Российская творческая интеллигенция буквально жить не может без скандалов. Не успели утихнуть страсти вокруг спектакля в театре «Современник», в котором героиня Лии Ахеджаковой изрыгала проклятия на могилы защитников Отечества, как случился новый конфуз.
«Достоевский рядом»
В публичных дискуссиях вокруг скандального спектакля «Первый хлеб» в «Современнике» защитники проекта ратовали за некое разделение театров: в одних идет классический репертуар, а в других — поиски нового. В качестве примера классического подхода приводился Центральный академический театр Российской армии.
И надо же такому случиться, что новый «эксперимент» вышел из недр «армейского» театра.
В период с 13 по 15 августа в его стенах проходила Мастерская молодой режиссуры «Достоевский рядом». «Среди участников третьей тематической Мастерской, посвященной 200-летию со дня рождения Ф. М. Достоевского, ученики Дмитрия Крымова, Сергея Женовача, Камы Гинкаса, Юрия Еремина и Владимира Драгунова. Оценивать работу начинающих режиссеров приглашены театральные критики Алена Карась и Александр Вислов, драматург Наталья Скороход, а также режиссеры Владимир Скворцов и Данил Чащин. Лучшие из спектаклей войдут в репертуар театра», — говорится в сообщении, опубликованном на сайте Театра Российской Армии.
Мастерская молодой режиссуры в Театре Армии проводится с 2019 года. По итогам первой и второй мастерских на Экспериментальной сцене были поставлены спектакли «Люди ждут, когда танки пойдут», «Что с тобой теперь», «Конец Берии», «Балаган» и «Русланова». Заместитель директора по развитию Театра Армии Милена Авимская задачу проекта определила так: «Федор Михайлович жил в ста метрах от нашего театра и Достоевский сегодня — это поиск внутреннего „я“, поиск самого себя, это экзистенциальные проблемы, которые каждый человек в процессе своего развития испытывает в разном возрасте. Это умение отдать, пожертвовать собой, усмирить гордыню. Два режиссера, участвующие в мастерской, хотят провести параллели между Достоевским и сегодняшним днем. Один говорит в своей работе о том, что чувствовал и думал сам Достоевский во время казни и Мышкин в „Идиоте“, перенося свои переживания на героя. Мы хотели этой Мастерской показать, что Достоевский действительно рядом с нами, он в нас, что его тексты и идеология сегодня актуальны».
Инсценировка «по горячим следам»
14 августа на Большой сцене была представлена инсценировка «Преступление и наказание», автором и режиссером которой стал Александр Плотников из ВШСИ Константина Райкина (курс Камы Гинкаса).
Полное название инсценировки звучит как «Преступление и наказание (Раскольников/Галявиев)». В качестве персонажа своего произведения Александр Плотников представил 19-летнего Ильназа Галявиева, который обвиняется в массовом убийстве в школе.По версии следствия, 11 мая 2021 года Галяевиев совершил нападение на учеников и преподавателей школы № 175 на улице Джаудата Файзи в Казани. В здание школы молодой человек проник с огнестрельным оружием и взрывным устройством. Приведя заряд в действие, Галяевиев устроил настоящую охоту на беззащитных людей. В результате 9 человек погибли, более 30 пострадали. Сам подозреваемый сдался бойцам спецназа, прибывшим к месту событий.
Галявиеву была назначена экспертиза в государственном Научном Центре Социальной и Судебной Психиатрии им. В. П. Сербского. Новость о том, что он признан невменяемым на момент совершения преступления, озвученная общественниками, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Однако в СКР заявили, что проведение комплексной экспертизы не завершено, поэтому говорить о том, что подозреваемый может рассчитывать на замену тюремного заключения принудительным лечением, пока рано.
«Мою прабабушку и прадедушку какой-то генетический потомок Раскольникова убил топором и украл их деньги»
Еще в мае 2021 года, то есть сразу после расстрела в школе, глава Татарстана Рустам Минниханов поручил правоохранительным органам республики жестко пресекать интернет-ресурсы, героизирующие устроившего стрельбу в казанской гимназии. По мнению главы республики, на фоне общей трагедии своими публикациями данные ресурсы не просто не осуждают жестокое преступление, а побуждают к совершению подобных действий. Поэтому любые попытки романтизации преступника должны быть под особым взором правоохранителей.
