«Я по­ехал на Миусы». Максим Дунаевский рассказал о своей Москве

Первый винил

- Всё детство я слышал от отца, Исаака Дунаевского: «Ну, я по­ехал на Миусы» - в Союз композиторов. (1)  На Миусской площади также располагались Музфонд, концертный зал, дом для композиторов (с очень толстыми стенами), широкими проёмами, чтобы можно было занести рояль. Там жили Хренников, Кабалевский, Хачатурян и другие. А мы снимали квартиру в Воротниковском переулке в доме Малого театра. Папа устраивал великолепные вечера, в то время были редкостью хорошие пластинки, а у него был первый проигрыватель для винила. К нам все приходили посмотреть на это чудо. Слушали великие произведения - и классические, и симфонические, и джазовые. Я всегда говорил: «Папа, как громко». - «Слушай. Это надо слушать именно так».     

   

Позже начали строить дом для композиторов на улице Огарёва (ныне Газетный пер., 13/15). (2) Мой отец был председателем кооператива и в 1955 году купил там для нашей семьи очень большую квартиру, я бы даже сказал огромную. Она мне часто снится... 

После войны на Исаака Дунаевского началась травля. Зависть, желание подсидеть человека... В Союз композиторов на отца писали кляузы. Он ведь не состоял в партии и был совершенно независимым человеком, не скрывал, что любит западную музыку. В защиту отца выступил только руководитель Союза Хренников. Тихон Николаевич рискнул пойти в ЦК партии к главному партийному идеологу Жданову и сказал: «Исаак Дунаевский - композитор, приблизивший совет­скую музыку к народу хитами «Широка страна моя родная», «Сердце, тебе не хочется покоя», «Ой, цветёт калина», «Каким ты был». 

Ему вменялось в вину, что в войну он написал мало песен. Может, Дунаевский не создал «Вставай, страна огромная», но его лирические произведения были прекрасными и очень душевными. И о Москве тоже была написана «Дорогая моя столица, золотая моя Москва» - песня, ставшая в 1995-м официальным гимном города. Весной 1942 года Дунаевский ехал со своим ансамблем песни и пляски Центрального дома культуры железнодорожников на агитпоезде по Сибири. Прочитал стихотворение в журнале и сразу прямо на полях набросал ноты...

Я читал письмо отца Леониду Утёсову: «У меня получилась слишком лирическая песня, но я схитрил и поставил её на маршевый аккомпанемент. Лёня, мне кажется, что это твоя песня». Но Утёсов тем не менее почему-то отказался её спеть. Я это обосновываю некой его обидой на Дунаевского. После встреч с Леонидом Осиповичем у меня сложилось впечатление, что он с некоторой ревностью относится к отцу. Утёсов считал, что он вывел Дунаевского из тени и мой отец, мол, купался в славе в отличие от Утёсова. Леонид Осипович получил звание народного артиста СССР, а папа - нет, хотя это звание имели многие менее достойные люди. Это было следствием нападок... Папа ушёл из жизни в 55 лет от сердечного приступа - за полгода до того, как мы въехали в новую прекрасную квартиру на Огарёва. Пожить он там не успел. 

Через несколько месяцев после смерти отца я неожиданно заявил маме: хочу заниматься музыкой. Хотя было уже поздновато. Но мама сделала всё, чтобы меня взяли в музыкальную школу при консерваторском училище (Мерзляковский пер., 11). (3) За 2 года я одолел 7-летний курс. Потом были училище и консерватория (Большая Никитская ул., 13). (4) Мне невероятно повезло с педагогами. Кабалевский, Шнитке, Эшпай, Раков, Хренников, Николаев, Роман Леденёв - выдающиеся для музыкального мира имена, гениальные учителя. Без них я был бы никто...

В 1766 г. будущий участок консерватории купила княгиня Екатерина Дашкова. Архитектор здания - Баженов, проект корректировала хозяйка, которая проводила здесь зимы. В 1812 г. дом горел, восстановлен к 1824 г. В 1871 г. здание арендовала Московская консерватория, а в 1878 г. купила дом Дашковой за 185 тыс. руб.

Фото: pastvu.com; АиФ / Эдуард Кудрявицкий

Еда из окна 

Позже мы с мамой отцовскую квартиру разменяли на две в этом же самом композитор­ском доме. В одной квартире жила мама со своим мужем, в другой - я с женой. Естественно, квартирных посиделок никто не отменял. У меня на втором этаже была «двушка», она выходила на задний двор ресторана Дома композиторов (Брюсов пер., 8/10, стр. 2). (5)  Я открывал окно - во дворе всегда курили официанты - и прямо из окна делал заказ, мне домой всё приносили. Ещё мы собирались у поэта Наума Олева, написавшего тексты песен к фильмам «Мэри Поппинс, до свидания!», «Остров сокровищ», в Доме полярников (Никитский бул., 9). (6)  

У Кольки Караченцова часто проходили наши сборища. Звонили друг другу: «Сегодня в гостях будет такой-то художник, давай приходи». Вместе с этим художником приезжали ещё и прихлебатели, но это неважно. Главное - было всегда очень интересно. Это были богемные сборища, на них что-то рождалось, происходило какое-то «взаимопитание». Сейчас понимаю, что это были знаковые люди своего времени. Расходились под утро...    

   

Хороший композитор 

Картину «Мэри Поппинс, до свидания!», музыку к которой я написал, снимали на «Мосфильме» (Мосфильмовская ул., 1). (7)  Построили не просто «деревянные стеночки», а целый город, лондонское предместье с домами и интерьерами, настоящее произведение искусства! В Голливуде на Universal Studios сохранены все декорации из фильмов, начиная с ­1920-1930-х гг. В музей за большие деньги водят людей. А как мы относимся к своему наследию? Все роскошные декорации «Мэри Поппинс...» взяли и сломали. 

На роль Мэри моя тогдашняя жена Наталья Андрейченко попала случайно. Протекция - не моя история. Режиссёр Квинихидзе собирался снимать Анастасию Вертинскую. Но ей не очень по­нравилась моя музыка. А режиссёру нравилась, он уже стал строить фильм в зависимости от неё. Леонид Александрович случайно увидел на «Мосфильме» Наталью Андрейченко и сказал: «О, это же Мэри Поппинс». Наташа тогда невероятно постройнела после рождения нашего сына и оказалась худой женщиной европейского склада, а не той русской красавицей с косой из «Сибириады»... На съёмках мы много общались с Гердтом. Остроумнейший человек. Как-то я приехал и привёз для Наташи на ночную съёмку бутерброды с сырокопчёной колбасой - редкостью в то время. Предложил Гердту бутербродик. Он откусил, пожевал, подумал и сказал: «Да, судя по колбасе, вы хороший композитор».

А однажды я поворачивал на Тверской, и мою машину остановили. Говорю лейтенанту: «Я что-то нарушил?» - «Нет, просто познакомиться хотел»...