Много лет назад 17-летняя Алла Агеева, оставив новорожденную дочку на воспитание маме, приехала из Кузбасса в Москву поступать «на артистку». Но поступила на... фабрику, в одном из помещений которой репетировал ВИА. Алла позвонила руководителю Владимиру Ермакову, соврала, будто комсомольский секретарь, и попросила прослушать «одну девушку». Тот долго не верил, что пышногрудая красавица не знает даже нотной грамоты, но, разглядев в ней особый талант, все-таки взял провинциалку в группу. Вскоре страна услышала новую звезду эстрады, а Владимир стал директором Маши. Такая легенда. Кем был Ермаков для Распутиной, певица впервые открылась в этом интервью, которое дала вскоре после родов второй дочери.
К слову, сегодня на официальном сайте Маши Распутиной нет упоминаний ни о Владимире Ермакове, ни даже о первой дочери Лидии...
Отца своего первого ребенка не любила
Татьяна Уланова, АиФ.ru: Замечательно выглядите, Маша! Будто и не рожали.
Маша Распутина: Я безумно счастлива, что родила! Это ни с чем не сравнимое удовольствие! Просто так ничего не бывает. Бог всем ведает. Он дал мне любовь. Я ведь раньше никогда не знала этого чувства...
— Не может быть! У вас какой брак — четвертый, пятый?
— Может быть тысяча браков, а любви — ни одной. Иногда человек умирает, так и не узнав ее.
— Вы были так неискренни с мужчинами, притворялись?
— При чем тут неискренность? У меня не было мужчин.
— А Ермаков — не мужчина?
— Он был моим директором. Можно же ведь спать с мужчинами с 15 лет и при этом никаких чувств не испытывать.
— В 15 лет это, кажется, называется влюбленностью.
— К человеку, от которого я родила первого ребенка, у меня любви не было. Никогда! Иногда обстоятельства вынуждают тебя что-то терпеть. Я родила в 17. И, конечно, своим маленьким умишком этого не осознавала, потому что не считала тогда нужным читать Библию, Евангелие, не была знакома с Дербеневым, на многое открывшим мне глаза. Но интуитивно все равно терпела. Несла свой крест.
— Родители не осудили, что вы принесли в подоле ребенка, не выгнали из дома?
— Меня? Родители? Как они могли выгнать? С тем человеком мы не были зарегистрированы, хотя долгое время вместе работали — он поехал со мной в Москву. Но я не хочу это вспоминать. Много было мучений... Страдает ведь не тот, у кого нет денег. У меня они всегда были. В 17 лет, конечно, не такие, как сегодня. Но я и тогда не бедствовала. Работала в ресторанах. Еще маме посылала. А мне никогда никто не помогал. Спасибо родителям, вырастили первую дочь.
— Сами-то вы, кажется, росли болезненным ребенком...
— Не-ет! Хотя у меня такая судьба... В два года заболела крупозным воспалением легких, чуть не умерла. Тогда же дураки-врачи поставили диагноз: ревматизм и ревмокардит сердца. Потом мне предсказали, что умру в 25 лет... Но, видно, Богу было угодно, чтобы я осталась жива.
— Мама не упрекала за то, что вынужденно воспитывала вашу дочь?
— Никогда! Понимала, что у меня такая жизнь... Мама была мудрая и очень добрая. Все самое лучшее во мне — от нее. Она умерла в 1986 году, так и не узнав, что дочь стала Машей Распутиной. Ей было 49 лет... Болезнь сковала... И хотя я видела ее лежащей в гробу, до сих пор не верю, что мамы нет. Она всегда со мной. Как и Леонид Петрович Дербенев, заменивший мне отца. Когда не знаю, как поступить, всегда мысленно обращаюсь к ним.
— Старшая дочь никогда не жила с вами и до сих пор в Англии?
— Она только год не живет со мной. Сначала училась в Англии, сейчас — в институте, в Москве. В каком, не скажу. В ее 17 лет это проблема, возникают какие-то комплексы... Да и надо учиться быть самостоятельной. Вот я приехала после школы поступать в Щукинское, остановилась у маминых знакомых... Материально, естественно, помогаю — дочь нуждается. Но свою дорогу в жизни пусть ищет сама. Она приезжает в гости, мы ведь живем за городом. У меня резиденция. В Москве можно только работать. Здесь же воздуха нет. Тем более для ребенка. А там мы построили корт. Я играю в теннис. Гоняю на велосипеде. Без спорта вообще не могу. Встаю — и мне сразу надо пробежать 20-30 кругов по своему стадиону.
