Русский интеллигент всегда был беспощаден к власти и снисходителен к себе. Хотя в его послужном списке есть не только великие подвиги, но и грехи. Русская интеллигенция может, например, по праву гордиться историей земства, когда тысячи интеллигентов отправились в глубинку «обустраивать» Россию: строить, лечить, учить. И сделали для простого человека немало. У меня среди предков немало земских врачей и учителей, поэтому знаю об этом периоде не только из книг. Как реликвию, храню дедовский деревянный стетоскоп. Скольким людям помог этот примитивный по сегодняшним меркам инструмент.
Однако и на солнце есть пятна. Впервые о «патанатомии» русского интеллигента заговорили ровно 105 лет назад. Именно в марте 1909 года вышел в свет вызвавший тогда бурю эмоций, а сегодня уже многими забытый сборник «Вехи». Слово «патанатомия» здесь ключевое, поскольку авторы сборника, не отвергая позитивной (здоровой) роли интеллигенции, исследовали её типичные болезни и то, насколько они опасны для окружающих. К сожалению, старый диагноз, на мой взгляд, точен до сих пор. Нынешний русский интеллигент, конечно, изменился, однако, как и Бурбоны, ничего не забыл (от Радищева до ГУЛАГа) и ничему не научился. Первое, разумеется, хорошо, второе — плохо. Он всё так же в оппозиции. Он всё так же либо слепо обожает, либо слепо ненавидит Запад. Он всё так же мечтает «переколпаковать» Россию, не очень задумываясь о последствиях своих действий. Реакция многих наших оппозиционеров на украинский майдан подтверждает старый диагноз. Рассуждая о киевском майдане, многие мечтали о московском.
Тогдашние «патологоанатомы» знали, о чём пишут, поскольку в башне из слоновой кости никто из них не жил. Все они в молодости пережили эпоху народовольческого террора и перманентной интеллигентской оппозиции власти. Позже на их глазах закреплялся в обществе марксизм, а незадолго до появления «Вех» те же философы, пусть и не на баррикадах, но вблизи, прямо из окна, наблюдали за баталиями 1905 года. Не оставляла политика их и дальше. После революции многие из авторов «Вех» оказались в 1922 году пассажирами известного «философского парохода».
Правда, покидали Россию на том пароходе не интеллигенты, как привыкли у нас писать, а крупнейшие русские интеллектуалы, высланные большевиками за «ненадобностью и вредность характера». Обращаю на это внимание, поскольку между интеллигентом и интеллектуалом дистанция огромного размера. Первый, как правило, во что-то уверовав, затем отбрасывает за ненадобностью всё, что его идее противоречит, а потом (и это опаснее всего) с носорожьим упорством пытается воплотить свою идею в жизнь. Второй, вечно сомневаясь, до конца жизни ищет истину.
Итак, читаем «Вехи». Философ Николай Бердяев: «С русской интеллигенцией… случилось вот какое несчастье: любовь к общественному добру, к народному благу парализовала любовь к истине». Или там же: «Интеллигенция готова принять на веру всякую философию под тем условием, чтобы она санкционировала её социальные идеалы, и без критики отвергнет всякую, самую глубокую и истинную философию, если она будет заподозрена в неблагоприятном или просто критическом отношении к этим традиционным настроениям и идеалам».
Философ, богослов и экономист Сергей Булгаков: «Свойства (русской интеллигенции) воспитывались… с одной стороны, правительственными преследованиями, создававшими в ней самочувствие мученичества, с другой — насильственной оторванностью от жизни, развивавшей мечтательность… утопизм, вообще недостаточное чувство действительности… Героический интеллигент не довольствуется ролью скромного работника, его мечта — быть спасителем человечества или, по крайней мере, русского народа… Максимализм есть неотъемлемая черта интеллигентского героизма… Такой максимализм имеет признаки идейной одержимости, самогипноза, он сковывает мысль и вырабатывает фанатизм, глухой к голосу жизни. Этим даётся ответ и на тот исторический вопрос, почему в революцию торжествовали самые крайние направления».
Наконец, Семён Франк, философ: «Если под религиозностью разуметь фанатизм, страстную преданность излюбленной идее… доводящую человека, с одной стороны, до самопожертвования и величайших подвигов, и с другой стороны — до уродливого искажения всей жизненной перспективы и нетерпимого истребления всего несогласного с данной идеей, — то, конечно, русская интеллигенция религиозна в высочайшей степени».
Главный же вывод «Вех»: русской интеллигенции свойственно самообожание. Или того хуже — «самообожЕние». То есть вера в то, что именно она и только она играет роль Провидения в спасении своей родины.
Ничего не напоминает?
