11 июня исполняется 210 лет со дня рождения литературного критика и философа Виссариона Белинского. При жизни он печатался в лучших российских изданиях: «Телескопе», «Современнике», «Отечественных записках».
В советское время произведения Белинского были включены в школьную программу. Из него сделали литературную «икону», обращая внимание прежде всего на идеологический вектор его творчества. А ведь он обожал цветы, мог потратить на них последние деньги. С горечью вспоминал о раннем детстве. И до последнего надеялся, что не умрет молодым.
Белинский прожил короткую, но яркую жизнь. Будущий философ родился 11 июня 1811 года в Финляндии. Спустя пять лет семья переехала в Пензенскую губернию. Здесь Висяша, как называли его домашние, учился в местном училище, а после поступил в гимназию.
Этот отроческий период жизни в Пензенской губернии Белинский всегда будет вспоминать с особой теплотой. Небольшой городок Чембар, который сегодня носит его имя, критик в письмах называл своей малой родиной: «Хочется вздохнуть воздухом родины, взглянуть на места, где провел детство, где много милого любил…» Однако вернуться в город, который он покинул в юности, ему до конца жизни так и не удалось.
«В семействе я был чужим»
Именно здесь, в бывшем Чембаре, находится единственный в стране музей Белинского. Сохранилось здание, где критик провел детство и юность. Палисадник засажен цветами в память о литераторе. Люди, знавшие Белинского, отмечали его особую любовь к цветам. «С деньгами он обращался как ребенок: он то экономничал, лишая себя необходимого, то вдруг прорывался и позволял себе неслыханные роскоши при своем положении. Увлечение было его натурою, и он увлекался даже мелочами, — вспоминал друг Белинского Иван Панаев. — Однажды утром, во время пребывания моего на Арбате в доме Тона, я подошел к окну. В эту минуту проходили мимо четыре человека с лотками на головах. На лотках были уложены горшки с великолепными цветами.
„Это, верно, несут в дом к какому-нибудь богатому господину“, — подумал я. Через минуту я, разумеется, забыл об этих цветах, а через полчаса пошел к Белинскому. Я остолбенел, войдя в его комнату. Эта пустая комната приняла роскошный вид: она вся была уставлена рододендронами, розами, гвоздиками». Оказалось, что Виссарион зашел в цветочный ряд и потратил на цветы последние тридцать рублей.
В Пензенской губернии семья Белинского оказалась с финансовой точки зрения более обеспечена, нежели в Финляндии. О первых годах жизни у него сохранились самые мрачные воспоминания. «Мать моя была охотница рыскать по кумушкам; я, грудной ребенок, оставался с нянькою, нанятою девкою; чтоб я не беспокоил ее своим криком, она меня душила и била. Впрочем, я не был грудным: родился я больным при смерти, груди не брал и не знал ее… сосал я рожок, и то, если молоко было прокислое и гнилое, — свежего не мог брать, — вспоминал Белинский. — Отец меня терпеть не мог, ругал, унижал, придирался, бил нещадно и ругал площадно, — вечная ему память. Я в семействе был чужой».
В Чембаре отец Виссариона — по профессии он был лекарем — построил дом, где разместились рабочий кабинет, гостиная, большая детская и еще несколько помещений, включая буфетную. К дому примыкал флигель, где жили крепостные Белинских.
У Висяши с детства проявилась страсть к чтению. Одна из его знакомых по отроческим годам вспоминала: «Мы были лет по 13-14, сидели с кузовками с ягодами, а он сидит с книгой на бычке Большой поляны с полной корзиной белых великолепных грибов. Как он умел искать грибы, Виссарион Григорьевич Белинский! И не только... Ивановы, Ципровские и наши не раз говорили, что никто так не знает грибных мест, как Виссарион Григорьевич».
В 11 лет Белинский поступил в Чембарское уездное училище, где стал одним из лучших учеников. Затем была Пензенская гимназия, которую он успешно окончил. Мечтой Белинского был Московский государственный университет. Однако материальное положение семьи не позволяло снять для Виссариона в Москве отдельное жилье и в полном объеме обеспечивать другие его нужды. И все же он отправляется в Златоглавую, отдавая себе отчет в том, что придется туго затянуть пояс. Первое время студенту Белинскому действительно приходилось бедствовать. Ситуация изменилась, когда Виссариону стали платить стипендию. Жил он в общежитии. Белинский влился в студенческую компанию, куда входили Николай Станкевич, Александр Герцен, Николай Огарев, Евгений Корш, Николай Кетчер.
Компания из 11-го нумера
Часто молодые люди собирались в комнате Виссариона. Читали друг другу свои литературные опыты, обсуждали культурную и политическую жизнь страны. Придумали название своему кружку — «Литературное общество 11-го нумера», — использовав номер комнаты Белинского. В университете Белинский пишет свое первое литературное произведение: драму «Дмитрий Калинин» на тему крепостного права.