— Не боитесь, что Лида повторит ваш путь — родит в 17-18?
— От этого никто не застрахован. Дети ведь появляются не потому, что мама с папой захотели, а по воле Творца. Я вот не думала рожать Машеньку — так получилось... Сначала очень удивилась, потом меня обуяла такая неподдельная радость! Теперь понимаю, что для полноценной жизни мне действительно не хватало ребенка.
— Несмотря на то, что у вас есть дочь!
— Ну, какая из 17-летней девчонки-соплюшки мать? Это смешно, глупо! Ты еще сам дурак дураком. Нет осознанных чувств материнства, которые должна испытать любая женщина. Старшая дочь для меня как младшая сестра. Я только мозгами осознаю, что родила ее. А иногда забываю, и мы с ней хохочем, как подружки. Сейчас уже чувствую, что мама, что есть ответственность, забота. Нельзя рожать в 17 — 20 лет, когда не любишь мужчину. Настоящие чувства приходят позже. Женщина созревает только к 30. Тогда она и секс воспринимает нормально, и мужчину, может стать полноценной женой, матерью.
— Не страшно было в 17 лет рожать?
— Роды были ужасные. Врачи причинили мне жуткую боль! Думала: Все, больше — никогда в жизни! Машей Распутиной ведь еще не была и терпела такое отношение, такие условия! Мне много всего пришлось пережить, чтобы теперь сказочно, феерически родить Машу! Инстинкт страха остался, рефлекторно я вспоминала ту боль. А Марк Аркадьевич Курцер сделал все так!.. До сих пор не верю, что родила. Маленькие схватки были, но он созвал лучших специалистов, сам принимал роды. Вокруг меня крутились сто человек и все самые лучшие! С первой потуги родила. Полгода до этого Курцер внушал мне: «Маша, забудьте, что было с вами в 17 лет». И внушил.
— Слышала, вы даже заплакали потом.
— Да. Машу показали мне, положили на живот. И Марк Аркадьевич сказал: «Какая хорошая малышка!». Это очень трогательно! В 17 лет я, конечно, не плакала. Думала: рожать так больно, что мне вообще детей не надо. А сейчас, даже если б мучилась, все равно ребеночек был бы радостью. Сознание совсем другое.
Из-за мужчин вешаться не буду!
— Случается плакать не от радости?
— Конечно. Я же не стальная. И тогда приходится себе внушать, что на самом деле ты сильная... Ну, а как? Проблемы, слезы твои никому не нужны. Хотя бывают такие страдания...
— Мужчины часто были причиной ваших слез?
— Мужчины? Если обижали. Но я в этом плане сильная — вешаться из-за них никогда не буду. Даже если сильно полюблю. Никому ведь ничего не докажу, а себе сделаю хуже. Да, тяжело, да, больно... Лучше закроюсь и разрыдаюсь, чтобы никто не видел. А на публике все равно буду улыбаться. Доверять сокровенное нельзя никому. Убедилась на собственном опыте.
— Подруга может стать соперницей?
— Ну что вы! У меня — соперницы?! Это смешно! Само имя Маша Распутина... Да у меня и подруг нет.
— А если некая женщина положила глаз на вашего мужа, хочет с ним встретиться?
— Это ее право — класть глаз на чужих мужей. Но если человек тебя любит, он не будет ни с кем встречаться. Уже вся страна знала, что у нас любовь, а знаете, сколько мужчин хотели заиграть со мной!.. Может, раньше я и отреагировала бы... Но мы с мужем венчанные люди. Только идиоты могут после этого изменять друг другу. Вы знаете, что такое венчаться?
— Думаю, православные это знают. Но в вашем мире шоубизнеса все так непостоянно...
— При чем тут это? К счастью, муж не из шоубизнеса. С артистом я бы никогда и не смогла жить.
— А как же роман с Филиппом?
