Она говорит, вся в слезах:
– Отца похоронила, мужа похоронила – пил, а сын… – тут она бессильно махнула рукой. – Работу потеряла. Я же ветврач! Сфабриковали все! Судимость условная… Выплатила полностью. Вот, езжу теперь проводником. Без выходных работаю – долги надо отдавать, зубы надо делать, за младшего сына кредит… Дочь тянет из меня и тянет. Не знаю, когда смогу отдохнуть …
Меня бывшие однокурсники не узнают. Одна встретила, говорит: «Дагмара, как ты постарела! И кто бы мог подумать, что ты, полковничья дочь, будешь проводником ездить, чай подавать, с веником да шваброй по вагонам бегать?!» Конечно. Никто не думал.
Мой отец, знаете, кто он был? Полковник! Нет, ну честно! Строгий до ужаса, упрямый как танк, он только из-под бровей посмотрит косо – и все. Мать все время молчала. Подавала на стол и молчала. Я на танцах ни разу не была! Если опаздывала с прогулки на пять минут – потом месяц никуда выйти было нельзя, отец туфли в сейф запирал и работу давал тяжелую. Попробуй, не сделай. Нет, он не бил. Он только смотрел. И все. А жили мы, конечно, шикарно. В Крыму. В татарском доме. Почему в татарском? Так мой отец татар из Крыма выселял. Я же говорила, что он полковник? Нет, не танковых войск. КГБ полковник.
Так он и выселял, да. Ну как не сам? Он решал, кого выселять. Приказ получил из Москвы и смотрит, кто еще остался. Им сначала разрешали брать что-то с собой: давали пару часов на сборы, они что могли, то забирали. А потом сразу выселяли: солдаты приходили и гнали, в чем есть – в тапочках, в домашней одежде, с детьми, стариками выгоняли, даже прикладами, если сопротивлялись, били, загоняли в грузовики и увозили.
А отца с мамой и сестру (я уже потом родилась) как раз в татарский дом и поселили. Такая красота – ковры повсюду, посуда шикарная. Там, видно, девушка была, в той татарской семье, а то и не одна, столько приданого было накоплено всякого, я до сих пор пользуюсь. Чего? Не, не вернулись. Сгинули, наверное, в Сибири, они ж теплолюбивые – татары. Ну и потом тиф свирепствовал в те годы. Могли просто не доехать до поселения. А дом был богатый. Вот – колечко ношу, видите? Старинное, видно, что ручная работа. Буквы тут татарские, видите? Как? Вязью? А, вязью татарской. И другие есть у меня. Это колечко попроще, я его всегда ношу. А другие еще лучше. Тоже из татарского дома. Я их не продаю, берегу. Может, для внучки сгодится, не знаю, когда.
Ну ладно, девочки… Чай-кофе? Пиво есть. Только чшшш! Сама подторговываю. Долги! Столько долгов, столько долгов! И за что мне, а? Мужа похоронила, отца, сын – вообще…
Смотрите также:
- Евгений Коган: «Тбилиси – город, в который нельзя не вернуться» →
- Дарья Донцова: «Могу жить только за городом!» →
- О штампе в паспорте →