95 лет назад родился уникальный в российском кинематографе человек. Получив профессию оператора, Петр Тодоровский стал успешным режиссером, сценаристом, композитором и исполнителем.
АиФ.ru составил азбуку жизни Петра Тодоровского, над которой он работал многие годы, рассказывая о себе в интервью.
Артист — единственный, через кого режиссер может с вами поговорить. И чем талантливее актер, тем вам интереснее смотреть кино. А если попадается бездарный, то это уже катастрофа, начинаешь работать с ним, чтобы он хотя бы не врал, не переигрывал. Хороший актер тратится, и театральный актер, особенно на премьере, очень серьезно. У Смоктуновского был инфаркт, у Жени Леонова был инфаркт, у Евгения Евстигнеева был инфаркт. Плохой актер иллюстрирует свои чувства, хороший актер тратится: он живет, он переживает, он мучается, он плачет по-настоящему, а плохому актеру капают глицерин в глаза, чтобы он плакал.
Война — это моя молодость, это самые яркие впечатления, которые остались. Я попал на фронт в 1944-м. А в 1943-м пошел в Саратовское военно-пехотное училище. Оно было шестимесячным. И можете представить, что один взвод из всего училища посылают пилить дрова для Приволжского военного округа. А в училище три тысячи курсантов. И мы целый месяц на острове пилим деревья, а когда возвращаемся — ни одного человека. Все училище по тревоге подняли — и на Курскую дугу. Там была мясорубка. Больше никого я не встретил потом. А мы спаслись...
Война — это четыре года жизни в нечеловеческих, противоестественных условиях. Там было всё — жестокость и несправедливость, романы и смерти, храбрость и трусость, бездарность командиров и героизм солдат, предательство и самопожертвование.
Меня война держит, не отпускает. Я только отойду на шаг к другой теме, как потом все равно возвращаюсь к ней.
Детство у меня было жуткое. Мы очень тяжело перенесли голод 1933 года. С моим старшим братом и сестрой ходили по сараям и искали использованные веники, отмывали их до белизны, нарезали мелко и варили суп. Когда мне не было еще и восьми лет, я увидел одну из самых страшных картин в жизни: у забора сидела женщина, вся одежда нараспашку, ребра торчат, жара стояла жуткая, а на коленях у нее лежала девочка в демисезонном пальто и белой завязанной косынке на голове. Непонятно — мертвая или живая, а мать сидит, безучастно смотрит вперед и ест крысу, жадно так впиваясь в нее зубами...
Женщина — это больше, чем полжизни. Так что представить жизнь без женщины — это что-то такое ненормальное. Женщины в нашей жизни играют кардинальную роль… Они нас облагораживают, они нас делают более духовными, если любят.
Не люблю очень образованных женщин. Которые несут себя со страшной силой. Это становится противно.
У меня было не так много женщин. Не могу похвалиться, что я был такой уж «ловеласенко».
Любовь в последние годы занимает большее место. Конечно, большая любовь — и Мира, и Валера, и внук, и внучка. Но еще любовь к профессии. Это единственное, что меня спасает. Когда я снимаю кино, я не болею, не устаю, я чувствую, что меня любят женщины...
Любовь — это главная тема в искусстве.
Москва — город, который разъединяет людей, а не объединяет.
Мужчина и женщина — это вечная и манящая проблема.
Музыка сочиняется уже в момент написания сценария. Некоторые сцены так и придумываются: сижу, бренькаю, не знаю, как будут развиваться события дальше. И тут музыка — главный помощник: помогает создать настроение, выстроить эмоциональный ряд.
Я прикипел к музыке с самого детства. И до сих пор нахожусь в прикипевшем состоянии. За день я два-три раза подхожу к гитаре. Сижу, что-то бренькаю. Ищу решение.
Опыт — фундамент, от которого я отталкиваюсь. В «Военно-полевом романе» многое взято из моей жизни. Или «Анкор, еще анкор». У нас был командир полка, который привез с собой красавицу жену. И мы никак не могли ее увидеть. Даже просили командира полка распорядиться, чтобы офицеры, которые привезли жен, их не таили. И он дал такую команду и для примера отпустил свою жену в хор.
Режиссер — единственный человек, который держит всю картину в голове, в душе, в руке. Такие ниточки тоненькие, которые все связывают. Это почерк режиссера. Он знает, каким должен быть пейзаж, как должен стоять актер в том душевном состоянии, в каком сейчас пребывает, в фас, в три четверти или боком, как его осветить.
Каждый режиссер, да и художник, когда рисует чужой портрет — рисует себя.
Говорят, режиссёр умирает в актёре. Так надо умереть в хорошем актёре. А в плохом сколько ни умирай…
Профессия режиссера — повседневный изнурительный труд… Это круглосуточно: целый день снимаешь, а ночью думаешь, что и как снимать.
У меня не было режиссерского образования. Одна интуиция. Я всегда держался на первом ощущении от сцены, на ее запахе.
Сериалы — это животное, которое проглатывает актёров.
Человек — единственный предмет, будем говорить грубо, который подлежит рассмотрению в искусстве. Это самое интересное, что может быть в искусстве — человек, его переживания, радости, мечтания, фантазии…
Я встречал людей, нафаршированных знаниями. Но по жизни — дураки дураками.