— Да это была нормальная дружба! Мы одногодки. Вместе начинали, ездили на гастроли, выступали в одном концерте. И относились друг к другу, как школьные приятели. Были, конечно, симпатии. Но артисты не должны влюбляться друг в друга. Ты — звезда, он — звезда, ты капризная, он капризный. Это же крах!
— В каких отношениях сейчас?
— Ни в каких. И не надо писать ни про Филиппа Киркорова, ни про Аллу Пугачеву.
— О ней и спрашивать не буду. Когда вас сравнивают, вы злитесь. Не дай бог, начнете на мне зло срывать...
— Я не злюсь. Потому что только дурак может нас сравнивать. У меня свой неповторимый голос. Как у Тины Тернер. Ее вот ни с кем не спутаешь, не скажешь, что это Шер. Так же и я. Распутина поет на расщеплении связок, хотя владеет несколькими приемами, а Пугачева только одним. И никогда она не споет так, как Маша. Вы что! Не отрицаю, может, у нас есть схожесть в энергетическом посыле. Но голос, артистичность, внешность — все разное. Вот Анастасия была — копия. Такой же тембральный голос. Еще была певица, сейчас не вспомню имя, очень сильно похожа на Пугачеву...
— Оставим ее в покое... Вы действительно такая щедрая, как пишут? Мол, всем бывшим мужьям оставляли квартиры.
— Кому всем? У меня никого не было. Виктор Евстафьевич — первый и последний муж.
— Официальный?
— Что значит — официальный? Большевистский, что ли? Мы не зарегистрированы. Только венчались. И не для государства — для себя. Потому что оба самодостаточные люди. Я со своим положением Маши Распутиной... Меня каждая собака в этой стране знает, весь миграционный мир. О чем вы вообще говорите? И социальный уровень моего мужа очень значимый.
— Что он подарил вам на рождение дочери?
— Есть такая супермашина...
— Та белоснежная, что стоит здесь под окнами?
— Ну, нет! Это же «Мерседес»! Он подарил мне его на второй день знакомства. Ха-ха-ха!
— Вы так легко принимаете подарки?
— Ну как... От мужчин надо всегда брать подарки. Если ты женщина. Хотя смотря какие подарки. Ха-ха-ха! И смотря какая женщина. Но и доярка может взять цветочек от председателя колхоза... Конечно, если мужчина неприятен, могу отфутболить его или не взять подарок. Несколько раз такое было. Говорила: «Да идите отсюда! Не хочу я с вами! Если вы так, бескорыстно, без того, чтобы между нами что-то было»... Но они взамен хотели других отношений. А я не люблю быть в долгу.
— Интерес возрос: что муж в этот раз подарил?
— Большой бриллиант. 10 карат
— Его носить-то можно? Он же, наверное, тяжелый...
— Ну почему? Я надевала несколько раз. Это подвеска. Бриллиант в виде сердечка. Очень красивый. «Титаник» смотрели?.. Дизайн мужа. Делал на заказ. Да, ну еще «Бентли» подарил. Это очень дорогая машина. Спортивная модель из серии «Роллс-Ройс». Но я ее не вожу. Сама езжу только на белом «Мерседесе».
За непорядочного не вышла бы
— Вы по-прежнему считаете, что разделенной любви не бывает?
— Может, вы меня с кем-то путаете? Как я могу так категорично заявлять? Мир огромный, люди разные. Бывает, и он любит, и ты. Вот сейчас у нас с мужем такая равноценная любовь.
— Мне кажется, вы из тех женщин, что позволяют себя любить.
— Это атрибут моей профессии. Хочешь нравиться, чтобы все любили. А тебе нужна любовь только того, кого сама хочешь видеть. Для остальных, даже если они меня любят, я просто артистка Маша Распутина. Ха-ха-ха!
Хотя, знаете... Если честно... У меня было очень мало мужчин. Я была занята песнями, репетициями. Естественно, всем нравилась. Мужчины видели на сцене мою фигуру, ноги, голос, свободное поведение. А им ведь импонирует в женщине именно ее сила духа, независимость. На сцене это большой успех. А в жизни сильно страдаешь. За талант, которым тебя наградил Бог, приходится расплачиваться.
— Какая это расплата?
