«Остаюсь аутсайдером»
— Господин Тарантино, недавно в Каннах отмечалось 25-летие вашего суперхита: «Криминального чтива». Все знают вашу историю. Знают, как вы ворвались в мировое кино и стали там блестящим аутсайдером. Ваш девятый фильм называется «Однажды в... Голливуде». Чувствуете ли вы себя сегодня частью Голливуда? Или в какой-то степени остались тем аутсайдером, которым были когда-то?
Квентин Тарантино: Да, сегодня я, с одной стороны, принадлежу к этому сообществу: Голливуду. Я живу в Голливуде, я уже 27 лет снимаю фильмы. Возможно, именно поэтому компания «Сони» дала мне денег на этот фильм. Если же говорить про индустрию в целом — да, я снимаю фильмы не так, как там принято. И сознательно стараюсь оставаться аутсайдером. И лет 10 назад я снова мог оказаться на обочине мирового кино. Понимаете, мои фильмы — это же не «Аквамен», их трудно продвигать.
— В одном из эпизодов «Однажды в... Голливуде» появляется автомобиль Volkswagen. Это именно та модель, которая, как вы рассказывали в одном из интервью, была у вашего отчима. А что еще из воспоминаний маленького Квентина материализовалось в фильме?
— Довольно много! Я не жил на Голливудских холмах, мы жили в Восточном Лос-Анджелесе. Но мы несколько раз приезжали в эту часть города. Когда мы впервые туда приехали, первым делом зашли в Китайский кинотеатр, в котором происходит церемония вручения «Оскаров». Мой отчим рассказывал мне, как самые блестящие звезды вставали здесь на колени, чтобы оставить в цементе отпечатки своих рук. Он рассказывал, какие знаменитости гуляли по тому бульвару. Так что я знал историю этого места. Но в детской памяти остаются совсем другие детали. К примеру, радио. Я очень много его слушал. Когда едешь в машине, ты слушаешь радиопередачи одну за другой. Если тебе не нравилась песня, ты не выключал эту станцию, а ждал, когда поставят другую песню. А еще я помню, как выглядели тогда остановки или рекламные щиты. Это то, что в первую очередь замечает шестилетка, разглядывая мир из окна машины. Помню, на одной из дорог висел огромный щит с рекламой «Книги джунглей», к примеру.
— Вы говорили, что эта лента может стать вашим последним фильмом, если вы сумеете вместить в нее всё, что хотите сказать. Вы всё сказали? Или ещё что-то осталось на будущее?
— Я хочу сделать десять фильмов. У меня есть еще одна идея. Так что этот — предпоследний. Хотя я вложил в него все, что у меня было. Не хотел, чтобы что-то осталось недосказанным или недоделанным. Честно говоря, пока не знаю, что будет в десятой картине. Но если подумать, то все мои фильмы рассказывают одну и ту же историю. И каждый мой фильм — это один маленький вагончик из огромного состава. И я хочу сделать огромный суперфильм, который станет квинтэссенцией всего снятого мною.
— Как вам удалось совместить в одном фильме двух таких звезд: Леонардо Ди Каприо и Брэда Питта? Это было тяжело?
— Я очень хотел, чтобы они снялись у меня. Тем более что уже работал с каждым из них. Но ты всё равно не можешь заранее быть уверен, даст актёр согласие или нет. К счастью, мой сценарий им понравился и они оба согласились. Надо понимать одну важную вещь: в фильме Лео и Брэд существуют не сами по себе. Питт играет Клиффа, дублёра Рика Далтона, персонажа Лео. А это значит, что эти два парня должны быть похожи друг на друга, — и внешне, и языком тела. Чтобы, когда они надевают один и тот же костюм, ты не мог бы различить, кто из них кто. Плюс нам надо было воссоздать эти специфичные отношения, которые складываются между актером и его дублером. Парни с этим справились.
— Ваша любовь к русской литературе — Гоголю, Пастернаку — известна. В этом фильме тоже можно найти отсылки к нашей культуре?
