Юрия Куклачева, перенесшего обширный инфаркт, готовят к выписке. О том, что пришлось пережить Народному артисту, а также о своей работе с кошками — куда же без них! — aif.ru рассказал сын дрессировщика, Заслуженный артист России Дмитрий Куклачев.
Алексей Дубровин, aif.ru: Дмитрий, как сейчас чувствует себя Юрий Дмитриевич?
Дмитрий Куклачев: Созванивался с ним недавно. Отец потихоньку идёт на поправку, занимается гимнастикой, ходит по палате и даже умудряется мыть за собой тарелки. Хотя в больнице очень хороший уход и прекрасное питание. Папа полон сил и эмоций, готов к творческим успехам, но пока физически очень слаб. За его состоянием наблюдают врачи и пока никаких прогнозов не дают. Но отец — боец, который справится с любой ситуацией. Знаю, что он обязательно поправится. Когда с папой это случилось, он держал меня за руку и сказал: «Сынок, иди работай». Вот она выдержка, сила воли. Что на это ответить? Наверное, ничего. Нужно просто вставать и идти.
— Вашего отца перевели в общую оплату из реанимации. Известно ли когда примерно выпишут?
— Думаю, что его выпишут 13 мая.
«С каждой минутой становилось всё хуже»
— Когда поняли, что отцу стало плохо во время выступления в «Вегасе»?
— Сразу, когда закрылся занавес после первого отделения, отец взял меня за руку и попросил дать ему стул. Как только он сел, попросил принести из гримёрки ему кроватку. Этот матрас принесли. А я смотрел на него и понимал, что с каждой минутой отцу становится всё хуже и хуже. Кстати, после перевода в общую палату, когда я к отцу приехал, он мне сказал: «Дим, какой ты молодец, что меня послушал. Какие вы у меня золотые дети. Как я вас люблю».
— Насколько, на ваш взгляд, хорошо сработала медицинская бригада?
— Сработала идеально, потому что мой папа жив и поправляется, а это главное.
— Юрий Дмитриевич сказал: «Пять стентов он [врач] поставил. Если приживутся, пять лет можно быть спокойным». А что говорят врачи?
— К сожалению, я не могу это комментировать, потому что я не врач и не знаю, что в действительности будет. Но после моего визита к Юрию Дмитриевичу его большой друг Валерий Григорьевич Корн, который в своё время был директором Театра эстрады, сказал мне: «Дим, у меня семь шунтов в сердце, и я уже с этим 15 лет живу». Так что, думаю, отец будет жить очень долго.
— Вашему отцу предстоит длительный процесс реабилитации и восстановления. Может быть врачи уже сказали об обязательных упражнениях?
— Да, это каждодневная зарядка, но он и так до инфаркта всегда её делал. Он в этом плане очень обязательный человек. И очень важный момент — принятие лекарств, которые Юрий Дмитриевич тоже принимает и делает это по времени.
— Неотъемлемые продукты в рационе вашего отца — это кефир и чернослив. Чем ещё кормят Юрия Дмитриевича в больнице?
— Там кормят очень вкусно. Питание разнообразное, думаю, есть огромный соблазн — поправиться. Но, думаю, отец с этим справится.
«В шестом классе поменял имя»
— А какой совет отца, как создателя Театра кошек, вам больше всего запомнился?
— Очень простой: когда ты на сцене, не мешай кошками, что я и делаю. И тогда всё получается.
— Изначально вас назвали в честь отца Юрием. Но вы потом попросили поменять имя. Почему и когда это произошло?
