Владимир Полупанов, aif.ru: — Недавно с Ладой Дэнс случилась трагедия (6 августа она попала в аварию), от которой никто из нас не застрахован. Ты с ней на связи?
Леонид Величковский: — Если говорить по поводу аварии, то мы все каждый день рискуем, передвигаясь на машинах, самолетах и т. д. Зимой и сосулька может упасть на голову. Таких случаев было немало. Желаю Ладе скорейшего выздоровления. Я написал ей в день, когда случилась авария: «Как ты себя чувствуешь?» В ответ получил эмодзи в виде двух сложенных ладошек.
— Когда вы с ней последний раз общались?
— Три месяца назад. Я ей делал новую песню. И она просила подписать со мной договор и на нее, и на старые хиты. Я ей ответил: «Лада, пожалуйста, в любое время». Она мне написала: «Давай завтра». И пропала. Это в стиле Лады. Если она говорит «завтра», это может быть спустя годы.
— Это правда, как пишут СМИ, что в свое время бизнесмен Павел Свирский, который потом стал ее супругом, увел Ладу у тебя?
— Немного не так. Мы с Ладой не были женаты. Хотя существует легенда, что мы были мужем и женой. В тот период мы фактически уже не жили вместе.
— Но вы же жили как муж и жена гражданским браком.
— Мы прожили вместе и проработали 4 года, два из которых вроде как нормально. А два последних уже и не жили, по сути. Слава, звездность — тяжелое бремя. Когда на артиста сваливается популярность, меняется его сознание, психология, даже черты характера. Лада — яркий пример. Когда она стала звездой, то сильно поменялась. У нее были претензии ко мне, что я вроде как ничего не делаю, хотя сделал, как известно, практически все. При расставании в середине 90-х она взяла меня за грудки и спросила: «Ты вообще кто? Ты никто». Спустя годы, пройдя большой путь и сделав много проектов, я воспринимаю это философски, с пониманием.
— В конце марта мы с Ладой вместе летели в Иркутск. Я на гастроли с Филиппом Киркоровым, она на корпоративное выступление. И она мне пожаловалась, что ты ей запрещаешь петь старые песни. Это правда?
— Ты мне говорил об этом. После чего я ей позвонил и спросил: «Лада, слышал, будто бы ты утверждаешь, что я тебе что-то запрещаю. Не верь, это не так». И она предложила подписать договор. Тут дело не во мне. Есть такой Андрей Черкасов, глава рекорд-компании «Джем», с которым у нас был заключен договор на выпуск ряда альбомов. Но Андрей Ладе говорил одно, мне — другое. С ним и связаны эти проблемы.
— Это правда, что ты отсудил у него 3 млн рублей?
— Правда. У меня сейчас идет с ним еще ряд судов по авторским правам на песни Лады Дэнс, «Технологии», «Стрелок» и «Комиссара» — исполнителей, к которым я имею прямое отношение. Для понимания, Андрей Черкасов начал работать в группе «Технология» грузчиком. В итоге стал начальником техперсонала, который подрабатывал на концертах, в том числе продажей всякого «мерча» — футболок, пластинок, плакатов и другой атрибутики, связанной с «Технологией». Андрей был пойман на том, что воровал деньги с продажи этого «мерчандайзинга». За что и был уволен из коллектива.
У нас были разные периоды общения. Одно время хорошие, потом все поменялось. Все договоры с ним я подписывал до 2008 года. На тот момент действовал закон 1993 года, в котором даже упоминаний интернета не было, даже такого понятия, как АВП (аудио-визуальное произведение), не было. Андрей решил, что раз он подписал со мной эти договоры, значит, имеет право распространять мои песни везде. Суд несколько раз откладывал заседания и просил нас подписать мировое соглашение. Был даже назначен медиатор. Мы встретились втроем. И при медиаторе (а уже было решение суда, который присудил мне компенсацию в размере 3 млн рублей) Черкасов начал угрожать, что засудит меня и что мне грозят уголовные дела, которые будет возбуждать следственный комитет....
— А что стало в итоге с многочисленными участницами группы «Стрелки»? Как сложились их судьбы, тебе известно?
— Все группы, которые я создал, работают — «Вирус», и «Комиссар», и «Стрелки». В 2003-м или в 2004-м первый состав «Стрелок» распался. Каждая из солисток стала работать сольно. Но ни у кого из них не получилось стать большими и значимыми артистами. Что меня очень сильно расстраивает. Потому что девчонки небесталанные. Но самое интересное, в 2014-м году я их снова собрал вместе по собственной инициативе. Они снова стали выступать. Мы начали работать над новыми песнями. Они отработали год, а потом кинули меня. Просто заявили, что хотят работать самостоятельно, без меня. Но как оказалось впоследствии, они стали работать с Черкасовым — он их запутал, и они меня кинули.
— А договора у вас не было?
— Мы его не успели подписать. Я его со своей стороны подписал, отправил им. После чего они пропали — просто его не подписали. И все это произошло тоже не без участия Андрея Черкасова. Они теперь с ним работают. Я не понимаю, что я не так сделал в жизни. Все артисты, к которым я имел отношение, — «Технология», Лада Дэнс, «Вирус», «Комиссар», «Стрелки» — все работают. Но мне никто ничего не платит.