Но, видимо, творческие личности полагают, что Москва не Казань, а театральные подмостки не интернет, поэтому здесь персону Галявиева можно использовать как угодно.
Создатель инсценировки Александр Плотников в интервью порталу «Ревизор» так охарактеризовал свой замысел: «Я не рассматриваю Достоевского в параллели с современностью. Скорее — современность в параллели с Достоевским. Вторя удачной фразе одного современного театрального деятеля, я считаю, что театр — это репетиция свободы. Мы можем освобождать жизнь, делать её выносимой. Достоевский для меня — это проблема русского (да уже и любого) сознания и метод преодоления этой проблемы... Мы пытаемся дегероизировать Раскольникова. Напомнить, что убийство мерзкой старухи — это вообще-то микро-геноцид. Когда убили шесть миллионов евреев — важно, а когда одну старуха — ничего, можно и про бога поговорить?.. Мы выступаем против этого шаблона. Есть такое слово — реституция. Реституция — это восстановление в правах. Мёртвые мертвы, кто восстановит их права? Мою прабабушку и прадедушку какой-то генетический потомок Раскольникова убил топором и украл их деньги. Кто восстановит их права? Кто будет говорить о мёртвых? О таких „неважных“, „невзрачных“ мертвых, вроде моей прабабушки или старушки-процентщицы? Наш Достоевский — это попытка реституции. Я верю в воскресение, но только внутри нашей памяти, внутри нашей эмпатии, внутри нашего внимания».
Достоевский писал о вымышленном герое
Вот в чем не откажешь современным российским творческим персонам, так это в умении приписывать высокий смысл самым сомнительным затеям. Опустим тот момент, что «реституция» таких фигур, как старуха-процентщица, не лучшая затея для общества. Ибо сам Достоевский, не симпатизируя Раскольникову, и своего отвращения перед престарелой дамой, наживавшейся на страданиях людей, не скрывал. И приравнивать уголовщину, пусть и с идейным смыслом, к геноциду — это значит полностью не понимать даже значение этих понятий.
Но дело не в проблемах восприятия господином Плотниковым окружающей действительности. Достоевский, следивший за уголовной хроникой, Раскольникова все же придумал, в то время как Галявиев — фигурант настоящей кровавой истории. Потому интеллектуальные опыты Достоевского, как к ним ни относись, этические границы не переходили. А вот представление в качестве персонажа реального человека, так сказать, с пылу, с жару, когда еще даже не состоялся приговор, — это действительно какое-то безумие. Если согласиться с тезисом о том, что театр — репетиция свободы, то нужно признать, что Плотников ее проваливает. Потому, что свобода подразумевает не только наличие широких прав, но также и обязанностей, а, главное, умение использовать «внутреннего цензора».
Последствия таких творческих «изысканий» могут быть самыми неожиданными — от появления подражателей, восхищенных тем, что Галявиев своим преступлением поднял себя до сцены академического театра, до спекуляций националистов, которые могут заявить, что московская постановка является глумлением над памятью жертв казанского преступления.
Руководство считает, что все нормально?
«Для того я над вами и командир, чтоб на 10 дураков один умный был!» — говорил герой Валентина Гафта полковник Покровский в картине «О бедном гусаре замолвите слово». Допустим, господин Плотников, в силу отсутствия опыта, в своих экспериментах ушел слишком далеко. Но для того и существует руководство в Театре Российской Армии, чтобы на сцену не выплескивалось то, что переходит определенные границы.
Право, не стоит перекладывать свои странные затеи на Федора Михайловича — у него своих грехов, равно как и заслуг, более чем достаточно. Представителям Театра Российской Армии стоит подумать о другом: как бы следующий отморозок, вдохновленный Галявиемым, не явился однажды к ним прямо в зрительный зал. Потому что будить лихо очень плохая затея с непредсказуемыми последствиями.