165 лет назад, 17 марта 1856 г., неподалёку от Тарских ворот Омской крепости в семье офицера родился мальчик, запись о крещении которого впоследствии войдёт в реестр особо ценных исторических документов.
Крестили младенца с именем Михаил. Фамилия – Врубель. Художник, который, по общему мнению, «занимает в истории русского искусства уникальное место». Государственная Третьяковская галерея, анонсируя его выставку, которая откроется в ноябре, выступила с заявлением: «Выставка Михаила Александровича Врубеля станет важнейшим событием года». С этим нельзя не согласиться, а Третьяковка к тому же обладает самым крупным собранием работ художника.
Третьяков против?
Вот только произошло это против воли основателя галереи Павла Третьякова. Единственная работа Врубеля, попавшая в собрание Третьякова при жизни знаменитого коллекционера, оказалась там случайно. Более того – она вообще случайно уцелела. Акварельный эскиз «Хождение по водам» был спасён другом Врубеля, художником Константином Коровиным. Автор намеревался его изрезать и выбросить. Коровин выкупил эскиз и почти насильно всучил его Третьякову.
Павел Михайлович в своём завещании настаивал: «Нахожу неполезным и нежелательным для дела, чтобы художественная галерея пополнялась художественными предметами после моей смерти». К счастью, волю покойного сумели обойти, и Попечительский совет продолжил покупать работы современных художников. Однако даже тогда Врубель вызывал опасения. Председатель совета, пейзажист Илья Остроухов, не хотел покупать одну из самых известных его картин. «Демон поверженный» казался ему слишком мрачным и сомнительным с художественной точки зрения. Положение спасла дочь Третьякова Александра Боткина, заявив: «Папа Врубеля не боялся».
Боялся Павел Михайлович Врубеля или нет, утверждать затруднительно. Точно известно только то, что этот художник был ему неприятен. Лишь в конце жизни Третьяков слегка оттаял и сказал: «Да, раньше я его не понимал». Но счёл нужным добавить: «Уж очень это как-то по-другому…»
Страх и ненависть
А вот другие боялись и не стеснялись в этом признаваться. Например, московский городской голова Константин Рукавишников, посетивший Савву Мамонтова в его доме, где знаменитый меценат предоставил Врубелю мастерскую: «Что это такое у вас? Что за странные картины, жуть берёт… Я, знаете ли, даже, признаться, забыл, зачем к вам приехал…»
Непонимание и страх, как известно, порождают агрессию, которая часто принимает форму травли. Что это такое, Врубель испытал сполна. Вот как писал об этом Константин Коровин: «Он был злобно гоним. Его великий талант травили и поносили, и звали тёмные силы непонимания его растоптать, уничтожить и не дать ему жить. Пресса отличалась в первых рядах этого странного гонения совершенно не повинного ни в чём человека».
Это чистая правда. Первая же попытка Врубеля по-настоящему заявить о себе как о художнике высшей лиги окончилась со странным результатом. В 1891 г. было задумано юбилейное издание произведений Лермонтова, приуроченное к 50-летию его гибели. Для иллюстрирования отобрали 18 мастеров – Репин, Шишкин, Айвазовский… и Врубель, «до сей поры совершенно неизвестный широкой публике». Возможно, именно поэтому ему достался самый скромный гонорар – всего лишь 800 руб. за 5 больших и 13 малых иллюстраций. А также шквал издёвок и насмешек: «Врубель – это грубость, карикатурность, уродливость, нелепость!»
Любовь Блок-Менделеева, дочь знаменитого химика и жена гениального поэта, вспоминала о первом явлении художника так: «Врубелевские рисунки к «Демону» меня пронзили. Но они-то как раз и служили главным аттракционом, когда моя просвещённая мама показывала не менее культурным своим приятельницам эти новые иллюстрации к Лермонтову. Смеху и тупым шуткам, которые неизменно, неуклонно порождало всякое проявление нового, конца не было…»
Чужой для всех
Следующий заход Врубель предпринял в 1896 г. К тому моменту положение его несколько упрочилось – в Москве он получал вполне достойные, хотя и не очень частые заказы, в основном касающиеся декора зданий. Но для статуса «настоящего художника» этого было мало. Он пробует пробиться на выставку передвижников с двумя работами. Одну вообще не допускают к экспозиции. Другую со скрипом выставляют, но лучше от этого не стало – в прессе её осмеивают. И вот наконец ему предоставляется отличный шанс. Всероссийская нижегородская выставка. Покровитель Врубеля, Савва Мамонтов, передаёт ему заказ на два монументальных панно. В кратчайший срок художник создаёт два шедевра – гигантские полотна «Принцесса Грёза» и «Микула Селянинович».
И разражается грандиозный скандал. Теперь на Врубеля обрушиваются и справа и слева. Справа – представители «Большого Искусства»: «Художники Академии и другие взбесились, как черти. Приехало специальное жюри из Академии, смотрели панно и картоны, которые вызвали ожесточённую ругань, ненависть и что-то звериное в жюри…»
Слева Врубеля атаковал Максим Горький, написав пять очерков, где лихо расправляется сначала с панно, а потом и со всеми остальными известными ему произведениями художника: «Общий фон «Принцессы Грёзы» напоминает о цвете протёртого картофеля и моркови… Жёлто-грязный Микула с деревянным лицом пашет коричневых оттенков камни… Врубель пишет деревянные картины, плохо подражая в них византийской иконописи, и, иллюстрируя одно из юбилейных изданий Лермонтова, приделывает Демону каменные крылья, а на обложке либретто «Гензеля и Греты» рисует карикатуры двух идиотов вместо поэтической парочки брата и сестры».
В 1898 г. ситуацию несколько выправило объединение «Мир искусства» – более-менее регулярно работы Врубеля стали появляться лишь на выставках, которые устраивал Сергей Дягилев. Но и там Врубель вызывал сомнения. Вот что рассказывал художник Евгений Лансере: «Хорошо помню первое впечатление нашего кружка (Бенуа, Бакст, Сомов и я), когда мы впервые увидели репродукции врубелевского панно на темы из «Фауста». Оно было определённо отрицательное».
Разгадка при смерти
Почему же работы Врубеля вызывали такой шквал раздражения и ненависти? Ближе прочих к разгадке подошёл Николай Рерих: «Высокая радость есть у Врубеля. Радость, близкая лишь сильнейшим. Середина никогда не примирится с его вещами. Середина долго дрожит после картин Врубеля».
Страх перед силой – пожалуй, это многое объясняет. Природа силы Врубеля стала ясна слишком поздно, когда повредился его рассудок и художник медленно умирал в психиатрической клинике. Свидетельствует его лечащий врач Фёдор Усольцев: «Я считаю, что его творчество не только вполне нормально, но так могуче и прочно, что даже ужасная болезнь не могла его разрушить. Он знал природу, понимал её краски и умел их передавать, но он не был рабом её, а скорее соперником».
Бросить вызов природе и её Творцу. Самому стать творцом вровень с Богом – вот что вызывало раздражение окружающих. А страх вызывало то, что у Врубеля это… получалось. Вот что говорил поэт Валерий Брюсов, портрет которого стал одной из последних работ художника: «Передо мной стоял я сам… Минутами мне казалось, что я смотрю в зеркало. Временами я терял различие – где я подлинный: тот, который позирует и сейчас уедет, или другой, на полотне, который останется вместе с безумным и гениальным художником…»