8 мая в Лиссабоне стартует конкурс «Евровидение», в котором от России выступит Юлия Самойлова.
С младенчества она стала инвалидом 1-й группы с диагнозом «спинальная мышечная атрофия». В 2017 г. девушку в инвалидном кресле не пустили на конкурс в Киев, и Первый канал предоставил ей право выступить в этом году.
Владимир Полупанов, «АиФ»: - Юля, когда вас год назад не пустили на «Евровидение» в Киев, про вас писали даже больше, чем про других участников конкурса. Вам такое внимание льстило или, наоборот, раздражало и сыграло в минус?
Юлия Самойлова: В минус точно не сыграло. В моём случае не было ничего постыдного. Мне не пришлось, как это делают многие артисты, выдумывать специально какие-то скандалы, чтобы привлечь внимание. Всё произошло естественным путём. Меня не пустили за то, что я когда-то спела в Керчи. Я, как любой артист, выступаю везде, где меня ждут люди. А в Крыму меня очень тепло принимали. Поэтому, когда украинские власти сказали, что я сделала что-то незаконное, было, конечно, неприятно. До последнего надеялась, что поговорят-поговорят, однако выступить позволят. Но нет.
- Для вас это была катастрофа? Ужас-ужас?
- Не катастрофа и не ужас. Но расстроилась сильно. Потому что уже настроилась выступать. И, конечно, было опасение: а вдруг передумают и отправят другого участника в этом году. Теперь думаю: всё-таки хорошо, что моё участие перенеслось на этот год. Это было худо, которое точно не без добра. В прошлом году всем хотелось меня пожалеть.
- А вы не любите, когда вас жалеют? Вас это оскорбляет?
- Когда жалеют по делу, ещё ладно. Но жалели ведь как: «Ах, бедная девочка, наверно, сидит и плачет из-за того, что её не пустили на Украину». А что мне плакать?! Нет - значит нет, идём дальше. Если на всех обижаться, слёз не хватит. Поэтому в конкурсной песне этого года заявляю: «Я не сломаюсь».
- Каков главный посыл вашей песни «I Won’t Break»?
- Главная мысль: надо видеть даже во тьме свет. И никогда не сдаваться. Самый страшный враг не внешний, а внутренний. Если ты опускаешь руки, тебе уже никто не поможет.
Не пускали на сцену
- Осенью 2016-го вы перенесли операцию в Финляндии. Наверняка она недёшево обошлась. Вам кто-то помогает или самой приходится зарабатывать себе на лечение?
- Я написала в соцсетях, что мне требуется финансовая помощь. И люди добрые откликнулись - всем миром собирали деньги. От государства вряд ли стоит ждать помощи. Считается, что в моём случае всё так печально, что нет смысла себя напрягать - надо просто сидеть дома и потихонечку умирать.
- Как вы сегодня себя чувствуете, готовы к испытанию «Евровидением»?
- Мне очень помогает физиотерапия. После операции по идее я должна была пройти курс реабилитации и целый год ничего не делать. Но уже к концу 2016 г. мне надоело сидеть дома. И мы выпустили дуэт «Не смотри назад» с Гошей Куценко. Потом началась движуха, связанная с «Евровидением-2017». Я настолько была поглощена событиями, что просто не занималась здоровьем. Забила. Мне надо было больше лежать, чтобы у меня всё правильно срослось. И пошли некоторые осложнения. Поэтому весь последний год я укреплялась. Но всё-таки успела написать автобиографическую книгу, записать альбом, который выйдет в конце мая. А ещё мы готовим концертную программу. Всё будет по-взрослому. Просто мне уже стыдно петь на фоне занавески и двух мигающих фонариков.
- А была ли дилемма: кем вы хотите в этой жизни быть?
- До сих пор эта дилемма есть! Мама заметила, что я с раннего детства любила повторять мелодии из мультиков. На улице кто-то чихнёт, я тоже повторю. Мама сама мечтала быть певицей, но не получилось. И она всё своё рвение и нереализованные желания вложила в меня. Когда я начала взрослеть, мне показалось, что пение - это навязанная мечта моей мамы. В 16 лет я получила Гран-при на одном из конкурсов. Один известный артист мне сказал: «Юля, ты, конечно, молодец. Но в нашем шоу-бизнесе делать карьеру певицы на инвалидной коляске бесполезно. Ищи себя в чём-нибудь другом».
- И часто вам так обрубали крылья?
- Меня и в родной Ухте тоже не всегда пускали на сцену. Я занималась вокалом во Дворце пионеров. И в какой-то момент решила поинтересоваться: «Когда мы уже будем выступать?» На что директор дворца ответил: «У людей праздник будет. А вы приедете на инвалидной коляске, и всем станет грустно. Мы можем выпустить вас на сцену в День инвалида или в День пенсионера». Моя мама сказала: «Вот сами и пойте на Дне инвалида». И мы ушли. После этого я решила, что не буду петь, а буду психологом. С 16 до 19 лет вообще не пела. Правда, потом и рок-группу собрала, и устроилась в ресторан певицей.
Это только начало
- А что вы вообще думаете про «Евровидение»? О многих победителях сегодня ничего не слышно, ведь по большому счёту конкурс не сильно влияет на карьеру артиста.
- Когда я смотрела конкурс как зритель, мне нравилось очень мало песен. Все какие-то одинаковые. Были яркие участники, например Мария Шерифович. Её «Молитву» я до сих пор пою в концертах, кстати. Вроде бы изначально «Евровидение» задумывалось как конкурс песни. Но не всегда там побеждают хорошие песни и сильные вокалисты. Окунувшись в подготовку как участница, я поняла, что недостаточно исполнить просто хорошую песню, нужно продумать каждую деталь. Большая команда людей работает над одним номером, а это отдельные знания.
По своему опыту знаю, что любая телесъёмка даёт результат. Надо просто ежедневно трудиться. Во время шоу «Фактор А» и после его окончания я всё время что-то делала. Развивалась. И поэтому я до сих пор на сцене. Назло тем людям, которые говорили, что я полгодика после проекта «Фактор А» попою, и меня все забудут. А вот и нет. Прошло почти уже 6 лет. И я понимаю, что это только начало.