Борис Минаев, автор повестей «Детство Левы», «Гений дзюдо», романа «Психолог, или Ошибка доктора Левина»:
- Однажды мы с друзьями приехали в Коктебель в начале мая. Было уже тепло. Хотя вода, конечно, была холодная, но я все равно залез в море. Солнце то пекло, то скрывалось за тучами, висело прямо над водой, в низких горах гулял теплый ветер, курорт был совершенно пустой, на набережной – ни палаток, ни продавцов, работало два с половиной кафе, в которых медленно и лениво ходили официантки.
Договорившись с егерем, мы пошли на Карадаг.
Заповедник – место, в которое просто так не попадешь, само по себе обладает магией тайны. Ждешь, что из-за поворота вот-вот выскочит косуля, что птица сядет прямо на плечо, а из родника на тебя посмотрит леший или русалка. Но ничего такого не происходит. Вместо этого на тебя вдруг то нападает беспричинное веселье, то глубокая печаль, и ты идешь по тропинке, как будто надеясь найти что-то, что всю жизнь искал.
Мы пили домашнее вино, жарили хлеб на костре, что обычно совпадает у меня с самыми лучшими минутами жизни, и много смеялись. Это было очень давно. Но никуда не уходит, помнится всю жизнь. Природа как-то очень сильно сопряжена с нашими чувствами.
В Таиланде, на Пхукете, как и во всей Юго-Восточной Азии, есть такое развлечение – смотреть на закат. Для этого надо нанимать такси, долго ехать, карабкаться в гору и тут долго и пристально смотреть, как огромное красное солнце опускается в океан. Уже через минуту вам становится понятно, что это солнце всего лишь метафора уходящей, ускользающей жизни, и хочется взять кого-то за руку. Слава богу, мне было кого взять за руку. Вот тут, в совершенно далекой среде, где обезьяны и змеи, – эта природа проникает в тебя так глубоко, что ты не знаешь, как с этим справиться без слез.
Так вот, к чему это я все. Сегодня на собачьей площадке я видел листовку. В листовке было написано: «Приходите на публичные слушания, посвященные строительству дорог-дублеров. Выскажите ваше отношение». О чем это? О том, что скоро в моем районе проносящихся на полной скорости машин станет в четыре раза больше, эстакады пройдут на уровне окон, деревья вырубят и жить станет невозможно. Воздух отравляет легкие, машины становятся стихийным бедствием, тяжело дышать и ходить, невероятное усилие нужно, чтобы оставаться здесь обычным человеком и не подчиниться агрессии и смраду.
Но когда мне становится особенно плохо, я закрываю глаза и вижу Кара-даг, закат, каналы Вышнего Волочка, Куликовское поле, яблоневые сады – тут у нас на Поклонной, которые скоро вырубят, где мы гуляли с мамой и папой. И я понимаю, что жить все-таки стоит. Что кто-то большой охраняет меня несмотря ни на что.