— Многие до сих пор считают, что Юрий Айзеншпис создал группу «Технология». Ведь это не так?
— Конечно, нет. Я начинал в одной из первых электронных групп в СССР «Биоконструктор». Ее создал Александр Яковлев в 1986 году. Чуть позже в группу влился я, а потом и Рома Рябцев. Нам (мне и Роме) очень нравилась группа Depeche Mode и вообще этот стиль музыки — техно-поп. По сути, мы были промоутерами этой группы в СССР. Многие почему-то уверены, что мы копировали Depeche Mode. Это легенда, миф. Ведь если взять стиль хэви-металл, то все группы, играющие такую музыку, похожи. Приемы, гармонии, звуки, манера пения, стиль одежды, прически — все похоже. У кого-то волосы короче, у кого-то длиннее, кто-то использует клавишные, кто-то нет. Но суть от этого не меняется. Группа «Технология» просто удачно вписалась в стиль техно-поп. Но для того, чтобы играть такую музыку, нужно было иметь определенные инструменты. В «Биоконструкторе» таких не было. Мы были нищими тогда.
Как-то во время гастролей я познакомился с Натальей Гулькиной, которая тогда уже была одной из солисток «Миража». Наташа хотела делать сольную карьеру. И я предложил ей написать альбом и попросил небольшую долю с концертов. На инструментах, которыми пользовался «Биоконструктор», я написал ей первый альбом — «Дискотека». И она стала ездить на гастроли и отчислять мне процент. Я уже не помню, сколько я тогда получал. Но это были приличные деньги, на которые мне удалось купить нужные инструменты, самые современные на тот момент (в 1989 г. — Ред.). Что позволяло мне делать современный техно-поп с современными звуками и использовать сэмплеры, в то время очень дорогие инструменты.
Лидеру «Биоконструктора» Александру Яковлеву это не понравилось. На этой почве мы и разошлись с ним. Я, Роман Рябцев и Андрей Кохаев хотели делать одно, а он другое. В группу «Технология» нужен был солист с низким голосом, который бы «басил» как солист Depeche Mode Дэвид Гаан. Так получилось, что мой одноклассник Владимир Нечитайло пел таким голосом. И мы его взяли в качестве вокалиста. Песни тогда писали я и Рома Рябцев — 50 на 50.
В те времена были только две музыкальные телепрограммы, куда можно было попасть с такой музыкой, — «Утренняя почта» и «50 на 50». Никаких других вариантов, чтобы продвинуть музыку в эфире, не было. И я поехал к Юрию Айзеншпису на разговор. Поставил ему несколько наших песен («Все, что ты хочешь», «Нажми на кнопку», «Странные танцы») и пытался убедить его, что это модная современная музыка. Юра не понимал ее, поскольку в то время были популярны группы из Московской рок-лаборатории — «Бригада С», «Вежливый Отказ» и другие, а электронную музыку, техно-поп никто не воспринимал, и относились к ней не очень хорошо. «У вас все вроде бы ничего, но надо добавить пару трубачей в группу — одного высокого, другого небольшого роста», — сказал Айзеншпис.
— Задача была одна — продвинуть музыку?
— Задача была проще — чтобы Юра впихнул нас в «Утреннюю почту» и в программу «50 на 50». От него больше ничего и не требовалось. Других людей, которые могли бы сделать это, я не знал. Тогда не было YouTube, интернета не было и в помине. Чтобы музыку начали распространять, нужно было отнести ее аудиопиратам. Что и делали многие музыканты. Я знал две пиратские студии, которые этим занимались, — студия Андрея Лукинова «Звук» и «Мастер». Я отнес туда записи «Технологии», и «пираты» стали их тиражировать, так наши песни «ушли в народ». Постепенно мы стали ездить на гастроли. В 1990-м году мы выступили в цирке города Чернигова, где у нас случился дикий аншлаг — люди стояли в проходах. После этого концерта я вернулся домой, включил автоответчик, на котором было около 10 сообщений от Айзеншписа: «Леня, куда ты пропал, приезжай ко мне срочно». В итоге мы с ним заключили договор, согласно которому 30% с концерта оставляли себе, а 70% отдавали ему. Такие были условия (из-за чего мы впоследствии и разошлись с Айзеншписом). Но мы согласились потому, что нам нужно было попасть в верхний артистический эшелон.
— После того как вы появились в «Утренней почте» и «50 на 50», вы проснулись знаменитыми?
— После этого мы за один только год три раза объехали весь СССР. Помню, в Узбекистане выступали на стадионе, где не было сцены. Концертную площадку устроили, просто постелив ковры на газон. В Волгограде на 10-тысячном стадионе выставили всего две колонки «Родина» (от домашней аудиосистемы). В итоге их поставили 6. Но звук все равно был еле слышен.
— А с Гулькиной ты после этого успеха перестал сотрудничать?
