Никто его сначала и не собирался покупать. И в клетке их было двое, второй ни чем не хуже, оба просто попугаи. Потом мы стали видеть только его. Он хохотал, когтистые лапки протягивал сквозь перила, хотел поцарапать. Когда у него не получалось, выкрикивал «Хелло!» как ругательство, садился на досточку, резко падал головой вниз, качался, смотрел на всех снизу вверх. Потом вдруг увидел ее и замер.
Из всех людей в магазине она была самая маленькая, не девушка даже, а девочка. Но попугай сделал выбор, как какой-нибудь царь, который из всех сестер выбирает младшую. Разве это справедливо? Старшие сестры шьют, стряпают, а младшей достается аленький цветочек, корзиночка, волшебная корова, принц на лошади и дворец. Но попугаю разве прикажешь? Он влюбился. Смотрел не по-птичьи. Пытался за ней повторить: «Я люблю тебя!», и у него получался точный ритм. Люди притихли.
Девочка оставила его, но была полна надежд.
– Куплю его, и он будет спать у меня на голове. Отдам ему свою комнату, буду кормить орехами, в школу носить в рюкзаке.
И еще спрашивала:
– А вы видели, как он смотрел на меня через витрину, когда я уходила?!
Конечно, видели. И странно такое было видеть не в кино, не под «Прощание славянки», а в магазине, где на всем живом цена, и птице с человеком ничего не светит. Все остальные несовпадения по сравнению с этим – кто кого младше, кто чей муж, начальник, брат и подруга – кажутся сущей мелочью. Попугай и девочка, вот уж преграда. К тому же он в тюрьме сидит – пожизненно – и ни за что.