«Это не фильм, а поступок»
Юлия Шигарева, «АиФ»: Владимир Владимирович, о съёмках нового фильма вы объявили достаточно давно. Но дальше анонсов, насколько я понимаю, дело не зашло. В чем причины? Что не заладилось?
Владимир Бортко: Прежде всего мы хотим снять просто хороший фильм, в силу имеющихся талантов и возможностей. Однако история будет рассказана о крайне чувствительной точке нашей действительности. О Донбассе. Думаю, что это и вызывает некоторое сомнение у «осторожных людей». Поэтому придется говорить и о политике. Я не считаю, что кино кого-то может перевоспитать — искусство есть искусство. Но в данном случае может произойти мощнейший идеологический посыл. Который нужен нам, здесь, внутри страны. И нужен людям, которые живут и воюют там.
— И все же?
— Александр Проханов предложил мне экранизировать свою книгу «Убийство городов» — о добровольце, который поехал воевать на Донбасс, на что я с удовольствием согласился. Причем согласился не только я — когда Владимир Меньшов, которому я предложил одну из ролей, прочитал сценарий, сказал, что это не фильм, а поступок, и что он будет принимать участие в проекте в любом качестве. То же самое сказали Алексей Чадов, Сергей Пускепалис. Я считаю, что снимать подобные фильмы необходимо — чтобы донести до мира нашу точку зрения на происходящее. Когда люди гибнут там, и гибнут-то они за нас, оставаться равнодушным к этому невозможно. Но мы дали возможность высказать в этом фильме свою точку зрения и нашей, скажем так, либеральной интеллигенции. И тексты «в их исполнении» звучат там довольно крутые.
— Но что же вам говорят, отказывая в финансировании?
— Высказывают сомнения в сегодняшней необходимости этого фильма. Хотя наши украинские, я бы сказал, бывшие братья сделали фильм «Иней» и показали его на Каннском фестивале. Он рассказывает историю конфликта на Донбассе, но — с позиции той стороны. Не думаю, что это кинематографический шедевр, но ценность этой продукции в Киеве понимают. Потому что они осознают важность того, что делают. Хотя денег у них, между прочим, меньше, чем у нас.
Первый раз нас остановили еще на уровне идеи, второй — на уровне сценария, третий — на уровне подготовительного периода. К счастью, каждый раз работа возобновлялась. Потому что существуют, слава богу, люди с иной точкой зрения на наш замысел. Меньше года назад мы получили 10 миллионов рублей (которые должны будем вернуть государству) на подготовку к подготовительному периоду. Сейчас снова подали документы в Фонд кино на получение финансовой поддержки. Что из этого выйдет, я не знаю.
— Это-то и непонятно: ладно бы вы снимали фильм с точки зрения «Эха Москвы» — я бы еще могла понять причину такого сопротивления. Но ваши политические взгляды абсолютно понятны. В чем тогда сложности?
— Насколько я понимаю, опасаются, что фильм, выйдя на экраны, вобьет еще один кол в наше противостояние с Украиной. Хотя — куда уже больше? Это во-первых. А во-вторых, какое мне дело до этих кольев? Я рассказываю о людях, которые там живут (я их видел — я ездил в Донецк) и которые нуждаются в том, чтобы о них рассказали. И чтобы они увидели нашу заинтересованность в них.
Кино как оружие
— Вам высказывают опасения, что вы можете вбить ещё один кол во взаимоотношения между Украиной и Россией. Но Порошенко и без вашего кино такое количество всевозможных законов против России напринимал. У вас, человека здравомыслящего, есть объяснение, зачем он это делает?
— Книга второго президента Украины Кучмы называлась: «Украина не Россия». Вот это и есть основная идеологическая база существования самостийной Украины. Иных не содержится. И чем больше можно разделить один по сути народ — тем лучше для тех, кто им сегодня управляет. В полной мере это относится и к Порошенко. К тому же, у него впереди выборы. На чём-то же нужно свою программу строить. А на чем? На рассказах: вот, я воюю с агрессором проклятым, делаю все для того, чтобы вас защитить. Поэтому чем больше будем запрещать, чем больше будем отделять, тем лучше. Потому что если нет войны и тебе невозможно выступить в роли защитника Отечества, тогда украинский Петро пролетает на выборах, как фанера над Парижем. А так у него есть надежда.
— Вы сказали, что кино может служить мощнейшим идеологическим оружием. И Голливуд это оружие использует на 100 процентов — редкий фильм у них обходится без развевающегося в кадре флага и посыла: «Америка всех спасёт, потому как лучше и сильнее всех». И ни один критик их за такую откровенную пропаганду не ругает.
— Конечно.
— Так почему мы разучились использовать это оружие — кино — нам на пользу?
— Да как сказать «разучились»... Мы не разучились. Просто... Извините, это мое личное мнение, но во власти сегодня достаточно много либерально настроенных людей. Например, правительство наше, экономическая его часть, — это либералы. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. А ведь есть же, господи, хорошая книжка — Библия. Там все написано. Где богатство твое — там и сердце твое. Где богатство наше? Вот и весь сказ! Зачем рубить сук, на котором сидишь? Да что говорить, самый большой наш успех, самое дорогое достижение — Крым. Да, мост мы строим, но отечественного Сбербанка, например, там нет. А где он? Работает на Украине. И что-то не видно в Тавриде толп наших инвесторов. А почему? Боятся санкций США. На своей земле.