— Произошло это в шестом классе. Мы приехали в один из городов, папа взял меня с собой на гастроли. Я поменял до этого более пяти школ, жил со своим дедушкой и очень хотел быть похожим на него, поэтому, когда пришёл в одну из школ, меня спросили: «Мальчик, как тебя зовут?». Ответил: «Дима». И когда мама как-то пришла на родительское собрание, и её сына начали хвалить: какой у вас Димочка молодец, она ничего не ответила. Но после моего прихода домой мама с моим отцом посадила меня на стул: «Ты захотел быть Димой, почему нам ничего не сказал?». Ответил: «Я захотел попробовать и понять, подойдёт ли мне это имя или нет. Вроде подходит». После этого родители мне сказали, что будут звать меня Димой. Так и получилось. Мне с моим именем комфортно.
— Был ли у вас шанс не пойти по стопам отца? Были ли другие варианты?
— Я никогда об этом не думал. Рад работать с кошками. При этом не ощущаю это своей профессией, своим призванием. Я просто делаю то, что мне нравится. Это самая лучшая работа в мире для меня. Я люблю животных, играю с ними, выступаю на сцене, получаю эмоции и любовь зрителей. И мне за это ещё платят зарплату. Что может быть лучше?
— Какой трюк с кошками вы считаете для себя самым сложным?
— Самое сложное, когда животное должно долгое время на одном месте сидеть. Далеко не каждая кошка может так, поэтому мы выбираем именно тех питомцев, которые чувствуют себя спокойно в таких номерах, ведут себя очень флегматично и не обращают внимания на окружающую среду.
— В театре 200 кошек. Вы, наверное, с детства были кошатником?
— Конечно. Я родился вместе с кошками, вырос рядом с этими уникальными существами, и у меня даже никогда не возникал вопрос, любил ли я их. Они были и остаются частью моей жизни.
— А любимая кошка у вас была в детстве?
— Сначала у папы было всего две кошки, потом стало три, он их оставлял у нас дома. Они были обычными кошками, которые жили в нашей квартире, радовали глаз, а дальше уезжали с отцом на выступления, где становились артистами. Для меня эта история казалось сказочной, потому что я видел этих животных, выступающих на сцене, на манеже, а потом я с ними дома играл. Это, конечно, интересная история.
«Собрались в большой кулак»
— Когда, как и отец, вы тоже решили работать с кошками?
— Это даже было не решение, а движение, которое у меня с самого детства происходило. Я жил вместе с кошками, воспитывался рядом с ними, и я даже сейчас не работаю с кошками, а играю с ними. В этом и есть секрет общения с этими созданиями. Когда ты воспринимаешь это как работу, кошка чувствует такой подход и начинает к тебе относиться определённым образом. Когда же ты воспринимаешь выступление на сцене как игру, то кошку совершенно по-другому с тобой начинает общаться.
— Ваши брат с сестрой Валерий и Екатерина тоже выступают с кошками. Бывало ли так, что номера придумывали вместе?
— Огромное количество номеров родились спонтанно. И многие вместе. Творчество всё-таки это коллективная составляющая. Наше выступление на шоу в «Вегасе» — лишнее тому подтверждение. Мы собрались вместе в один большой кулак, и даже трагическая история с отцом не помешала нам доделать до конца то, что мы начали.
— Какой свой спектакль вы считаете самыми оригинальным и интересным?
— Это один из первых моих спектаклей — «Мои любимые кошки». Я с ним отработал более 15 лет, он менялся огромное количество раз, потому что животные сами диктуют свои сюжетные линии. Для меня этот номер очень тепло до сих пор откликается в душе.
— Расскажите, пожалуйста, как у вас рождаются идеи для представлений.
— Идеи рождаются совершенно по-разному. Спектакль «Зимняя сказка» родился, когда я просто сидел за столом, во время разговора. Искал новогоднюю историю, понимал, что 12 месяцев не подходит, нужно что-то оригинальное. «Рождественская история» появилась после того, я поучаствовал в фильме «Домовой» вместе со своими котами. После фильма я пришёл домой и сказал себе, почему бы нам не поставить спектакль про домового. Я наблюдаю за повадками кошек, их поведением. И из движения питомцев рождаются те или иные номера. Например, кот Лексус может стоять, отперевшись передними лапами на стул. Так родился номер «Лошадка». Кот Шарик очень любит ласкаться ноги, так появился номер «Кот, который идёт между ног».
