Загаженные собачьими экскрементами дворы – вечная городская проблема, которая никак не решается. А тема-то серьезная, чтобы относится к ней наплевательски и тянуть решение по времени. Собачьи испражнения – это не только испачканные туфли и испорченное от этого настроение, это еще и болезни, которые может подхватить любой житель. Среди копошащихся в экскрементах возбудителей различных заболеваний чаще всего встречаются глисты. Недооценивать глистную инвазию нельзя, поскольку некоторые виды приводят к смертельному исходу.
Вторую серьезность этой проблемы можно подсчитать. По официальной статистике, в Москве, например, проживает 1 миллион собак. Взвешивать порцию собачьих испражнений не будем, прикинем на глазок, хотя бы по минимуму, – думаю, граммов 200 будет. Умножаем на собак и получаем фантастическую цифру – ежедневно на Москву исторгается 200 тонн дерьма! Которые практически никем не убираются! И каждый день на старые тонны наслаиваются новые 200. А может, и не 200! Ведь существует еще и неофициальная статистика, по которой в Москве, скорее всего, проживает 3 миллиона собак. Значит, не исключено, что столица ежедневно берет на грудь уже 600 тонн экскрементов!
Проблема должна быть наконец решена – это очевидно. Но как? Единственное, что муссируют и городские власти, и горожане – это огороженные собачьи площадки. Кое-где они уже есть – убогие строения, сколоченные из бросового строительного материала непонятного назначения. И, кстати говоря, в большинстве случаев пустующие, а собачники со своими питомцами гуляют вокруг них. Первая мысль, которая появляется при этом, что, должно быть, дерьма в этой коробке накопилось по колено.
Я согласна, что самое эффективное решение этой проблемы – единственное. Хотя и совсем другое. Но сначала расскажу две давние истории, которые приключились со мной однажды.
Два попутчика
По пути на рынок мне приходится переходить широкую улицу, разделенную посередине трамвайной линией. В результате образовался сложный перекресток – светофоры на нем повесили на каждую сторону дороги, да еще и на трамвайные пути.
Стою как-то на перекрестке, жду «зеленый», а справа ко мне пристраивается старушка. Для меня это дело обычное, многие, кто сам боится переходить дорогу (обычно старики и дети), выбирают в толпе на перекрестке меня – я к этому привыкла, даже скорость и ширину шагов интуитивно приспосабливаю к движению попутчиков и, по пути, обычно еще и присматриваю за ними – не отстали ли?
Подходим мы с бабулькой ко второй половине дороги, где машины идут в другом направлении, и я по привычке оглянулась. Старушки справа нет. Она уже слева от меня пристроилась. Ох, бабуля, да ты у нас хитрованка, думаю я про себя. Ну да ладно, я не против: пусть машина сначала собьет меня, а потом тебя – продолжаю я мыслить с бабулей. Когда перешли дорогу, старушка даже не посмотрела на меня, как-то преувеличенно засуетилась да и юркнула в ближайшие кусты.
Буквально через неделю опять иду на рынок той же дорогой. Чувствую, у правой ноги кто-то есть. Обернулась – никого. Но чувства не обманешь. Расширила поле зрения, тогда-то его и заметила внизу и, правда, у ноги. Вот он, дворовый красавец, явно себя уважающий – даже шерсть на нем не свалянная в сосульки. Ну, что, Кобелино, говорю я ему, дорогу нужно перейти? Пойдем, переведу. И мы пошли. Дошли до середины дороги и перед тем, как перейти вторую проезжую часть, привычно поворачиваю голову направо, чтобы проверить пса – не отстал ли? А его там и нет. Тут и вспомнила про старушку, поскольку случай был недавний. Поворачиваю голову налево – и вот он, мой красавец, теперь уже у левой ноги пристроился. Поднял голову, посмотрел мне прямо в глаза и… улыбнулся. Хотите верьте, хотите нет, но это была самая настоящая улыбка. Да, он раздвинул кожу вокруг пасти, да, он обнажил зубы, да, это был оскал, но… все-таки это была та самая улыбка, которой, как говорят, не бывает у животного, что и отличает его от человека. Э, братец, да ты у нас хитрован, говорю я ему, от машины за меня спрятался? А он! Головой закивал, телом заизвивался, ногами смешно заперебирал, да еще и хвостом завилял – куда ж ему без хвоста, он без хвоста ничего и не скажет. Ладно, говорю ему, я не против: пусть машина сначала собьет меня, а потом тебя. И мы пошли. На той стороне дороги на сей раз сценарий переклинило – Кобелино мой убежал не сразу. Сначала повторил все движения хвостом и телом, даже подпрыгнул слегка, приподнимая передние лапы и опираясь на задние, как будто обнять хотел, и только потом ушел…
Я бы с ним пообщалась, честное слово. Но он не захотел: вильнул хвостом на прощанье, юркнул в ближайшие кусты, да и был таков. А чему ты, собственно, удивляешься, говорю я сама себе? Мужик тобой попользовался, причем вежливо, интеллигентно, даже спасибо улыбкой сказал да и потрусил по своим делам – все по жизни!
Не верю!
Нет, господа, возьму на себя смелость утверждать, что не любите вы своих собак, не знаете их, не понимаете. В каждой собаке есть больше человеческого, чем в ее собачнике!
Отличие, на мой взгляд, только одно – не все собака может сделать для себя сама своими лапами. И она очень нуждается в дружеской помощи. Кормить, поить, купать – не самое главное. Это любое животное умеет сделать самостоятельно. Поддержать свое достоинство – вот что трудно сделать животному-горожанину. Соблюдать чистоту двора, чтобы не выслушивать нареканий в свой адрес, не выносить оскорблений, не терпеть наказаний – одно из главных составляющих достойной собачьей жизни, которую обеспечить может только человек.
Трудно взять на прогулку совок с метелкой? Не верю. Тяжело наклониться и подобрать собачьи экскременты? Не верю. Может быть, кто-то живот надорвал от тяжести экскрементов, пока донес их до мусоропровода или ближайшего мусорного контейнера? НЕ ВЕРЮ!
Я вам не верю, господа собачники. Вам наплевать на достоинство вашего друга. Да и за члена семьи вы его не принимаете. А если и говорите об этом, то это всего лишь одни слова, а если, не дай Бог, погибнет, то еще и слезы и сопли. Но я и им не верю.
Настоящего члена семьи не только любят, но и уважают, и за человека считают.
| Татьяна Рессина Медицинский обозреватель |