— Можно остаться на всю жизнь одинокой. Как бы ни любил тебя мужчина, он не будет терпеть... Его тоже надо любить... Помните «Укрощение строптивой»? Ты должна ему покориться. Не мужчина женщине — наоборот. Строптивость, гордо поднятая голова — это все хорошо, интригует. Но потом начинается жизнь, будни. И если женщина не изменит свое поведение, ничего не будет.
— Неужели смогли?
— Я сама не заметила, с какой легкостью покорилась. Хотя это случилось небыстро. Про меня говорили: «Не может быть, чтобы у такой женщины не было мужчин!». А они все боялись меня. Как будто видели дорогую машину типа «Бентли», хотели в нее сесть и умчаться. И... не могли решиться. Со временем я уже стала понимать: ага, значит, опять не тот, и не надо расстраиваться. Ведь чтобы меня укротить, нужен не просто достойный мужчина. Нужен во сто крат сильнее. Чуть послабее или даже равный — и все, ничего не получится.
— Когда вы поняли, что любите Виктора? Не в день дарения «Мерседеса»?
— Нет, конечно. Мне столько подарков делали! Что ж теперь, каждого любить? Глупо! Уже когда стала узнавать этого человека... С каждым днем пребывания вместе, со встречами, с телефонными звонками, с паузами... Я начала понимать, что не просто влюбляюсь — люблю. Что не могу без него... Ведь женщина в любви — существо особое. Ей уже плевать на свой статус, независимо от того, королева Италии она или Маша Распутина. Как кошка смотрит мужчине в глаза, и все. Вот, есть он — и больше никого и ничего не существует. Раньше, например, и представить было сложно, чтобы Маша зашла в какую-нибудь харчевню. Да никогда в жизни! А тут забыла про все! Я не надевала очки, смотрела людям в глаза, улыбалась им. Потом уже все зависит только от твоей мудрости, женственности, тонкости — сможешь ли сохранить отношения. Это очень сложно. Но для любой женщины самое главное — стать хорошей женой, матерью. Вот ее основной инстинкт. Иначе грош цена всей карьере. Страшно, когда настает последний час, ты уходишь в другой мир и вдруг осознаешь: Боже мой! Так много людей работали у тебя за деньги, а родного, любимого — нет...
— Был такой страх одиночества?
— Сначала не придавала значения. Концерты, гастроли, подарки, ухаживания, мимолетные встречи... Потом сказала себе: «Стоп, чего-то мне не хватает». Рождена петь, а мне это стало в тягость. Радуюсь без радости, улыбаюсь без улыбки. Обычно я не играю роль — живу на сцене. И вдруг ужасное ощущение: ничего не интересно. Думаю, хватит, больше так не могу! У меня ведь никого нет! Народу до хрена, все толпятся, но люди-то случайные... А нужен человек, который приголубит, приласкает. С тех пор, уезжая на гастроли, просила: «Господи, пошли мне любовь. Вот ничего не надо. Деньги есть...» Не такие, конечно, как у Мадонны или Майкла Джексона. У них основная прибыль — их диски, за которые они получают миллионы. А у нас пираты. Мы все обделены. Такая страна огромная! Если бы с каждой будки в каждом городе я получала хотя бы по доллару, представляете, какой миллионершей была бы!..
В общем, решила: все, спасет только любовь. Но у меня были такие жуткие депрессии! Такие душевные ломки! Делать то, что не хочешь, улыбаться тому, кому претит, каждый день заставлять себя... Я металась, искала. А выхода все не было. И тут меня охватил такой страх! Такой ужас! Думала: Боже мой, неужели это будет до конца дней?
— Так серьезно?
— Конечно! Что вы! Простым-то людям легко найти свою половинку. Они ни на что не претендуют. А нам знаете, как тяжело! Я все время думала: Господи, неужели так и не встречу сильного человека, которому смогу покориться, смогу... ноги мыть? Нам ведь это необходимо. Как сказал Маркс (между прочим, хороший теоретик был): «Женщину формирует мужчина». А я раньше и женщиной-то не была, потому что со мной были недостойные мужчины. Да что там вспоминать?!
— Вот уже и отрекаетесь от своих слов: «Без Ермакова не было бы Распутиной». Стало быть, сформировал...