— Ваш отец мне рассказывал, что однажды кошка не хотела выступать из-за испуга. Происходило ли подобное с вашими кошками?
— Кошка — очень нежное и аккуратное существо, и если хоть раз её испугать, то она больше никогда на манеж не выйдет. Моя задача — быть всегда за животного, его защитником, на страже безопасности питомца. Когда это происходит, тогда животные чувствуют себя очень вольготно и свободно. Если кошка испугалась, проще, чтобы она не выступала, потому что даже никакими вкусняшками, ты её на сцену потом уже не выманишь. Это бесполезно. Но для кошек выступление на сцене — определённое таинство. Там они чувствуют себя совершенно по-другому, ловят атмосферу зрительного зала, это так.
— У каждой вашей кошки, наверное, особенная история?
— У нас много разных историй. Например, как-то произошёл случай, когда мы нашли Нипеля на колесе машины за театром. Кот Медвежонок, который сидел на подоконнике моего окна в гримёрке. Есть Шурик, которого просто подобрали в коробке. Он бы умер на улице. Ехали мимо, увидели на обочине коробку с двумя котятами: одного отдали, а Шурика забрали себе. Так что попадание животных в наш Театр очень необычные.
Ленин и шрамы
— У вас была аллергия на кошек. Сейчас совсем не проявляется?
— Сейчас совсем не проявляется. Но дело в том, что аллергия — это та болезнь, которая бесследно не исчезает. Она всё равно находится внутри, победить её полностью не получится. Я умею контролировать её путём специальной системы дыхания доктора Бутейко. И уже многие годы не ощущаю приступов и признаков аллергии. Если меня кошка поцарапает, то у меня пойдут покраснения, так как аллергическая реакция, к сожалению, сохраняется.
— Какие проекты, связанные с кошками, хотели бы осуществить в будущем?
— Сложно сказать, потому что сейчас я творчески опустошен. Всю свою энергию, талант я отдавал на подготовку к юбилейным выступлениям. Этот вопрос надо задать через 3-4 месяца.
— Профессия дрессировщика — опасная, но не когда речь идёт о кошках. Или были случаи неприятные?
— У меня есть шрам на плече, кот Панкрат с высоты 15 метров во время выступления прыгал на меня, это была его задача. У меня всё плечо в шрамах от его тонких, но острых коготков. Но это не потому, что он хотел меня оцарапать, а потому что полностью доверял. И прыгал на плечо, чтобы зацепиться и не упасть на землю. У меня шрамы еcть, так что я настоящий дрессировщик (смеётся). Хотя опять же мы не дрессируем кошек, а воспитываем. Это разные вещи. Но больше шрамов нет. Этот случай не считаю неприятные. Для меня общение с кошкой — возможность быть с ней рядом. В такие моменты я счастлив.
— Когда дома у человека кошка умирает, это же очень тяжело. Понятно, что у вас такие моменты возникали. Как удаётся с этим справляться?
— Да, это очень тяжело. С этим нельзя справиться. Для меня уход животного практически как уход любимого человека. Каждая кошка — мой друг, соратник, компаньон. Это часть моей жизни. Но никогда не считал, сколько моих кошек умерли.
— Где-то читал, что у вас большая коллекция значков с Лениным. Почему решили их собирать?
— Когда я во втором классе был принят в октябрята, а потом в пионеры, для нас дедушка Ленин был человеком, на которого мы хотели быть похожими, потому что он очень любил детей, на него все равнялись. Для меня он был кумиром, и я начал собирать значки. Сейчас моя лекция насчитывает более 3500 значков. Уже 15 лет не собираю. Есть значок с шалашом Ленина. Может быть все значки потом в музей перейдут.