Игорь Карев, АиФ.ru: С чем Россия едет в Португалию на «Евровидение-2018»? Конечно, про Юлию Самойлову и ее песню «I Won’t Break» известно, кажется, все, но хотелось бы услышать ваше мнение.
Юрий Аксюта: С хорошей песней и с интересной певицей. Песню писали специально для Юлии Самойловой и для ее повторной попытки попасть на конкурс. В прошлом году Украина по надуманным политическим соображениям запретила въезд нашей делегации, так что Россия была вынуждена пропустить «Евровидение». Старую песню мы не могли использовать повторно по регламенту конкурса, так что заказали новую. Ее продюсировал Леонид Гуткин: он создавал песни для Полины Гагариной и Дины Гариповой, работает в соавторстве с иностранными музыкантами и авторами текстов. Изначально мы всегда стараемся сделать песню для нашего участника на английском языке. Конкурс международный, и большинство артистов там поют на английском.
— Песня Юлии на русском называется «Я не сломаюсь». Она специально сочинена так, чтобы соответствовать исполнительнице, которая пропустила «Евровидение» по не зависящим от нее обстоятельствам?
— Конкретный текст мы, конечно, не заказывали. Но я как продюсер с российской стороны даю творческое задание группам, которые работают над музыкальным материалом. «Евровидение» — в первую очередь конкурс песни. Но должен быть и артист, который доносит эту песню до слушателей. А образ артиста, в свою очередь, должен соответствовать музыке и тексту песни. Я просил, чтобы ребята написали песню именно для Юлии, чтобы песня стала для нее визитной карточкой. И «I Won’t Break» может претендовать на то, чтобы ей стать. Нужно было как-то выразить творческую индивидуальность Юлии и сделать эту песню близкой ей по духу, состоянию, настроению, эмоциям. Композиция очень точно соответствует ее внутренним переживаниям, и можно рассчитывать на то, что она окажется близка и зрителям тоже.
— А прошлогодняя «Flame Is Burning» не могла сработать как визитная карточка Юлии?
— Для той песни не писали русского текста, ее не размещали на русскоязычных радиостанциях. По большому счету у нее не сложилась судьба, она осталась в истории конкурса как своего рода раритет. С другой стороны, та песня и создавалась очень быстро, почти в экстремальных условиях. Сейчас у нас было больше времени, мы знали, кто будет петь, и подошли к созданию музыкального материала совершенно по-другому.
— Вы уже познакомились с творчеством соперников Юлии? Можете кого-то из них выделить?
— Конечно, мы всех уже прослушали, и у меня появился фаворит: Нетта Барзилай из Израиля. Мне очень нравится ее трек «Toy», исполнение, сама певица: она харизматичная, яркая, без комплексов.
— А каковы ваши ожидания от нынешнего конкурса? Выйдем ли мы в финал, на какое место можем рассчитывать? Понимаю, что сейчас прогнозируют только букмекеры, но все же можем ли мы победить в Португалии, учитывая все, что происходит в мире? Или хотя бы занять высокое место, учитывая возможную победу Израиля?
— Никаких задач занять какое-либо место перед Юлией не ставится. Это сейчас не нужно, учитывая и международную обстановку, и довольно странное отношение к России политиков в Европе. С простыми людьми как раз все нормально, мы уже были в Португалии и поняли, что они относятся к нам невероятно доброжелательно. Если убрать весь этот политический мох, которым все обросло, все эти идиотские санкции, то все быстро встанет на свои места. Так что, думаю, для зрителей не так важно, что артистка из России. Главное, что она представляет собой, насколько она интересна, насколько интересна песня, которую она поет. И мы ставим Юлии именно творческие задачи: нужно выйти на сцену и получить удовольствие от того, что ты делаешь. За три минуты, что длится номер, исполнитель владеет всем миром, на него смотрит четверть миллиарда человек. Это огромная аудитория, нигде нет такого количества зрителей.
— Безусловно. Но, понимаете, если взять человека и бить его палкой по спине, чтобы он обязательно занял первое место, то он может и с ума сойти. Когда исполнитель поет на «Евровидении», на него смотрит буквально полмира. Это и так огромная ответственность. Если еще за его плечами поставить накачивающих его людей, неужели будет лучше? Поэтому мы стараемся создать вокруг Юлии спокойную атмосферу, чтобы она получила удовольствие от того, что делает на сцене. Тогда и результат будет хороший. Так проще, это освобождает от массы ненужных, искусственных решений.
— А почему мы вообще должны участвовать в «Евровидении»?
— Мы никому ничего не должны (улыбается). Но есть такая штука: когда мы начали участвовать в конкурсе в середине девяностых, мы увлеклись «Евровидением». И за эти годы — а я возглавляю делегацию уже 15 лет — добились невероятно высоких показателей просмотра подобного рода шоу. Его все ругают, но продолжают смотреть. И отказываться от этого грандиозного — самого грандиозного в мире — телевизионного конкурса глупо.
— Учитываете возможность политического противостояния на «Евровидении-2018»?
— Не дай бог ошибусь, но я уверен, что ничего подобного не будет. Повторение ситуации с конкурсом в Киеве невозможно: в марте в Лиссабоне проходила встреча глав делегаций «Евровидения», мы смотрели площадку, обсуждали регламент конкурса. И мы общались между собой так, словно на Украине ничего не произошло. Перевернули эту страницу и забыли ее как страшный сон.
— Вы лично как восприняли прошлогоднюю ситуацию вокруг «Евровидения» в Киеве?
— С раздражением. Причина нашего недопуска не имела никакого отношения ни к «Евровидению», ни к нашей участнице, она была абсолютно надуманной. И Украина не имела никакого права запрещать наше участие, но все же сделала это, а такая форма разговора — поменяйте певицу, поменяйте песню, поменяйте еще что-нибудь — вообще неприемлема.
— А может политическая обстановка сказаться на голосовании в этом году?
— Политическая обстановка на голосовании обычно не сказывается, но вот сама технология голосования на «Евровидении», мне кажется, не должна быть такой, как сегодня. Нельзя разделять профессиональное жюри и зрителей. Ведь жюри подбирают главы делегаций: в России этим занимаюсь я. Есть возможность воздействовать на их мнение? Теоретически есть. Так зачем это делать? Профессиональное жюри от зрителей ничем не отличается, а успех той или иной песни оценивается не профессионалами, а слушателями, которые и делают композицию хитом.