— Ну, это же не любовь! Ермаков помог в становлении, взял в свой ансамбль. Да я и не могу его вычеркнуть из жизни. Он... отец моего первого ребенка. Как о нем забудешь? Хотя заставляю себя не вспоминать. Это наше личное. Не то чтобы он нехорошо поступил... Мы разные с ним. Я считаю, тогда у меня вообще жизни не было...
— Как спасались от депрессий?
— Пробовала все. И выпивала. И к наркотикам прибегала. К сожалению... То есть, к великому счастью, видимо, Господь меня наградил крепким здоровьем — раз попробовала, покурила траву, и больше не надо. Лучше-то не стало, только хуже. Тогда зачем? Слава Богу, смогла отказаться. Стала искать другой выход... Кстати, вот спорт хорошо выводит всякую дурь. Хотя бывали та-ки-е депрессии! Руки на тренажерах опускались. Думала: е-мое, да что ж это такое? И все равно через силу качалась, бегала по утрам, ездила на теннис. У меня сильная натура, я бесов выбивала со страшной силой. А когда выбила, так себя зауважала!
— Никакой самый любящий мужчина не выдержит напряженного графика певицы. Как думаете решать вопрос?
— Да, это не каждому нравится. Все мужчины собственники: сиди дома, не гуляй, занимайся детьми. Но мой муж уникальный. Собственник, но умный. Понимает, что не он меня создал, не он сделал Распутиной — до него уже сияла и блистала. Поэтому и не вправе ломать, уничтожать. И я ему за это благодарна. Но... Для меня сейчас главное — личная жизнь. Я вообще не фанатка. Не умру на сцене... Ха-ха-ха! Честно. Раньше — да, все было ради песни. Меня заставляли, и всегда чувствовалась эта несвобода. Но вы не поверите — я вообще не люблю... выступать. Мне нравится петь, когда хочется. А не когда это надо организаторам концерта. Есть актрисы, которые говорят: «Мне не нужна ни любовь, ни семья, ни дети, все на плаху брошу, до последнего буду петь». Боже мой! Такие люди меня пугают. Фанатизм в любом деле — извращение. Я вот, честно говорю, этим не брежу, и слава Богу. Хочется сегодня — сделаю, не хочется — да пропади все пропадом! Убиваться, кому-то что-то доказывать никогда не буду.
— Казалось бы, сейчас вы как раз можете петь, когда хочется. Но уже выпустили новый диск. Не боитесь, что работа затянет?
— Вы правы. Могу петь в свое удовольствие. Ха-ха-ха! У меня как раз и душевная стабильность, и спокойствие... Не затянет. Ни в наркотики, ни в алкоголь. Какие бы депрессии не были. Я ведь со школьной скамьи грезила кинематографом, хотела быть актрисой. Собирала марки, календари, фотографии актеров. Софи Лорен, Брижит Бардо, Элизабет Тейлор — с ума по всем сходила. А как стала Машей Распутиной в 1989 году с первой песней «Играй, музыкант!», как страна узнала обо мне, пение превратилось в хобби. Иногда оно, правда, перерастало в изнуряющее зарабатывание денег. Едешь и пашешь. В один регион, в другой. Ничего хорошего! На Западе звезды могут позволить себе раз или два в год сделать тур, Майкл Джексон вообще — раз в пять лет. Естественно, они сидят в полном шоколаде и занимаются собой, творчеством. А мы загнанные лошади. Ага, стал звездой, теперь давай паши, зарабатывай бабки. Ужасно!
— Вам сейчас чего-нибудь не хватает в жизни?
— Мне? Ха-ха-ха! Хотя... Как человеку, гражданину не хватает в нашей стране порядочности. Ведь если ты нормальный человек, тебе не может быть хорошо, когда народу плохо. А если ублюдок — наворовал, потому что так расположились точки во власти, и теперь сидишь на кранах с нефтью, газом, тебе на все плевать.
— Муж-то ваш, простите, тоже где-то рядом с таким краником...
— Ну, при чем тут это? Он не отнимает у нации сырьевую базу. Это порядочный человек, который зарабатывает своим трудом и мозгами. Маша Распутина за непорядочного не вышла бы.