Окончить универститет Белинскому не позволяет слабое здоровье. Он попал в больницу, а выйдя из нее, оказался слишком слаб, чтобы грызть гранит науки в прежнем темпе. В 1832 году Белинского отчислили из университета. Он лишился стипендии, оставшись без средств к существованию. Но возвращаться домой не стал. Занялся репетиторством и переводами зарубежных произведений.
Белинского выручает дружба с основателем журнала «Телескоп» Николаем Надеждиным. Началось с того, что бывший студент Белинский переводил для журнала заметки из зарубежной прессы, а в 1834 году, спустя два года после отчисления из университета, в «Телескопе» вышла его первая критическая статья «Литературные мечтания. Элегия в прозе». В ней автор сделал обзор русской литературы, опираясь на ее историю. В дальнейшем он посвятил свои обозрения конкретным авторам: Николаю Гоголю, Владимиру Бенедиктову, Алексею Кольцову и др. В своих работах Белинский говорил о новой эпохе в отечественной литературе.
Когда спустя два года «Телескоп» закрылся, Белинский вновь лишился заработка. Он еле сводил концы с концами, до тех пор пока его не назначили редактором журнала «Московский наблюдатель». В этом издании он продолжил публиковать свои статьи, убеждаясь, что литературная критика — главное дело его жизни. В этом качестве Белинского заметили и сделали лестное предложение: возглавить критический отдел в журнале «Отечественные записки», который на тот момент был одним из ведущих изданий страны. Белинский перебирается в Санкт-Петербург. В «Отечественных записках» он не ограничивается литературной критикой. Из-под его пера выходят статьи о театре и молодых драматургах. Он также публикует статьи на политические темы. Но главным по-прежнему остается анализ русской литературы, и не только современной. Он пишет очерки о Михаиле Ломоносове и Александре Пушкине. Это время можно назвать творческим расцветом Белинского. Почти 10 лет он находится в эпицентре культурной и общественной жизни столицы, пока болезнь вновь не путает все планы.
Надежда оказалось призрачной
Критик тяжело заболел в 1845 году. Он с трудом выполнял свои редакторские обязанности в «Отечественных записках» и в 1846 году покинул издание. Белинский уехал из Петербурга и отправился на юг России. Там ему стало легче, и он решил вернуться в город на Неве, начал работать в журнале «Современник», но попытка не увенчалась успехом. В журнале вышла только одна его статья.
Друзья посоветовали ему лечение за границей. И в начале 1847 года Белинский уехал из России. Спустя несколько месяцев он вернулся полный надежд. Ему стало лучше. Однако этот прилив сил оказался тем случаем, когда у смертельно больного человека незадолго до кончины происходит улучшение.
Пронзительные воспоминания о последних неделях жизни Белинского оставила жена его друга Николая Тютчева. «Вы хотите знать что-нибудь о Белинском… Но я не умею порядочно рассказывать, да и нечего почти говорить о человеке, который все последнее время весь был истощен физическими страданиями, — писала она Тургеневу. — Не могу выразить вам, как тяжело, как больно было смотреть на медленное разрушение этого бедного страдальца. Воротился он из Парижа в таком хорошем состоянии духа и здоровья, что все мы, не исключая даже доктора, получили надежду на его выздоровление. Тут провел он у нас несколько утр и вечеров в непрерывном, живом, энергическом разговоре, и все с радостью узнавали в нем прежнего, довольно еще здорового Белинского; но странно, что с самого его возвращения из чужих краев нрав его чрезвычайно изменился: он стал мягче, кротче, и в нем стало гораздо более терпимости, нежели прежде; даже в семейной жизни его нельзя было узнать, так он спокойно и, по-видимому, без борьбы мирился со всем тем, что прежде так сильно его волновало.
Здоровое состояние его продолжалось недолго; он в Петербурге скоро простудился, и тут с каждым днем его положение становилось безнадежнее, при каждом свидании с ним мы находили его страшно изменившимся, и казалось, что более похудеть ему уже нельзя, но, увидав его опять, находили еще страшнее.
В последний раз я была у него за неделю до его смерти: застали мы его полулежащим на кресле, лицо у него было совершенно мертво, но глаза огромные и блестящие; всякое дыхание его было стон, и встретил он нас словами: „Умираю, совсем умираю“; но эти слова были выговорены не с убеждением, не с уверенностью, а скорее с желанием, чтобы его опровергли. Нечего вам говорить, какие тяжелые два часа провели мы тогда у него; говорить он, разумеется, не мог, но его даже уж и не занимали и не могли расшевелить рассказы о тех предметах, которыми он прежде жил».
Виссарион Белинский скончался в Петербурге 7 июня 1848 года, не дожив несколько дней до своего 37-летия.