Марина Степнова, автор романов «Хирург» и «Женщины Лазаря»:
- В Москве мне остро не хватает инвалидов. Логика подсказывает, что в городе с населением в 12 миллионов (поверим статистике), инвалидов должно быть много, очень много. Но их – нет. Редко когда увидишь колясочника. А увидишь – так отведешь испуганно глаза.
А ведь должно быть совсем по-другому. Вот старик идет по городку – в пляжных трусах, шлепанцах, панаме. За стариком весело прыгает по брусчатке кислородный баллон. Прозрачные трубочки вставлены старику в нос. Старик покупает мороженое, машет нам рукой, улыбается. Узнал. Еще бы! Мы приезжаем на побережье который год. А когда я в первый раз увидела этого бодряка с баллоном – просто обомлела. Ему же в больнице место! А почему, собственно, в больнице? Ему и на набережной хорошо. Дышит морем, гуляет. Радуется, что живой.
Теперь я, конечно, привыкла – к машинам социальных служб, которые привозят на пляж колясочников, к экскурсиям для умственно отсталых, к тому, что за соседним столиком старушка пьет коньяк и кокетничает с кавалером, а у самой на руке – характерные для диализа следы от уколов. Только что с процедуры. А вон парень и девчонка приехали на деревенскую ярмарку, увидели друг друга, обрадовались. Смеются, целуются – у каждого по подопечному в коляске. Тяжелый ДЦП, очень тяжелый. И даун. Тоже смеются – рады друг другу. Ярмарку смотрят уже вчетвером. Никто не глазеет на них, никто не отводит взгляд. Просто люди, чего тут такого?
Европа.
Нет, я вовсе не считаю, будто в России все плохо, а Европа и прочие страны – воплощение рая на земле. Италия, которую я так люблю, – весьма коррумпированная страна, и их политики по бесчестности вполне составят конкуренцию нашим. Мои друзья, эмигрировавшие из России, не похожи на самых счастливых людей на свете. У них миллион проблем, даже больше. А лучшая моя подруга, урожденная американка, и вовсе считает, что живет в ужасном полицейском государстве, в котором о свободе можно только мечтать.
Но у них у всех есть инвалиды. А у нас нет.
Дело не в пандусах, не в поручнях, хотя, конечно, без них совсем никуда. Просто в Европе каким-то образом научились считать людьми всех – старых, некрасивых, больных, безнадежных. А мы все еще не научились. Мы в себя-то, здоровых, никак до конца не поверим. Неужели мы тоже – люди? А кто разрешил?
…Самой красивой женщине, которую я видела в своей жизни, было лет семьдесят. Седая, полная, царственная, она сидела с подругой в парке, ела пирожные из прозрачной коробки и смеялась. Инвалидная коляска у нее была ярко-красная. В цвет помады.
К сожалению, это было в Берлине.