Сергей Осипов, «АиФ»: — Оправдал ли «Гидроавиасалон-2018» затраты на его проведение? На какую сумму удалось заключить контрактов?
Денис Мантуров: — Оправдал. На салоне было заключено рекордное количество сделок. Как пошутил кто-то в кулуарах, на этот раз Геленджик переплюнул Московский авиакосмический салон. Контрактов заключили на 100 с лишним миллиардов рублей. В том числе на поставку 150 санитарных вертолётов (104 «Ансата» и 46 Ми-8АМТ) для Национальной службы санитарной авиации. Что касается собственно гидроавиации, то крупным успехом можно назвать контракт на поставки 15 самолётов-амфибий Бе-200 в США и Чили. Соответственно, это 10 и 5 машин для каждой страны. На самом деле проработка контрактов началась года 3 назад, но подписали их только сейчас. Первые поставки будут в традиционной комплектации, с теми двигателями, которые мы используем сегодня. На втором этапе будем ставить «оморяченные» (то есть приспособленные под морские условия эксплуатации) двигатели, которые используем на «Суперджетах-100».
— Сделка с США удивила всех. А как же санкции и контрсанкции?
— Вы знаете, у американцев очень прагматичная политика. Там, где выгодно для США, они санкций не накладывают. То же самое касается ракетных двигателей РД-180, которые мы поставляем для их космической программы. Наверное, когда они так же «импортозаместятся», как мы, поставки будут менее актуальны, но на сегодняшний день они реализуют свои космические программы именно с этими двигателями. Так что Бе-200 в данном случае не исключение. Российские предприятия поставляют в США довольно широкую номенклатуру изделий. У нас в первом полугодии, как ни странно, произошел рост товарооборота с Америкой на 11,3%. Вот тебе и санкции! Короче говоря, санкции санкциями, а экономика экономикой!
Мы будем продолжать инвестировать в науку, в опытно-конструкторские разработки, чтобы обеспечить сохранение наших лидирующих позиций по гидроавиации.
— В США, как известно, была прекрасная школа гидроавиастроения. Вспомним хотя бы летающую лодку «Каталина», которая поставлялась в СССР по ленд-лизу. Почему они сами не строят амфибии?
— Каждая страна выбирает свою стратегию. У нас эта школа тоже была традиционно сильной. Но у нас, в отличие от США, она сохранилась. А американцы сделали ставку в первую очередь на те летательные аппараты, которые реально дают деньги сегодня, а не завтра. Гидроавиация — это не сиюминутный возврат средств. Если вы думаете, что Бе-200 приносит большие доходы, то это, увы, не так. Таганрогский авиационный научно-технический комплекс (ТАНТК) им. Г. М. Бериева долгое время находился в сложной финансово-экономической ситуации. Но за счет введения современных стандартов в проектировании и производстве нам удалось стабилизировать ситуацию. Заказчики, а это в основном МЧС и Министерство обороны, в нас снова поверили. Да и заказы из США и Чили (а ранее — из Китая) — это тоже хорошая прибавка к загрузке ТАНТК. Мы будем продолжать инвестировать в науку, в опытно-конструкторские разработки, чтобы обеспечить сохранение наших лидирующих позиций по гидроавиации. Кстати, китайцы постоянно наступают на пятки. Самый большой гидросамолет в мире ныне — китайский. Россия остается в нише средней и малой гидроавиации. На салоне были выставлены амфибия Бе-103 и поплавковый самолет L-410. Последний, кстати, хороший пример международной кооперации. В Чехии делают фюзеляж, а на Уральском заводе гражданской авиации производят сборку, причем многие комплектующие уже делают в России. По двигателям этот вопрос сейчас решаем. В этом самолете заинтересован ряд островных государств: L-410 обещает быть вдвое дешевле ближайшего конкурента, канадского Twin Otter.
— Ходят слухи о продаже лицензии на Бе-103 тем же китайцам...
— Они ходят уже лет десять. Мы, в принципе, не возражаем против продажи лицензии, для нас это все равно рынок, все равно производство, все равно кооперация. Ну и учтите, что спрос на этот самолет в КНР гораздо выше, чем в России.
— На экспозиции в Геленджике было выставлено несколько моделей экранопланов, летательных аппаратов, которые практически никто в мире не производит. Их разработка — это блажь или перспективное направление?
— Не блажь. Хотя, конечно, все хорошо в меру. В СССР в свое время создали экраноплан с такими мощными двигателями, что при его испытаниях на Каспии повылетали стекла во всех ближайших домах. Сегодня облик экранопланов сильно изменился. Этот вопрос пока в процессе обсуждения, но не исключено, что Министерство обороны может заказать несколько машин. Будет спрос — будет и предложение. Работы по небольшим машинам этого класса мы финансировали из Госпрограммы развития морской техники.
Что касается палубной авиации, то она сейчас полностью соответствует всем потребностям Министерства обороны. Это истребители поколения 4+ Су-33 и МиГ-29КУБ, а также вертолет Ка-52К.
— Почему морской?
— Экранопланы у нас проходят по морскому регистру, поскольку считаются судами.
— А что у нас с палубной авиацией? Ведутся ли разработки новых самолетов для авианосцев? Или ставка сделана на морские версии сухопутной техники?
— Сперва надо разобраться с авианесущими кораблями. Здесь все будет зависеть от военно-морской доктрины страны. Если будет заказ на авианосец, то уверяю, что интеллектуальных и технологических ресурсов для его создания у нас хватит. Что касается палубной авиации, то она сейчас полностью соответствует всем потребностям Министерства обороны. Это истребители поколения 4+ Су-33 и МиГ-29КУБ, а также вертолет Ка-52К.
Без цифровизации о будущем нашей экономики говорить просто невозможно! Мы обязаны быть в одном ряду с ведущими мировыми державами, и, я уверен, будем!
— На «Гидроавиасалоне-2018» широко обсуждалось такое малознакомое для непосвященных явление, как цифровизация. Если по-простому, с чем ее едят, эту цифровизацию?
— Если совсем просто, то цифровизация, цифровая индустрия — это оптимизация процессов проектирования, производства, продаж, постпродажного обслуживания и даже утилизации при помощи цифровых технологий. В нашем случае — авиационной техники. Без цифровизации о будущем нашей экономики говорить просто невозможно! Мы обязаны быть в одном ряду с ведущими мировыми державами и, я уверен, будем! Без «цифры» невозможно быть конкурентоспособными, иначе будем тратить впустую слишком много времени и средств. С ней можно сделать многие процессы менее трудоемкими и повысить производительность труда. А производительность — ключевое понятие для любой экономики, это еще Карл Маркс доказал!
— На «Гидроавиасалоне-2018» вы подарили 3D-принтер юному изобретателю Максиму Кожевникову. Говорят, он придумал летательный аппарат, которого до этого не было в природе.
— С этим мальчиком я познакомился 2 года назад, на предыдущем авиасалоне. Максим действительно утверждал, что придумал совершенно новый тип беспилотника. Я тогда ему сказал: «Смотри, если сможешь запатентовать свою разработку, будет тебе принтер!» На этот салон он уже с патентом приехал. А патент — как раз и есть свидетельство того, что такую штуку до него еще никто не изобретал!