«Вехи», разумеется, не оправдывали власть. Авторы статей и сами были оппозиционерами, однако, говоря власти в глаза правду, они, в отличие от других, предвидели весь кошмар революции, к которому дружно подталкивали общество как безответственная власть, так и безответственная часть интеллигенции. Хотя понятие «большевизма» формально возникло в 1903 году, к моменту издания сборника оно в русский язык широко ещё не вошло, так что слово «максимализм» в «Вехах», по сути, его просто заменяет. Но не стоит себя обманывать. «Большевизм-максимализм» — это не только Ленин, но, к примеру, и наши реформаторы 90-х, ломавшие Россию через колено. И они слепо верили в правоту своей идеи. Да и сейчас верят, даже тогда, когда страна их отторгла. И они, увы, ничему не научились.
Критика, обрушившаяся на авторов «Вех», была предсказуема, интеллигент, ко всему прочему, ещё и смертельно обидчив. Любопытно, однако, что уже после 1917 года и гражданской войны многие из числа бывших критиков, насмотревшись на разнообразных интеллигентов-утопистов и интеллигентов-фанатиков, свою позицию в корне изменили. Пример тому — видный русский историк и политик, кадет Павел Милюков — до революции один из наиболее серьёзных оппонентов авторов «Вех».
Трёх цитат для статьи, думаю, достаточно. Тем, кого тема задела за живое, рекомендую найти сборник и прочесть его полностью.
Версия не о пролетарском, а об интеллигентском характере революции 1917 года западному человеку известна, пожалуй, больше, чем русскому, поскольку в советские времена подобная мысль считалась крамольной. Да и сегодня не приветствуется. Если она и выжила в России, то лишь потому, что забилась в самый дальний угол книжного шкафа. Между тем среди её сторонников есть весьма авторитетные люди. Академик Владимир Вернадский прямо говорил, что русская интеллигенция поколеньями с энергией и страстностью подготовляла большевистский строй. В 1923 году Вернадский писал кадету Петрункевичу: «Как химическая реакция — полученный результат освещает весь процесс».
Наверняка кому-то сама параллель между русской интеллигенцией и ленинизмом покажется кощунственной, и он тут же начнёт вспоминать все бранные слова, которые Ленин произнёс в адрес русского интеллигента. Ну и что? Различные интеллигентские группировки в России всегда неистово ругались между собой, ругаются и сейчас. Кого-то из интеллигентов Ленин поносил последними словами, зато других только нахваливал. Да иначе и быть не могло. Напомню об азбуке марксизма. Пролетариат самостоятельно способен лишь защищать свои экономические права. И только после того, как рабочий класс «оплодотворИт идеи передовой интеллигенции», он становится авангардом мирового революционного движения.
Вот и оплодотворили. Кстати уж, о тех, кто реально встал у руля власти в Октябре. Сколько молотобойцев было в первом большевистском правительстве? Совнарком возглавлял юрист Ленин. Кто там ещё? Троцкий (Венский университет), Луначарский (Цюрихский университет), Милютин (Питерский университет), Скворцов-Степанов (педагог), Оппоков (ещё один юрист) и т. д. Впрочем, высшее образование для понятия «интеллигент», разумеется, не главное. Все они мечтали, выражаясь языком «Вех», построить «град Божий на земле». И ради этой светлой мечты уничтожали любого, кто был не согласен с их доктриной. Вспомните слова Франка о готовности интеллигента-максималиста истребить всякого, кто не согласен с его идеей. Со временем интеллигентов от властного руля отогнали Ворошиловы и Будённые, однако исторический факт: и русский интеллигент порулить Россией всё-таки успел.
О том, каков нынешний русский интеллигент, разговор сложный, а потому отдельный. Но не так уж сложно заметить, что наследственные болезни дают о себе знать и сегодня. Интеллигент-максималист так и не смог ни понять, ни принять выстраданный многими поколениями афоризм: «Благими намерениями путь в ад вымощен». Отечественная интеллигенция — по-прежнему те самые дрожжи, на которых в России поднимается в обществе добро. Но и зло тоже. Самоуверенность осталась, а ответственности сапёра, работающего со взрывчатым материалом, так и не появилось. Вот и выходит, что, когда Галич предупреждал: «Бойтесь того, кто скажет: „Я знаю, как надо!“», — он пел и о русском интеллигенте.
Тема для многих неприятная, но напомню о том, что было сказано выше: ключевым здесь является слово «патанатомия». А это о болезнях. Никто не спорит: русская интеллигенция в целом здорова и продолжает играть очень важную роль в нашей жизни. Главное, чтобы не заигрывалась.
В своём стремлении к «светлому будущему».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции