – 83 млрд куб. м (в Канаде – 35, в США – 22), а доля отрасли в ВВП страны недотягивает до 1%. По данным Минпромторга, в 2019 г. она выросла с 0,5 до 0,67% (торговля даёт 13–14%, добыча полезных ископаемых – 8–11%). И зарплаты у лесозаготовителей одни из самых низких – в среднем 24–26 тыс. руб. (Росстат, 2019).
Татьяна Богданова, «АиФ»: Николай Петрович, по разным оценкам, незаконные рубки составляют от 10 до 35%. Каков реальный масштаб?
Николай Николаев: Региональные органы госвласти ежегодно выявляют не больше 2 млн куб. м незаконных рубок в год, что меньше 5% легального объёма. У Центра по проблемам экологии и продуктивности лесов РАН другие расчёты: древесины, которая у нас используется для переработки, экспорта и внутреннего потребления, оказывается на 16% больше, чем её заготовили. Откуда «лишние» 16%? Как такое возможно? Оценки теневого лесного бизнеса варьируют от 1–2 до 20–30%. Только ни одна не показывает реального масштаба. Его сегодня никто не знает.
– Зато на местах каждый работник лесхоза и глава муниципалитета прекрасно знают, что у них происходит под боком.
– Согласен. Львиная доля нарушений в лесной отрасли происходит не из-за набегов так называемых «чёрных лесорубов» с топорами (хотя они тоже есть), а из-за банальной коррупции и злоупотреблений тех, кто должен защищать лес. Ложные санитарные рубки приобрели уже более серьёзный масштаб, нежели просто скупка на базах незаконно срубленных брёвен. Вспомните хотя бы недавнюю историю в Иркутской обл. (несколько чиновников, в том числе экс-министр регионального лесного комплекса, обвиняются в организации сплошной санитарной рубки здоровых деревьев в заказнике «Туколонь» с последующей продажей древесины в Китай. Площадь – 120 га, ущерб – 740 млн руб. – Ред.).
– В интернете популярен ролик, в котором на месте тайги остаются одни пеньки, а герои комментируют: «Смотрите, как Китай пилит наш лес!» Это так?
– Пилим мы сами, а не китайцы. Да, наш сосед готов принять огромный объём ресурса (20% всего китайского импорта древесины идёт из России), и если у него есть возможность получить его даром, он будет этим пользоваться. Китай определяет спрос, но предложение формируется на нашей территории. Значит, нам надо организовать такой контроль, чтобы исключить саму возможность преступного предложения. Я, например, ни разу не слышал, как эшелон незаконной древесины прорвался сквозь российско-китайскую границу. Никто никуда не прорывается, торговля идёт по документам. Просто у нас в стране есть возможность легализовать незаконную древесину. Так и появляются «лишние» 16%. В итоге если при добыче нефти государство получает до 50% от её стоимости, то при заготовке леса – не больше 8%. Огромная часть доходов от национального богатства проходит мимо бюджета.
Кто в лес, кто по дрова
– Кажется, эта тема для России такая же вечная, как дураки и дороги. Какие чудеса собирается совершить рабочая группа?
– Тут велосипед изобретать не надо. У нас есть отрасли, которые смогли покончить с массовым контрафактом. Взять хотя бы алкоголь. Конечно, есть отдельные отморозки, которые что-то бодяжат, но глобально эта сфера теперь абсолютно прозрачна. Такой же прозрачности надо добиться в лесной отрасли. Мы уже подготовили пакет поправок в Лесной кодекс и отправили его в правительство. Первая часть мер касается лесоустройства. Государство должно точно знать, на каком участке сколько древесины, все данные должны быть централизованы и актуализированы.
Второе – надо взять под контроль все места складирования и переработки. Огромное количество незаконно заготовленной древесины легализуется на стоящих в глуши лесопилках. В этих же местах с брёвен зачастую просто срезают горбы и получают якобы обработанную древесину. А на самом деле это кругляк кругляком.
Третье – транспортировка и обеспечение её электронным сопроводительным документом. Именно транспортировка сегодня является бермудским треугольником для всей незаконно заготовленной древесины. Как только деревяшка попадает на дорогу и ей вручную выписывают сопроводительный документ – всё, это уже легализованная древесина. Ни один дорожный инспектор не проверит, везут её с Сахалина или из соседней деревни. Четвёртое – использование самих лесных участков. Мы давно говорим о запрете субаренды. Не секрет, что у нас есть лесные рантье, которые получают на аукционах огромные участки, а потом раздают их в розницу. У государства должны быть реальные партнёры в деле освоения леса.
– В Думу внесён ещё один законопроект – предлагается ввести штрафы и передать регионам «контроль за целевым использованием древесины, заготовленной гражданами для собственных нужд». Не получится так, что в ходе борьбы за легализацию отрасли в первую очередь пострадают деревенские мужики, отправляющиеся в лес за дровами?
– Мы на комитете рассмотрели эту «инициативу» (её подготовил один региональный парламент) и даже не стали допускать на обсуждение палаты. За последние 2 года я побывал с Национальным лесным форумом во многих регионах, и везде огромные проблемы с выделением древесины для граждан. Или «мёртвые души» появляются, или людям невозможно подать заявление, или выделяют делянки за 20–30 км от населённых пунктов, а потом появляются «предприниматели», которые предлагают привезти дрова за 50% объёма. Нарушений масса. И тут вносится законопроект, который предлагает региональным властям контролировать «целевое использование». Надо контролировать структуры, которые в сговоре с коммерческими компаниями занимаются мошенничеством, в результате чего люди не могут получить дрова. Но контролировать людей, целевым ли способом они эти дрова используют, – это за гранью понимания.