Одной из внеконкурсных программ XXX фестиваля российского кино в Выборге «Окно в Европу» стала ретроспектива «30 лет за 3 сеанса». Открыл эту программу фильм Владимира Хотиненко «Макаров». По сюжету картины провинциальный поэт по фамилии Макаров (первая большая роль Сергея Маковецкого) внезапно для себя становится обладателем «Пистолета Макарова» — грозного оружия, особенно в неумелых руках, и это обстоятельство очень сильно влияет на его жизнь и жизнь его близких.
В 1993 году «Макаров» стал первым победителем первого «Окна в Европу», разделив Гран-при со «Снами» Карена Шахназарова. Перед показом Хотиненко вспоминал, что снял картину всего за 56 тысяч долларов; в беседе с нашим изданием режиссер поделился, что прокат оказался достаточно успешным. После показа aif.ru поговорил с Хотиненко о его отношении к своим фильмам, о свойствах человеческой памяти, о том, почему забывают актеров и режиссеров, и о том, нужно ли запрещать кого-то на официальном уровне.
Игорь Карев: — Владимир Иванович, а вы пересматриваете свои фильмы? Или и так помните все целиком?
Владимир Хотиненко: — Конечно, помню, но не до кадра, что-то могу и забыть. Но привычки заново смотреть свои фильмы — у меня ее нет. Правда, есть одно исключение! Могу сесть и посмотреть сериал «Гибель империи» — но объяснения этому у меня нет. И такой подход у многих режиссеров — например, я точно знаю, что Георгий Данелия не пересматривал свои работы.
— Почему так?
— Думаю, чтобы понять это, нужно задаться простым вопросом: а для чего режиссер пересматривает свои фильмы, с какой целью? Чтобы понять, что можно было сделать иначе, чтобы что-то изменить? Но уже ничего не изменить, всему свое время, поэтому у меня никогда такого желания и не возникало. Но вообще, бывают ситуации, когда пересматривать можно и даже нужно. К моему юбилею были переизданы в хорошем качестве три фильма — «Зеркало для героя», «Макаров» и «Мусульманин» — и я имел возможность посмотреть их в зале, в новом времени, в новом контексте времени и с новой публикой, которая эти картины никогда не видела. Это был интересный и любопытный опыт.
— И какое впечатление вы получили на этих показах?
— Без ложной скромности скажу — эти фильмы нисколько не устарели за прошедшие годы, а новый контекст придал им новые краски. Причем я говорю не как автор, а отстраненно, как профессионал кино.
— А ведь фильмы могут же выпадать, забываться?
— Конечно, сколько фильмов кануло в Лету, иногда даже хороших! Несколько лет назад сюда, в Выборг, приезжал Михаил Калик (в 2014-м был на «Окне в Европу», чтобы отметить 50-летие своего фильма «До свидания, мальчики!» — ред.) — замечательный режиссер, который, к сожалению, неизвестен нынешнему зрителю. Конечно, люди, которые занимаются кино, знают его картины, но для аудитории он словно растворился. И таких фильмов достаточно много — если они не попали в некое всеобщее подсознание, то пропадают. Например, Андрей Тарковский — его невозможно забыть, вокруг него сложилась очень мощная мифология. Но есть и парадоксальные вещи. «Бриллиантовую руку» Леонида Гайдая в момент выхода не бранил только ленивый — но она пережила многие фильмы, которые были в фаворе тогда, в том числе работы хулителей бедного Гайдая.
— Да, режиссерам иногда приходится выслушивать всякое...
— Это точно. Вот, к примеру, Василий Шукшин. Сейчас чаще вспоминают «Калину красную», а мне очень нравится его фильм «Печки-лавочки» — это черно-белая, очень стильная картина. Но Шукшина за эту ленту очень критиковали, причем не только столичные критики, но и его земляки. Особенно его травмировало, что зрители уходили с сеанса — и он в пику им снял «Калину...» Это был сумасшедший успех! Хотя она сделана как лубок, немного корявая, с вещами на грани фола — но эта формула сработала. И в этом есть какая-то тайна.
— С забытыми фильмами вроде разобрались, а вот как происходит с актерами? Они, кажется, много чаще выпадают из обоймы, забываются, хотя их роли остаются в памяти...
— Я про это снял фильм «Страстной бульвар», сценарий к нему написал Сергей Колтаков. Это был сложный период, девяностые годы, кризис. Мы столкнулись с тем, что про известных актеров забыли массово, и для каждого из них это было его личным испытанием. Актеры переживали это забвение очень тяжело. У Георгия Юматова произошла настоящая трагедия, кто-то почти с ума сходил от одиночества. Но могу сказать, что я своих студентов всегда предупреждаю: вы ступаете в очень рискованную зону, в которой может не повезти — и ку-ку, ничего не поделаешь. Мало кто из них это слышит, хотя я привожу примеры, они все хотят верить, что с ними такого не случится.
— Но случается?
— Случается, конечно. Поэтому мы учим профессии, наша цель — подготовить профессионалов, которые найдут работу в любом случае. Я часто привожу мой любимый пример — Луис Бунюэль, столкнувшись с отсутствием работы в США, уехал в Мексику и снимал какие-то вестерны буквально за три копейки. Но он работал! А потом вернулся в родную Испанию — и получил «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах. Поэтому главное — работать, невзирая на обстоятельства. Как говорил Ингмар Бергман, то, чем занимаются кинематографисты, ничем не отличается от работы, допустим, плотника или сапожника. И он не шутил, а был предельно серьезен. Работайте! А дальше включается драматургия космоса или даже элементарное везение.
— Сейчас раздаются призывы запретить актеров, которые покинули Россию, убрать фильмы с их участием и забыть. Как вы считаете, нужно ли это делать?
— Мне кажется, не нужно никого запрещать, потому что такие вопросы лучше всего решают жизнь и время. Ведь такие исходы были и раньше, мы не впервые с подобным столкнулись. Пушкин мечтал уехать, но ему не давали, Булгаков просил его отпустить за границу, Гоголь все написал в Италии, и там же, в Италии, на Капри, находится огромная вилла, на которой жил и работал великий пролетарский писатель Горький. Если мы в каждом случае начнем объективно разбираться, то обязательно запутаемся и не найдем правильного ответа. Я бы дал разобраться времени и людям. А декларативные запреты не нужны — они лишь вызывают дополнительный интерес, потому что запретный плод сладок. Мы это проходили при СССР. Так что пусть время все расставит по своим местам.
— А вообще, вся история последних месяцев показала какие-то сильные стороны нашего кино?
— Они есть — это наши традиции. Вспомните, какие фильмы были сняты в печальные времена ужасного застоя — это очень серьезные работы, аналогов которым в наше время просто нет. А они нужны. И я надеюсь, что химия наших обстоятельств породит какую-то волну тех, кто захочет выиграть в этой обстановке. Я очень на это надеюсь.