Сын актрисы Яны Поплавской Клим сейчас находится в зоне СВО. Он в качестве режиссера отправился в опасную командировку несколько месяцев назад, пройдя перед этим специальную подготовку. Сама актриса говорит об этом поступке со слезами на глазах, но и с гордостью за сына.
В YouTube-проекте «Неоруэлл» Яна Поплавская рассказала о том, как провожала бойцов в зону СВО и как ее семья помогает нашим военнослужащим. Напомним, что старший сын Поплавской Клим рожден в браке с режиссером Сергеем Гинзбургом. Климу 37 лет, он был режиссером одной из новелл в фильме «С Новым годом, мамы!», снимал музыкальные клипы, работал телеведущим.
«Мужчина должен идти воевать»
«Когда меня спрашивают о сыне, мне очень сложно что-то говорить… Я родом из Карачаево-Черкесии, город Черкесск… Там все мои родственники. На Кавказе определенным образом воспитывают детей, строго… Мой прапрадед — офицер царской армии. Он всегда говорил о том, что у мужчины есть очень важная работа — если Отчизна в беде, мужчина должен идти воевать, отстаивать свою страну… И для меня поступок моего сына — это поступок мужчины. Клим сам экипировался, сам обучился, сейчас он еще и закончил курсы по тактической медицине, чтобы помогать выносить бойцов из-под пуль…»
«Узнала я о решении сына, когда он уже прилетел в Гудермес на учебу. Для меня это было… эффектом разорвавшейся бомбы. Потому что его никто не призывал… Когда он обучился, ему совершенно неожиданно предложили делать документальный проект… на фронте. Честно? У меня все оборвалось, все заледенело внутри. Но, когда меня спрашивают знакомые: „Как ты могла?!“… Такое впечатление, что я стояла и говорила сыну: „Немедленно надень бронежилет, возьми каску, ружье и иди“. Да никакая мать этого не скажет. Проще самой уйти…
Я горжусь им. Да, вместо автомата у него в руках камера, но он идет плечом к плечу с бойцами, с капелланами. Он очень воцерковленный человек. С ним там двадцать батюшек. Он их обучил тактической медицине».
«В этом и есть правда жизни»
«Я горжусь им… Он не струсил. У него маленький двухлетний ребенок, семья в Москве, и он мог бы работать, как и работал, на телевидении. Сидел бы себе на зарплате, ан нет… Да, мне тяжело смотреть, когда стреляет орудие, а он стоит рядом, снимает… Но, наверное, в этом и есть правда жизни… Правда в том, что моя семья не спрятала сыновей».
«Моя семья и я стоим вторым фронтом плечом к плечу с бойцами… Я, кстати, убрала огромное количество сотрудников своего фонда, и мы сократились до трех человек. Для того, чтобы все деньги шли на фронт. Я понимаю, что мы должны стоять вторым фронтом, потому что фронт и тыл — едины. Если мы здесь не выстоим, не выстоят они там…»
«Я как-то была на премьере, и вдруг ко мне подходит женщина, обнимает меня и спрашивает: „Яна, помните, вы провожали на фронт 27-ю бригаду?“ Я отвечаю: „Да, помню“. Она протягивает мне купюру — две тысячи и говорит: „Это пока все, что у меня есть... Купите, купите… для 27-й бригады“. Я говорю: „Конечно! Почему на 27-ю?“ И она мне сказала, что две недели назад у нее погиб сын, который служил там… А я их провожала, 27-ю… Приехала потом в военный госпиталь и вижу очень знакомое лицо. Сидит мальчишка и смотрит на меня… И когда закончился концерт, он подходит и говорит: „Я Паша, вы меня провожали. Помните? В 27-й бригаде. И просили, чтобы мы вернулись, вернулись живыми. Я вернулся… Только многие не вернулись“. Я плакала всю ночь… Наверное, тяжелее всего, когда ты видел их лица, когда ты их обнял, когда у тебя есть видео и фотографии, где они живы, и ты понимаешь, что они не вернутся…»
Яна продолжала, рыдая:
«Когда я разговариваю с батюшками… Это ведь все очень тяжело… Я понимаю, что души наших погибших воинов в раю… Потому что это действительно те мужчины, те мужики, которые погибают за Родину… Не хочу говорить избитыми фразами, но скажу так: Родина — это друзья, это семья, это твой дом. У кого-то она на ладошке помещается, но эта ладошка величиной с целый мир. У нас такая мощь внутри… Мы преодолеем все. Я в это верю».