— Я написал ей два альбома, и на этом наше сотрудничество закончилось. Так как ее супруг (на тот момент) Константин Терентьев стал меня и даже Наташу обманывать — не показывал стоимость концерта или занижал ее. Костя все бабки забирал себе. Я это понял. В итоге и я, и Гулькина с Терентьевым разругались. Он был (умер в 2006-м году — Ред.) очень ушлым парнем. А дальше у меня начались другие проекты — группа «Комиссар», Лада Дэнс, «Стрелки», «Вирус».
— Пытаешься ли ты встроиться в сегодняшний шоу-бизнес?
— Пытаюсь и делаю так, чтобы трек стал популярным. Но сегодня все кардинально поменялось. Раньше нужно было иметь инструменты (клавишные, гитары, барабаны), уметь играть на них, знать нотную грамоту, обладать голосом — то есть быть музыкантом, чтобы знать, какой аккорд взять, на какую клавишу нажать. Чтобы сделать песню «под ключ», нужно было выложить от 1000 до 5000 долларов и даже больше — за запись песни, аранжировку и т. д. Тогда все записывалось на магнитную ленту, а не на компьютер. Финансово это было доступно не всем. Поэтому шоу-бизнес был делом профессионалов. Музыку делали музыканты. Если ты записывал плохой трек, рекорд-компании просто не выпускали это на носителях, и на радио это не крутили. То есть рекорд-компании и продюсеры были неким фильтром — они не пропускали некачественный продукт. Сегодня все упростилось. Достаточно купить недорогой компьютер, загрузить туда контрафактные программы, плагины и выложить самому все это в интернет. Использование плагинов и программ рассчитано не на музыкантов, а на массы, которые ничего не знают и не умеют. Реклама плагинов гласит: вам не нужно ничего уметь и знать, программа все за вас сделает — «оттюнит» голос (выровняет — Ред.) и сделает правильную гармонию. Производство музыки превратилось в компьютерное конструирование, оно сегодня ничего не стоит. Скоро уже загрузка в интернет будет автоматическая. Раньше был в моде кварто-квинтовый круг...
— ...которым часто пользовались участники группы Modern Talking.
— Абсолютно верно. Кварто-квинтовый круг не позволяет петь на одной ноте. Если проанализировать все современные хиты, то они основаны на параллельной гармонии, которая позволяет мычать на одной ноте всю песню. Можно петь даже мимо нот, программа «Аутотюн» сама автоматически определит тональность и автоматически удалит всю фальш и неточности в пении. Сегодня существуют миллионы «сонграйтеров» (авторов песен — Ред.). Среди моих знакомых таких людей масса. Все вдруг начали писать песни. Пара-тройка уроков на YouTube — и ты сонграйтер, артист и продюсер одновременно.
— Один из ярких примеров Иманбек Зейкенов, который работал на ж/д станции в казахстанском поселке Аксу. В итоге стал диджеем и за ремикс на песню Saint Jhn — Roses получил премию «Грэмми» в 2021 году.
— Успех того или иного трека сегодня — это как игра в казино. Некоторые люди ставят на ноль и выигрывают миллионы. С Иманбеком тот самый случай. Парень, работавший «стрелочником» на железнодорожной станции, просто взял готовый трек, «пичнул» (повысил — Ред.) тональность, подложил другой бит. И по каким-то причинам, никто не знает, по каким, трек выстрелил. За три года его только на YouTube посмотрели 280 млн пользователей. А вообще, это миллиарды прослушиваний по всему миру. Даже я, который давно в этой индустрии, не могу понять, почему люди начинают массово слушать тот или иной трек. Лет 30 назад достаточно было попасть с приличной песней на Муз ТВ, MTV и «Русское радио», которые слушала и смотрела вся страна, и она априори становилась хитом.
За 70 лет, что существует мировой музыкальный шоу-бизнес, все гармоничные последовательности, по которым создаются хиты, по моему глубокому убеждению, исчерпали себя. Ничего нового мы уже не придумаем. Придумать сегодня такую песню, как «Отель Калифорния» (группа «Иглз» — Ред.) уже невозможно. Может появиться аналог, и все будут говорить: «Это похоже на то, что уже было». Но ничего существенного нового в популярной музыке придумать нельзя.
— У меня были в гостях Filatov&Karas, которые создали при помощи искусственного интеллекта трек для конкурса «Евровидение», откуда Россию благополучно исключили в прошлом году. Не думаешь ли ты, что рано или поздно авторов песен заменит искусственный интеллект, а вместо артистов будут вокалоиды, как популярный анимешный персонаж Мику Хацуне, созданный в Японии?
— Сейчас в мире выпускается ежедневно 120 тысяч треков. В России ежедневно выходит более 1000 треков. Слушатель такое количество музыки осилить не может. Я же говорю, это как игра в рулетку. Если шарик выпадет на трек, созданный ИИ, он станет хитом. Но не думаю, что искусственный интеллект заменит артистов и композиторов. Живого человека, особенно на концерте, заменить сложно. Хотя куда катится этот мир, понять сложно...