Александр Аузан: утечка мозгов из России - главный показатель их качества

Пациент жив?

Виктория Гудкова, «АиФ»: Александр Александрович, в каком состоянии экономика?

Александр Аузан: Я не вижу серьёзных рисков обрушения экономики, но она по-прежнему чувствует себя неважно. Главный вопрос: как сделать так, чтобы пациент не только встал с постели и начал ходить, но и бегал и даже прыгал? Возможен рост на 1,5-2%. Но для того, чтобы люди ощутили улучшение жизни, нужно 3-4%. Все согласны с тем, что сама собой экономика до такого состояния не дойдёт. Одни советуют переписать правила и законы, уменьшить нагрузку на бизнес, снизить инфляцию. Другие возражают: не получится быстро сократить давление на бизнес и создать условия для привлечения инвестиций. Поэтому давайте инвестировать имеющиеся у государства деньги и тем самым раскачаем рост. Но и тут есть возражения. Во-первых, рост может не раскачаться, зато раскачается инфляция. Во-вторых, если эти деньги сгорят, в будущем мы можем оказаться в том же самом положении, только уже без резервов. Очевидных решений нет. Я думаю, что определённые госвливания нужны, но надо обсуждать, куда делать инъекции и сколько, чтобы не ввести организм в наркотический транс. Кроме задачи запуска инвестиционного роста есть и более глобальные. Основная - избежать маргинализации (превращения России в третьеразрядную страну). Наша страна, которая ведёт себя энергично по ряду позиций, экономически имеет базис в три раза слабее, чем в СССР (3% мирового ВВП против 10%).

- За счёт чего Россия может сделать необходимый рывок?

- Одно из наших главных конкурентных преимуществ - человеческий капитал. Показатель его качества - утечка мозгов из России. Мы в состоянии произвести людей, которые, как Жорес Алфёров для мобильной связи или Владимир Зворыкин для телевидения, создают важнейшие идеи, но идеи эти реализуются в других странах. И дело не только в состоянии промышленности. Дело в том, в каких условиях живут и развиваются эти «мозги». Высококачественный человеческий капитал хочет влиять на правила жизни и правила принятия решений. А мы такую среду обеспечить пока не можем. Поэтому люди уезжают. А вместе с ними уезжает и развитие. 

- Если у нас такое высокое качество человеческого капитала, то почему слабое госуправление?

- Люди в госуправление приходят разные. Но система заставляет либо принимать правила игры, либо уходить. Проблема системы - короткий горизонт мышления. В нём удобно спекулировать, но нельзя заниматься технологическим развитием. Если человека непрерывно грузят задачками на 3 месяца, он не будет думать на 20 лет вперёд. Ему ведь даже поговорить об этом не с кем. Ему скажут: «Старик, это всё очень важно. Но у нас с тобой поручение, срок исполнения которого истекает завтра».

- Возвращаясь к нашим блестящим мозгам. Откуда это у россиян? Генетика?

- Это не генетика, а культура. Когда семья в русскоязычной культуре воспитывает ребёнка, ему не говорят: вот это спроси у священника, а вот это - у психо­аналитика. Родители рассказывают ему про весь мир: медицину, космос, войны и пр. И этот универсализм способствует интеллектуальному развитию. 

С одной стороны, мы подпитываем мир мозгами уже 150 лет, со времён Дмитрия Менделеева, а за это время были и войны, и революции, и реформы образования. С другой стороны, в советское время говорили: процесс образования - это борьба системы образования с природной одарённостью человека. Есть опасения, что сейчас в этой борьбе система образования может выиграть. Дело в том, что в 90-е мы сделали неправильный выбор в построении модели образования (как и в построении модели здравоохранения). Образование - это не услуга, а долгосрочное вложение средств в человека, которое даст результат лет через десять. Потому оценивать нужно не количество статей учителя, а число статей, написанных его учеником. Иначе мы получаем бесплодную систему, где все публикуют статьи, оттачивают методики, только вот учеников нет.

Время разбегания

- Вы как-то сказали, что с 2014 г. между властью и народом действует новый общественный договор. Люди согласились на снижение доходов, а взамен получили чувство принадлежности к великой державе. Долго ли он будет действовать?

- Это не очень перспективная модель. Да, мы имеем сейчас активную, жёсткую внешнюю политику, результаты в военно-техническом развитии. Но как это улучшит экономику и человеческую жизнь? Можно, конечно, говорить про торговлю вооружением, думать про конверсию чего-нибудь военного во что-нибудь гражданское, но пока перспектив не видно.

История последних лет показала, что многие готовы по­ступиться частью своего дохода ради неких больших целей, психологически готовы вкладываться в будущее. Это могут быть вложения в виде займов, например гособлигаций, или налогов (прежде всего на недвижимость). А целью должно стать технологическое и экономическое развитие страны. Однако, если налогами просто выжимать из людей деньги, это мало кому понравится. Поэтому я настаиваю на том, что надо дать налогоплательщикам возможность выбирать, на что будут потрачены их деньги: на дороги, науку, строительство жилья и пр. Голосование за будущее налоговым рублём может стать основой нового договора. 

- Россия в изоляции. Экономическая война - это надолго? 

- Есть время сближения и время разбегания. Мы живём в период разбегания. Когда возникает слишком большая связанность стран, требуется очень высокая координация, а это невозможно при таких культурных, идеологических и прочих различиях. И люди начинают разбегаться по региональным квартирам, где можно жёстче наладить регулирование. В этом смысле на ближайшие десятилетия мой прогноз неблагоприятный. Дело не в том, снимут или не снимут санкции. Мир не будет казаться таким уютным, каким представлялся 15 лет назад. Он будет жёст­ким. Важно всё время помнить, что война возможна, поэтому её нужно избегать.