К тому же, и это факт, интеллигенция достаточно сильно разделена. Это, собственно, касается и всего околокиношного пространства, и СМИ. И этот факт я ощущаю на собственной своей биографии. И Проханов это ощущает, и Володя Меньшов это ощущает. И если говорить о творческой интеллигенции Москвы, я бы не сказал, что мы в большинстве.
— Отечественному кинематографу сегодня ставят в вину то, что он не успевает за жизнью, что слишком уж увлёкся историей. И в самом деле: почему сегодня чуть ли не каждый второй режиссёр не в настоящее или будущее, а в прошлое смотрит?
— Потому что драматургии нужен конфликт — она без этого не существует. Копаться в современных конфликтах, к чему это ведет — яркий пример судьба фильма, о котором мы говорим. Почему действие почти во всех криминальных сериалах, выходящих на ТВ, происходит или до войны, или в 60-70-е? Потому что происходящее на экране ничьих интересов не задевает. А если сейчас будем разбираться со всеми делами (не будем называть вслух эти фамилии), тогда что будет? Поэтому лучше не копать это. Давайте еще раз про Гастроном № 1 расскажем или что там у них в 50-е годы происходило. Тихо, спокойно, мирно и даже красиво получается.
— При этом всё чаще и чаще, а уж особенно в год 100-летия революции, звучит мысль о примирении.
— И вот тут мы неизбежно приходим к разговору об устройстве страны. Ведь Россия устроена совсем не так, как Франция, Англия или Германия — если вам, конечно, интересно говорить на эту тему.
— Конечно, интересно!
— Россия не только многонациональна — сейчас и Германия многонациональна, про Францию нечего и говорить: приезжайте в Париж и посмотрите, что там происходит. Так вот, Россия не только многонациональная и многоконфессиональная — это бы ещё ничего. Но она у нас ещё и состоит из разных государств. Например, Татарстан — это государство, со своей землей, президентом, флагом. Со своей историей, которая ненамного меньше, чем история России. Поэтому для управления всеми этими 160 народами, живущими на территории России и находящихся на разных периодах своего исторического развития, а также для сохранения целостности страны, царь-батюшка просто необходим — иначе все распадается. Удержать всех вместе может только сильная центральная власть. Но тут же появляется кто? Недовольная либеральная интеллигенция — сходу, мгновенно. И так было всегда. Первый либеральный интеллигент кто был?
— Князь Андрей Курбский?
— Абсолютно точно! Политэмигрант и диссидент 1564 года. Сбежал за границу и оттуда писал письма Ивану Грозному — не могу здесь жить в твоей кровавой империи, жутко....
Но царь-батюшка может разные ипостаси принимать, в том числе и Генерального секретаря. И это устройство для такой страны, как наша, было, на мой взгляд, лучшим. Вспомните советские времена. Дружба народов, может была и фальшива, как говорят либералы, но по городу Грозному вы могли ходить спокойно, как и по Москве, да и жили в нем в то время 60% русских, а сейчас менее 1%...
«Они стоят на рубеже»
— Вы съездили в Донецк...
— Да. Меня там даже пистолетом наградили, Стечкиным... Правда, пришлось его там оставить.
— То, что вы там увидели, совпало с вашими ожиданиями?
— Оно превзошло мои ожидания. Я ждал более печальные настроения, поскольку понимаю, что это такое — жить в окружении. А увидел нормально существующий город. Не скажу, что это похоже на Лазурный берег, но и на ужас и кошмар не похоже. Я увидел там людей, которые мечтают о том, чтобы великая Россия протянула руку и взяла бы их. Они же прекрасно понимают, что делают: они стоят там на рубеже, охраняют нас! Там в ополчении много людей, я бы сказал, не очень молодых — лет по 40 с чем-то. Они не профессиональные военные. Кстати, я пытался, искренне пытался найти наши войска, но так и не нашел. Видно тщательно прячутся. Так что армии нашей я не увидел. Но я видел достаточно лютую ненависть людей, живущих там, к живущим на той стороне. Да и как иначе, когда по ним стреляют? Объединить их, на мой взгляд, абсолютно невозможно — когда с обеих сторон есть убитые, никакие Минские соглашения ситуацию не изменят.
— Но как-то ведь из этого конфликта надо будет выходить?
— Конечно, нужно! Как? Признавать их надо, их независимость. А лучше принять в Россию. Всё. Второго варианта нет. Да, это вызовет очередные негативные эмоции у мировой либеральной общественности. Но, думаю, переживем. А если отдадим на поругание... Ну тогда, знаете, лично у меня, да и подавляющий части нашего народа будут ощущения... Не очень веселые, прямо скажем.
— А в фильме вы какой основной посыл хотите проговорить?
— Нельзя оставлять этих людей в одиночестве! По сюжету герой попадает в ту зону конфликта совершенно случайно — денег хотел заработать, книжку написать. А заканчивается всё тем, что он, уже выйдя оттуда, вновь возвращается. Идёт обратно и стреляет, чтобы защищать ту жизнь, тех людей. Именно так, кстати, поступил Захар Прилепин — Хэмингуэй наш! Но рассказать эту историю не очень хотят.