В московском «Манеже» открылась одна из самых громких выставок этого года — грандиозная видеоинсталляция «Золотой век русского авангарда». Авторы проекта, знаменитый режиссёр Питер Гринуэй и Саския Боддеке, «оживили» шедевры российского искусства — живопись, поэзию, кинематограф, а одним из центральных персонажей выставки сделали Владимира Маяковского. Однако то, каким предстал перед зрителями Маяковский, вызвало у внучки поэта, художницы Елизаветы Лавинской, мягко говоря, недоумение. Елизавета Лавинская написала открытое письмо, в котором поделилась с создателями выставки своими впечатлениями. АиФ.ru публикует наиболее яркие отрывки из него.
***
«Уважаемые миссис Бодеке и мистер Гринуэй!
Меня зовут Елизавета Лавинская. Я пишу вам это письмо, т.к. я являюсь дочерью Глеба-Никиты Лавинского, сына Владимира Маяковского и Елизаветы Лавинской, художницы русского авангарда.
Во-первых, разрешите мне выказать моё полнейшее восхищение вашему великому произведению. Я ничего подобного в своей жизни не видела, а уж я многое повидала на своём веку! Это новое слово в искусстве, как "Броненосец Потёмкин", "Чёрный квадрат" и Сикстинская капелла. Только как если бы Сикстинскую капеллу расписал Малевич, а Эйзенштейн бы снял "Чёрный квадрат", А Микеланджело бы расписал "Броненосец Потёмкин".
Я не ожидала этого. Я оказалась внутри кино, и кино оказалось внутри меня. Великая идея — поделить зал на некоторые зоны, в каждой из которых происходит нечто своё, свой сюжет, но при этом персонажи на разных прозрачных экранах разговаривают друг с другом и со зрителем, и при этом вся композиция производит невероятно целостное впечатление. Это не инсталляция - это точно, это кино, но кино объемное, не в смысле 3D, хотя и это присутствует, я бы сказала, что это такое скульптурное кино, как если бы зайти внутрь гигантской скульптуры, скажем, внутрь «Давида» Микеланджело, и путешествовать по нему изнутри. Захватывающе!».
«В то же время, чувства у меня, мягко говоря, очень сложные. Ведь это плевок в душу мне и всему прогрессивному человечеству. Вы даёте премьеру этого фильма в Москве, в Манеже, практически на Красной площади в день смерти Маяковского — 14.04.14. Это ведь не было простым совпадением, не правда ли?
Маяковский - главный герой картины. Вы берёте на эту роль смазливого парнишку лет двадцати двух, красите ему губы перламутровой помадой и заставляете читать его текст поэмы "Облако в штанах" с ошибками - вставлять в него несуществующие слова и ставить неправильно ударения. Интересно, зачем?»
У Маяковского:
"У меня в душе ни одного седого волоса,
и старческой нежности нет в ней!
Мир огрОмив мощью голоса,
иду - красивый,
двадцатидвухлетний."
Артист читает:
«В моей душе НЕТ ни одного седого волоса», (то есть заменяет «У меня в душе» на «В моей душе нет», да ещё и делая ударение на это несуществующее "НЕТ")
«и старческой нежности нет в ней!
Мир огромИв мощью голоса,» (опять, делая ударение на исковерканном слове на букву "И")
«иду - красивый,
двадцатидвухлетний."
Я это посмотрела и услышала в вашем произведении множество раз, и каждый раз это не просто резало мне слух, это рвало мне сердце, я хотела заткнуть уши и закрыть глаза, но не могла.
«Сам образ Маяковского у вас, по меткому выражению моего друга, художника Леонида Сохранского, которого встретила на премьере, — жиголо. Сначала Сохранский сказал "сутенер", но потом, подумав, исправил на "жиголо". Так и есть. Типичный жиголо Владимир Маяковский. Уважаемые миссис Бодеке и мистер Гринуэй, я понимаю ваше желание поиздеваться над нашим русским народным авангардом, над нашим «всем», я понимаю ваши чувства, но так нельзя. Владимир Маяковский — это великий русский поэт, а не жигало. В России принято говорить, что «Пушкин — это наше всё», так вот, Маяковский — это тоже наше всё».
«Дело в том, что и Пушкин и Маяковский — это наши национальные святыни, это поэты, которых любят все — от представителей рафинированнейших интеллектуалов до простых людей. Иной раз иду я по городу Тамбову, а Тамбов – это такой суровый очень город в Центральном Черноземном районе России. Там по улицам одни тамбовские волки ходят, дед мой по маминой линии там жил и умер. Так вот, иной раз, иду я по городу Тамбову, а сзади меня пара тамбовских волков идёт, лет по 20 обоим, суровые парни, идут и переговариваются о Маяковском:
— Ты «Стихи о советском паспорте» читал?
— Нет, а что?
— Ты что, Маяковского не читал?
— Ну, читал в детстве «Что такое хорошо и что такое плохо».
— Ты что, дятел! Маяковского надо читать! Чтоб сегодня же прочитал! Понял?
— Да понял, понял.
— Смотри у меня!».
«Тем не менее, по содержанию: по актёрам и трактовке образов русского авангарда — настоящее издевательство, без преувеличения. Я даже где-то рада, что вы ни разу не упомянули ни о моей бабушке Елизавете Лавинской, оставившей великолепные воспоминания о Маяковском, ни о её муже, моём «официальном» деде Антоне Михайловиче Лавинском, замечательных художниках русского авангарда. Они-то хоть оказались не замаранными этим фильмом. Кроме того, то что, вы сделали — это и просто откровенная порнография. Не даром стоит ограничение по возрасту 16+. Детям такое, наверное, показывать не стоит, а то они вдруг подумают, что Маяковский был действительно таким. Они ж наивные — им легко головы задурить. Я работаю с детьми. Я постоянно, изо дня в день показываю им великие произведения искусства, и русскому авангарду я уделяю особое внимание. Ваш фильм показывать детям я бы не рискнула.
Очень и очень сложные чувства у меня. Что бы сказал сам Маяковский, увидев, как гениальный художник издевается над гениями прошлого, в том числе, и в первую очередь, над ним самим? Маяковский был очень тонкий, очень ранимый человек. Я думаю, что он бы улыбнулся. А потом ушёл бы в комнату-«лодочку» и застрелился.
Поэтому вы и приурочили премьеру к дню его смерти, а не ко дню рождения. Это очень логично.
Мне стоило бы вызвать вас обоих на дуэль и выступить в роли Дантеса, но я не могу. Произведение ваше чересчур прекрасное. А я люблю всё прекрасное, вкус у меня безупречный ведь, что поделаешь.
Поэтому единственный способ удовлетворения, который я могу получить в этом случае — это, если вы примете моё приглашение посетить мою скромную мастерскую в Москве, где мы всё и обсудим. Я вам прочитаю «Облако в штанах», вы, наконец, узнаете, как эта великая поэма звучит практически в оригинальном исполнении, меня отец её научил читать, а его научил читать её, как и другие произведения, сам поэт. Тонкая ниточка связи времен не порвалась. Мать Маяковского Александра Алексеевна и его сёстры Людмила Владимировна и Ольга Владимировна говорили, что мой отец читал Маяковского практически неотличимо от самого поэта. К сожалению, ни одной записи, как отец читал Маяковского, не сохранилось, но вообще-то, есть записи, как сам Маяковский читал свои стихи. Зачем же вы пренебрегли ими? Это было гениально! Могу повторить.
Жду вас у себя в мастерской!
С уважением,
Елизавета Лавинская,
Художественный руководитель
Мастерской «Маленькие дети – большое искусство».