Ксения Драгунская пришла в литературу еще до того, как стала читателем, а затем писателем и драматургом. Ее принесли в литературу — прямо из роддома. В «Денискиных рассказах» есть даже про это отдельный рассказ — «Сестра моя Ксения».
Полина Иванушкина, АиФ.ru: Дмитрий Быков назвал вас «самым знаменитым младенцем своего времени». Выросший младенец подвел итоги: «Писателями становятся — от несчастливого детства»...
Ксения Драгунская: Самое счастливое в моем детстве — это дачные каникулы в посёлке писателей на Красной Пахре. Там было много соседей, моих друзей и их молодых, весёлых родителей — замечательная семья Ясуловичей, Грамматиковы, тетя Вика Токарева, мальчики и девочки, велосипеды, костры, ёжики и барбосы... Без этого всего моё детство было бы совсем скучным и одиноким. Папа умер, когда мне было 6 лет, бабушек и дедушек не было, и пока мама работала, со мной сидели какие-то занудные старухи. Мама была такая «вертикаль», что я пикнуть боялась. Но страх рано или поздно оборачивается неприязнью... Поэтому больше всего на свете я боялась, что однажды у меня самой будет девочка — и у нас с ней тоже будут плохие отношения. (У меня вообще не ладилось с девочками в детстве, потому что я всегда была очень лохматая, рыжая, и вызывала у «хороших» девочек — и их бабушек особенно — подозрение). И когда у меня родился сын, Тема, я решила, что так, как было в детстве у меня, нельзя и нужно наоборот, быть друзьями — и я надеюсь, что сын меня не боялся... Он таскался со мной по гастролям и фестивалям, мы вместе хулиганили: ходили из рогатки стрелять в рыбаков, потому что пока они там на середине реки сообразят, откуда им прилетело, нас уже и след простыл.
— Ваша гениальная формула: «Для счастья ребенку нужен папа, велосипед и собака»...
— Да, это то, чего у меня не было. А у моего сына — было... Если ребенок не находит понимания и защиты в семье, он начнет их искать в таких местечках, у таких персонажей, что искры из глаз посыплются. А «собака, велосипед и папа — это такие «необходимые и достаточные» условия для счастья. У меня этих условий не было, вот и вырос писатель, а не нормальная тётенька.
— «Шла от Маяковки на Каретный и громко мяукала. Никто и ухом не повёл. Только в переходе под Малой Дмитровкой какой-то гай лет сорока, по виду „манагер“, зашёлся заливистым лаем...», — цитирую ваш ФБ... Что в этой истории радует — что на ваше мяуканье откликнулись! Лаем!
— Да, остались, слава Богу, еще в Москве порядочные люди.
— Тем страницам жизни отца, которые были до вас — и даже до «Денискиных рассказов», вы посвятили выставку, которая называется «Свобода в клетке»...
— Да, об этой истории знают только старожилы и специалисты. До всесоюзной славы детского писателя отец работал в Театре Киноактёра, и там из не занятых в спектаклях артистов он создал маленький театр пародии и шутки «Синяя птичка». На самом деле это очень таинственная история! В конце 40-ых — начале 50-ых, во времена арестов, посадок и доносительства появляется и работает маленький театр, где люди остро шутят, веселятся, острят, радуются жизни, то есть чувствуют себя свободными. В воспоминаниях очевидцев есть сюжет, как режиссер Сергей Герасимов вызвал Драгунского и говорит: немедленно отмежуйтесь от Театра киноактера! Идет комиссия из горкома комсомола! И вот приходит человек из горкома комсомола, смотрит спектакль, безумно хохочет и говорит, что он, горком, будет поддерживать театр! Все это просто счастливая случайность! Только представьте себе — 1949-й год. И вдруг человек по фамилии Драгунский, уроженец города Нью-Йорка (мои бабушка и дедушка в 1913 эмигрировали в Америку, родили там сына и через полгода вернулись обратно в Гомель), такое затевает... Для меня важно рассказать об этом отрезке в жизни отца как о примере отваги и чувства внутренней свободы. Сейчас гораздо больше возможностей, а люди киснут.
— Экземпляры «Денискиных рассказов» Виктор Драгунский подписывал на память читателям неизменной формулировкой: «Дружба, верность, честь». Удивительно, как свежо эти заезжженные понятия начинают звучать сейчас. Кажется, мы соскучились по таким вещам...
— Да, произошла огромная деморализация, и как из этого будет общество выкарабкиваться — непонятно. У меня нет никакого рецепта, но я думаю, что этот процесс начнут дети — бунтующие подростки, которые вдруг воспротивятся жестокости, чванству, цинизму, жажде наживы, культу денег и вещизму, который, конечно, просто разрушил наше общество — этот фетиш денег, богатства. Я думаю, появятся какие-то новые хиппи, которые начнут нравственный протест против пошлости. Были раньше такие — в дырявых штанах, с длинными волосами, ездили автостопом, сидели на Пушкинской площади, собирались на лавочках возле памятника Юрию Долгорукому, в кафе «Аромат»... У меня тоже тогда были вышитые джинсы клеш, кофточка фасона то ли Татьянка, то ли Крестьянка, длинные волосы, хайратничек. Очень смешно мы, конечно, жили, совмещая фенечки и комсомол... Протоирей Алексей Уминский, который сам был хиппи, говорит, что из той поросли вышли многие священники, художники и просто хорошие люди, миряне — кто не погиб, не спился, не снаркоманился.
А сейчас в стране мало молодежи, среднее население — 45 лет, поэтому просто сказать «ну все, хватит уже» — элементарно некому.
— Всю жизнь вы подсматриваете за маленьким человеком – который потом оказывается на страницах ваших пьес, которые идут в театрах по всей стране. Что с ним происходит, с нынешним-то?
— Сложно человеку с душой. Ему везде и всегда сложно, а сейчас — особенно. Работая в жюри фестивалей, я читаю много пьес молодых драматургов. И это один сплошной мужской плач. Нищета, неспособность выбраться из маленького своего городочка, невозможность заработать тем, что любишь и умеешь делать, алчность женщин и их жестокосердие. Мужчинам вообще сейчас очень сложно. Девушки хотят все и сразу, мало кто хочет начинать с нуля. Но вообще чеховские такие недотепы, они были и будут всегда — это наше все: дяди вани, или ивановы, наоборот, когда надорвались. При этом ведь никому и не пожалуешься! Но это предрассудок, что мужчина все время должен стоять горой и стеной — это не соответствует сегодняшней ситуации абсолютно! Мужчина нежен, хрупок, нуждается в защите, его надо приголубить, утешить, всегда быть на его стороне, что бы он ни отчебучивал, какую бы ерунду ни вытанцовывал. Любой человек нуждается в сочувствии, чтобы его поняли и пожалели — любой человек! Он не может быть бурлаком, который молча тащит лямку, все способен предусмотреть, все оплатить, за всех отвечать — никто не может, ни мужчина, ни женщина. Помните Катерину Ивановну у Достоевского? «Заездили клячу... Надорвалась!». Бурлаку тоже нужна — хотя бы иногда — добрая няня.