— Нет, здесь этого нет. Ведь это история об актёре Рике Далтоне. А я сильно сомневаюсь, что этот человек когда-нибудь смотрел русские фильмы (смеется). Он в этом смысле ксенофоб. Его даже фильмы с субтитрами раздражают. А вот если бы я снимал фильм о Квентине Тарантино, да, в нем отсылки к русской культуре были бы. Когда я был маленьким, я очень любил смотреть один ваш фильм. Тогда, в начале 1970-х, его показывали довольно часто. Это «Человек-амфибия». Маленький Квентин не знал, что он русский. Фильм просто перевели на английский и время от времени крутили по нашему девятому каналу. А вот в прокате он не шел никогда.
— Комиксы в Америке всегда любили. А уж сейчас просто эпоха комиксов в кино. А вам самому в этом жанре не хочется себя попробовать?
— Лично я кинокомиксами не занимаюсь. Хотя, согласен, фильмы по комиксам сейчас все снимают. И пусть снимают дальше, не вопрос. Но, честно говоря, к комиксам я тоже немного прикоснулся: «Джанго Освобожденного» в комиксы уже превратили. И мы даже сделали продолжение, в котором Джанго встречается с Зорро.
— Вы не раз признавались, что жизнь является для вас материалом для кинематографа, вы черпаете оттуда вдохновение. Вчера вы прогулялись по Кремлю, увидели наши легендарные Царь-пушку и Царь-колокол. В каком вашем фильме эта Царь-пушка могла бы выстрелить?
— Царь-пушка, конечно, — впечатляющее зрелище. Но мне рассказали один маленький секрет: ядра, которые лежат рядом с ней, слишком большие и просто не влезут в ее дуло. Так что она никогда не выстрелит! Если же говорить серьезно, не представляю, как я бы снимал фильм о Средневековье. Я не очень понимаю это время. Но есть другие режиссеры, которые с этой эпохой справляются прекрасно. К примеру, Ридли Скотт. Вот он бы мог снять фильм про Царь-пушку.
— Ряд критиков осудили вас за то, с какой жестокостью вы отнеслись к женским персонажам, и за то, что вы вложили в уста героев расистские высказывания. Что вы сами об этом думаете?
— Все это чушь, конечно! Персонажи, которых мы создали, не транслируют мой взгляд на жизнь. Они продукты своего времени. Да, Рик Далтон называет итальянцев макаронниками. Я сам так бы не сказал, но человек, живший в Америке в 1960-е, — легко! И это абсолютно честное отображение этого времени. Что касается насилия... Знаете, у меня нет никакого сочувствия к «семье Мэнсона». Мне абсолютно плевать, что Клифф, герой Брэда Питта, разбивает лицо одному из этих людей. Я прекрасно понимаю, на чьей я стороне. Я на стороне Эбигейл Фолгер, которая в реальности умерла в ту ночь, хотя в фильме ее спасают. Люди, которые совершали те зверства, были хладнокровными убийцами. И мне нравится, что с ними разобрались.
— В «Однажды в... Голливуде» возникает еще и Брюс Ли. Почему вы вывели его в таком странном виде?
— Во-первых, я добавил в его образ немного юмора. Во-вторых, бессмысленно рассуждать, кто бы на самом деле победил: Брюс Ли или Клифф. Это вопрос примерно из той же серии, как кто бы победил: Брюс Ли или Дракула? Клифф — выдуманный персонаж! Более того, это люди из разных миров. Брюс Ли — гений единоборств. А Клифф — реальный солдат. Он сражался во Второй мировой, ходил в рукопашную, убил кучу людей. Да, в единоборствах Клифф проиграл бы Брюсу, он же даже спортом не занимается! Зато он по-настоящему занимался убийствами. Он военный. И если бы они столкнулись где-нибудь в джунглях на Филиппинах, то победителем вышел бы Клифф.
— Вообразим, что выходит сиквел «Однажды в... Голливуде». В нем, счастливый Роман Полански, муж живой Шэрон Тейт, отец их общего ребенка, снимает свой новый фильм. Какую роль он мог бы дать Рику Далтону?
— Не представляю, чтобы даже в той вымышленной вселенной Роман Полански взял бы Рика в свой фильм. Более того, мне кажется, Полански не понравилось, что его жена в принципе общается с Риком. Да и фильмы Полански уже все сняты. Есть ли там место Рику? Разве что роль, которую сыграл Джон Кассаветис в «Ребенке Розмари». Тот парень, который продает душу дьяволу. В чем-то эти двое похожи.